Игорь Слюняев

Игорь Слюняев: 6 лет и 7 месяцев прошли в погонах, в органах внутренних дел

– Сегодня наш гость – министр регионального развития Российской Федерации (в 2013 году) Игорь Слюняев. Здравствуйте, Игорь Николаевич.

– Здравствуйте, Владимир Владимирович.

– Спасибо, что пришли. Представляю, что вы слегка занятой человек. Когда я готовился к встрече с вами, я поразился вот чему. Вам было 20 лет, когда вы поступили на юрфак МГУ. Это было 27 лет назад. Последующие 27 лет вы занимали 16 разных должностей, постов, причем все в направлении вверх. То есть выражение «из молодых, да ранних» вам очень подходит. И я это говорю для наших зрителей, чтобы они понимали, с кем они имеют дело.

До последнего времени министерство, которое вы возглавляете, занималось также вопросами ЖКХ, которые потом отняли у вас, можно так сказать, и передали в новое Министерство строительства и ЖКХ, которое возглавляет Михаил Мень, бывший губернатор Ивановской области. По этому поводу было много сказано. И очевидно ваши недоброжелатели говорят, что это произошло, потому что вы с ЖКХ не справились. Я хочу вас спросить откровенно: это справедливые нарекания, на ваш взгляд?

– Очень интересный вопрос, Владимир Владимирович. Начну с того, что уточню свою биографию. Я действительно приехал в Москву после службы в вооруженных силах и поступил на химический факультет МГУ. Я служил в ВДВ, а потом волею судьбы оказался в стенах Московской высшей школы милиции МВД Российской Федерации. И юридическое образование, свое первое образование, я получал в Московской высшей школе милиции. А дальше вся моя биография, весь мой путь, так или иначе, связан со служением Отечеству. Но он не был таким однозначным, ровным, намеченным на вырост. Были разные периоды в моей жизни – были взлеты и падения. Я неоднократно оставался без работы и стоял перед выбором между бизнесом и государевой службой. Я был в бизнесе, это отдельный период моей биографии. Если интересно, расскажу.

То, что касается сегодняшнего функционала. Представьте себе Министерство регионального развития: 83 совершенно разных субъекта Российской Федерации – разных по уровню социально-экономического развития, разных по минерально-сырьевым ресурсам, разных по своему потенциалу. И в ряду полномочий, которые были возложены на Минрегионразвития, наверное, самые сложные полномочия были связаны с жилищно-коммунальным хозяйством – темой ЖКХ. Я действительно сталкиваюсь с этой темой как потребитель коммунальных услуг, как федеральный министр и скажу, что не удалось решить ни одной проблемы в жилищно-коммунальной сфере, и мне в том числе. Причем эта сфера, сложная, многоплановая. С одной стороны, почему мы не можем двинуться вперед? Да потому что у нас нет стратегии. Скажите, какова стратегия жилищно-коммунального хозяйства? У меня на этот вопрос ответа нет. Второй вопрос: а какие инструменты есть в нашем распоряжении, кроме федеральной целевой программы «Жилище» и федеральной целевой программы «Чистая вода» с весьма скромным объемом финансирования? Вопрос тоже неочевидный, не найдем мы на него ответа.

– Ответ неочевидный, вопрос-то очевидный.

– Ответ неочевидный. И третий вопрос: а у кого получилось? Есть положительный опыт реформирования жилищно-коммунальной сферы?

– Я вам отвечу: нет.

– Тогда еще один вопрос: можно ли, не имея стратегии, не имея инструментов и не имея надлежащего финансирования, кардинальным образом изменить положение дел в целой отрасли? Ответ очевиден: нет.

– Хорошо, это я понял. Я хотел бы напомнить нашим зрителям, вы это, конечно, знаете, что в советское время, когда хотели высокопоставленного человека отправить на пенсию, его назначали министром сельского хозяйства – расстрельная такая должность. Точно никто не справлялся, и можно было спокойно, почетно отправить человека на пенсию. ЖКХ — для меня это совершенно то же самое, даже у меня есть свое сокращение – жуткая, кошмарная хреновина, я так это называю. То, что вы описали — это просто подтверждение того, что с этим справиться нельзя. Поэтому я хочу вас спросить: у вас нет такого чувства облегчения, что вы больше этим не занимаетесь?

– Во-первых, никого до меня не расстреляли за ЖКХ, и меня в том числе.

– Вы же понимаете, что я говорю «расстрельная» в переносном смысле.

– Конечно. С другой стороны, я скажу, что, конечно, есть опыт, есть понимание проблем, и есть точка зрения. Сегодня в новом формате взаимоотношений ведомств, а мы работаем в коллегиальном органе – в правительстве Российской Федерации, и министр Мень Михаил Александрович, и я будем отстаивать свою точку зрения в отношении общедомовых расходов, в отношении единой социальной нормы, в отношении авансовых платежей, в отношении того, каким путем реформировать жилищно-коммунальное хозяйство. Мы не ушли из ЖКХ, мы немножко поменяли формат работы.  Из ЖКХ уйти невозможно.

– Но все-таки, давайте скажем так: вы больше не отвечаете за эту сферу. Это так?

– Наверное, отчасти отвечаю по-прежнему. Потому что уровень социальных настроений или состояние настроения общества – это, конечно же, и коммунальная сфера. А развитие субъектов Федерации – это привлечение инвестиций в разные сектора региональной экономии и, в том числе, и в жилищно-коммунальную сферу.

– То есть на мой вопрос, не ощущаете ли вы некоторое облегчение…

– Облегчение наступило. Примерно 80% времени министра регионального развития было посвящено проблематике жилищно-коммунального хозяйства.

– На этой неделе эта тема обрела особое звучание в связи с тем, что высказывались по этому поводу не последние люди этого государства. В частности, Президент Путин на форуме «Народного фронта» воскликнул следующее: «Представьте себе, у меня тоже иногда ржавая вода из трубы идет. Стыдно сказать! Хотя это государственное имущество. Но, может быть, поэтому?». Тут же федеральная служба охраны выступила с заявлением, что иногда бывает, что ржавая вода идет, но что это связано… они сказали так: «Иногда течет при проведении регламентных работ. Но в целом водопроводная система соответствует санитарным нормам». Как вы думаете, будут искать стрелочника, когда у Президента идет ржавая вода – я не знаю, водопроводчика, например?

– Думаю, что нет. Потому что Президент понимает тот груз накопленных проблем, которые сегодня находятся в сфере жилищно-коммунального хозяйства. И по большому счету, это наследие советского периода, потому что средства в модернизацию основных фондов, в коммунальные системы, в инженерные сети не вкладывались десятилетиями.  И началось это не в условиях современной России, не в условиях новейшей истории, а намного раньше. Уровень износа основных фондов в жилищно-коммунальной сфере превышает 60%, а по отдельным муниципальным образованиям он достигает 80% и более.  И человек, который способен решить проблему ЖКХ в нашей стране, достоин самого высокого поощрения.

– Я не сомневаюсь в этом. А скажите, когда стало известно, что процент износа порядка 60%? Я эту цифру слышу очень давно, я вам скажу. То есть это давно известно, и, тем не менее, воз и ныне там? Так получается?

– Есть целый набор инструментов, который позволяет оценивать состояние основных фондов, в том числе в сфере жилищно-коммунального хозяйства. Есть такая форма, по государственно статистическим наблюдениям – ЖКХ-1, ЖКХ-2 и так далее. Конечно, за счет того, что мы все-таки направляем средства управляющих организаций, институтов развития, региональных, муниципальных и федерального бюджета, нам удается поддерживать коммунальные системы в эксплуатационном состоянии. Но выйти в режим простого воспроизводства, когда выбывает столько же, сколько добавляется, нам пока не удалось.

– Поскольку уже все-таки не в вашем ведомстве находится ЖКХ, я вам задам не много вопросов по этой теме, хотя она, конечно, страшно всех интересует. Вы в июле дали интервью газете «АиФ», где сказали, что для того, чтобы привести ЖКХ в нормативное состояние по всей стране, потребуются 4 триллиона 127 миллиардов рублей. И сказали: «Понятно, что таких денег сейчас нет». Как же их нет? Смотрите, мы знаем о 20-триллионных расходах на модернизацию обороны, например.  Вам, например, не кажется, что можно было бы сократить эти расходы, скажем, на те же 4 триллиона рублей и привести раз и навсегда или, по крайней мере, надолго ЖКХ в нормативное состояние, и всем бы сразу жилось по-другому? То есть деньги-то на самом деле есть, но, оказывается, ЖКХ – это не так важно, что ли?

– Владимир Владимирович, вы не правы, потому что есть принцип приоритетов или приоритизации бюджетных расходов. Что важнее с точки зрения государственности – состояние коммунальной структуры или обороны? Я бы не стал сравнивать два этих направления расходов. 4,5 триллиона – это расходы только на коммунальные инженерные сети. Но есть еще и жилой фонд, либо ветхий, либо аварийный, который также необходимо привести в порядок или, как вы говорите, в нормативное состояние. Общую потребность в инвестициях в жилищно-коммунальную сферу мы оцениваем примерно в 9 триллионов рублей. Это громадные деньги. И та задача, которая стоит перед нами сегодня в рамках, в том числе, майских указов Президента нашей страны Владимира Владимировича Путина – создать условия для привлечения инвестиций в этот сложный, противоречивый сектор национальной экономики – жилищно-коммунальную сферу. И над этим работают сегодня и Минрегион, и Минстрой, так же, как и большинство муниципальных образований и субъектов Российской Федерации.  Пойдут инвестиции в тот сегмент национальной экономики, где надлежащим образом не оформлены права на имущество и на земельные участки под ним? То есть имущество есть, права не оформлены. Имущество располагается на земле, земля не оформлена. Конечно, нет. Нам удалось в течение 2012 года эту тенденцию переломить. Порядка 70% объектов коммунальной инфраструктуры надлежащим образом получили собственника, и на них оформлены права. Первое условие.

Второе условие. Говоря о том, что громадный рынок денежной выручки от предоставления товаров, работ, услуг в коммунальной сфере… Мы считаем, что емкость этого рынка порядка 4 триллионов рублей. То есть это услуга платная, это услуга, которая позволяет через инвестиционные программы направлять деньги на модернизацию коммунальной инфраструктуры. Что было необходимо сделать? Выйти в режим среднесрочных тарифов. Потому что до этого работало правило: тариф на коммунальную услугу утверждался на один год. Мы изменили это правило. Сегодня тариф на горячую воду, на тепло, на холодную воду, на электроснабжение может приниматься на срок от 3 до 5 лет. Это означает, что появляется временной лаг, который позволяет планировать и выручку, и рассчитывать окупаемость инвестиций.

Третий инструмент, очень важный – это надлежащий учет коммунального ресурса и учет коммунального имущества. Вы, наверное, удивитесь, но сегодня невозможно сказать о том, что мы навели порядок по учету коммунального ресурса. Мы занялись надлежащим оформлением имущества – это хорошо. Мы стали оприборивать наш жилой фонд и потребителей. Потребителям установлены общедомовые приборы учета, индивидуальные приборы учета. Но самого главного пока не произошло – это учета произведенного коммунального ресурса, потому что на всех этапах происходят потери. Есть избыточный ресурс в части горячей воды и теплоснабжения. Что означает успешная реформа жилищно-коммунального хозяйства? Это учет жилого фонда и учет всего коммунального ресурса от стадии его производства через транспортировку, распределение и потребление. Как только мы решим эту проблему учета, можно выстраивать стратегию.

– А когда? «Как только», — вы говорите. И потом, все-таки я еще раз задаю вам вопрос. ЖКХ – это то, что касается каждого человека каждый день его жизни. Это что, неприоритетное по сравнению с некоторыми другими вещами? Я сторонник того, чтобы страна была обороноспособной, хотя, на мой взгляд, никто не собирается на нее нападать особенно, что-то не видно таких угроз, откровенно говоря. А траты эти… С таким уровнем трат когда можно рассчитывать на то, что наше ЖКХ будет в нормативном состоянии?

– Мы рассчитываем на то, что те инструменты, которые сегодня запущены, дадут эффект через 2 – 3 года при условии финансирования отдельных программ и мероприятий из бюджетной системы Российской Федерации. Мы можем начать этот путь, направленный на модернизацию ЖКХ. А сравнивать расходы на национальную оборону и на коммунальную сферу я бы не стал, это неправильно.

– Я понимаю, что это никому не нравится. Значит, Президент Путин… Кстати, вы о нем сказали чрезвычайно позитивно – вы сказали, что это самый популярный политик новейшей истории России, умный, талантливый, квалифицированный руководитель, национальный лидер. Так вот, он выразил желание, чтобы рост совокупного платежа за услуги ЖКХ был не выше 6% в год. Это, на ваш взгляд, популизм, или это совершенно реальная вещь и можно этого добиться?

– Трудно назвать нашего Президента популистом…

– Всякий политик иногда популист, это неизбежно.

– Он, скорее, популярен, но он не популист. И реакция на рост коммунальных платежей и на рост тарифов в коммунальной сфере – это реакция на раздражение общества.  И более того, эта реакция вызвала соответствующие действия должностных лиц. Ведь мы заставили совокупный платеж не расти выше установленного предела и взяли под жесточайший контроль бюджетно-тарифную политику. Кстати говоря, федеральный уровень только ограничивает предельный уровень коммунальных тарифов, а такие тарифы устанавливают органы местного самоуправления, это полномочия субъектов Федерации, региональных энергетических комиссий. Президент поставил задачу, эта задача была выполнена — рост коммунальных платежей, рост совокупного платежа был остановлен.

– Да, 6% — максимум. И можно смело сказать нашим зрителям, что так оно и будет?

– В среднегодовом исчислении – да. Очень корректны все формулировки в тех задачах, которые ставит перед нами Президент.

– Да, это очень важно. Я согласен с вами. Последний, пожалуй, вопрос по ЖКХ. Ваши слова: «Мы за последние годы в сфере ЖКХ приняли 158 законов и 3124 подзаконных акта. Такой объем не то что применить – прочесть невозможно».

– Владимир Владимирович, это дословная цитата. И более того, это моя цитата, авторская.   И отработав год в качестве министра, который отвечал за отрасль ЖКХ, я не вычитал эту нормативную базу. Я начал ее систематизировать.

– Хорошо. Разве это не бред? Вообще разве это не гарантия невозможности сравнения положения… Такое количество бумаг – вообще что это такое? Можно было бы даже сказать, было бы другое время, что это саботаж на самом деле.

– Наверное, это не саботаж, это активное увлечение законотворчеством. Когда мы готовим план законопроектной работы на 2014 год, я перед собой ставлю задачу, что закон или проект закона должен быть, во-первых, совершенен, а во-вторых, необходим комплексный подход.

– Он должен быть понятным.

– Понятным для толкования или применения. Что означают 158 законов и 3124 подзаконных акта? Это означает, что те самые 158 законов несовершенны. Это первый момент. Второй момент: почему необходимо подходить комплексно к законопроектной работе? Вот мы берем проект федерального закона. Как правило, из него следует необходимость разработки и принятия подзаконного акта, постановления или распоряжения правительства. Но и это еще не все. Как правило, из буквы закона вытекает необходимость подготовки модельного акта регионального или муниципального уровня. Вот задача федеральных органов власти и Минрегиона, в том числе – выходя в плоскость законопроектной работы, подходить к этому системно: готовишь закон, тут же готовишь проект подзаконного акта и модельные акты, которые необходимы для реализации этого закона. На такие рельсы мы поставили сегодня законопроектную работу в Минрегионе России.

– Посмотрим. Знаете, я задаю вопросы – посмотрим, что у нас произойдет. Оставим ЖКХ, переходим к другому вопросу, который, на мой взгляд, самый важный вообще для России как для многонационального государства – это как раз национальный вопрос, который тоже входит в компетенцию вашего министерства. Вообще вы-то согласны, что если не будет решен этот вопрос таким образом, как надо, то вообще это угрожает самой России? Вы с такой постановкой вопроса согласны?

– Перед Россией, как и перед любым современным государством, стоит много угроз. Вот мы вспоминали расходы на национальную оборону и безопасность, а мне очень нравится мысль от государя-императора Александра III: «У России два союзника — русская армия и русский флот».  Точно так же и межнациональные отношения. Да, наша тысячелетняя история говорит о том, что мы способны жить в условиях многонациональной и многоконфессиональной страны. Важно вернуться к тому, что мы называем нашими духовными скрепами. Россия всегда была сложным государством. Вспомните: не было ни одного столетия, чтобы не было каких-то конфликтов, потому что на нашу огромную территорию, на наше богатство всегда кто-то покушается. Но современная политика в области межнациональных отношений требует переосмысления. Очень хорошую мысль я почерпнул у Рамазана Абдулатипова: «Сегодняшняя проблема в сфере межнациональных отношений – это не конфликт культур, это конфликт культуры и бескультурья». Кстати, слова «культ» и «культура» этимологически связаны. Это означает, что мы должны заниматься воспитанием и традиционных конфессий, и каждого человека, начиная с детского сада, со школы, семьи. Тогда мир и согласие поселятся в нашей стране.

– Вы подтвердили, в общем, то, что я спросил – насчет важности этого вопроса. Игорь Николаевич, вы родились и выросли в Казахстане, в совхозе, в котором работали ваши родители. И вспоминая то время, вы пишете в своем блоге: «Директор совхоза был немец, главный агроном – еврей, снабженец – казах, главврач районной больницы – татарин. Целина тогда собрала представителей многих народов, и никто никогда не задумывался, кто из нас какой национальности принадлежал. Никто и подумать не мог о каких-либо межэтнических противоречиях, тем более конфликтах». Но раз вы так хорошо помните национальность этих людей, значит национальность имела значение. И мы все помним, что тогда в паспорте был пятый пункт, который имел немалое значение. И вы, конечно, помните, что определенные национальности, а именно евреи, были ограничены в правах, были квоты в вузах и на работу. Тот директор совхоза, который немец, скорее всего, был поволжским немцем, который был сослан во время войны. Полагаю, что и еврей оказался в Казахстане не по собственной воле, потому что там вообще их было очень мало.

Мы вспомнили с вами армию… Ведь тогда, скажем, если казаха брали в армию, он никогда не служил в Казахстане, так же, как грузин не служил в Грузии. Они служили в других республиках: не дай бог, на случай, если надо будет стрелять, то казах в казаха стрелять не будет, а грузин — может. Это факт, это я не придумываю. Но как же тогда вы говорите, что не было никакого напряжения? Может, конфликтов мы и не знаем, и потом, об этом не сообщали в СМИ в те времена, но конфликты-то были. Или вы полагаете, что то напряжение, что сегодня есть, возникло ниоткуда? Все-таки корни какие-то должны быть у этого.

– Владимир Владимирович, в моей цитате была еще одна фраза: сегодня, вспоминая задним умом, я могу сказать о том, что директором совхоза был казах и так далее. Но мы никогда об этом не задумывались.

– А откуда вы тогда это знали? Вы же не сегодня узнали…

– Я вам скажу. Это последующая моя биография и моя жизнь. Потому что директор совхоза Миллер Иосиф Иванович, Герой соцтруда, кавалер орденов Ленина, эмигрировал в Германию. И, так или иначе, я отслеживал его судьбу, мне был интересен этот человек. Это был уникальный руководитель. Главный агроном, так или иначе, тоже появлялся в моей памяти…

– Просто фамилия его была Рабинович, и вы понимали, что он – еврей.

– В том числе. Есть такая хорошая притча: если, управляя автомобилем, все время смотреть в зеркало заднего вида, рано или поздно можно натолкнуться на препятствие. В истории Советского Союза есть белые страницы, есть черные страницы. Но то, что мы воспитывали друг друга — и общество, и каждого человека — в духе взаимоуважения, любви, то, что образование, культура, воспитание были направлены на то, что мы многонациональная страна, независимо от того, кто ты по национальности, кто ты по вероисповеданию, хотя тема вероисповедания возникла намного позже, мы все были законопослушными — это то, чего не хватает сегодняшнему нашему обществу.

– Мы говорим с вами о разных вещах. Я вам говорю о том, что ваш посыл, что тогда не было даже речи никакой о межэтнических противоречиях, а я вам говорю, что они были. Они были, мы друг о друге говорили… как мы называли некоторые национальности? Некоторые слова я даже не могу в эфире произносить — в отношении кавказцев и прочее. То есть я хочу сказать, что сегодняшние проблемы возникли не на пустом месте, что есть своя история. Я вам приведу, скажем, другой пример. Вы ссылаетесь на Чехова, моего любимого писателя.

– «Каждый человек должен быть или верующим, или ищущим веру, а иначе он пустой человек».

– Или вот святитель Николай Сербский, вы тоже его цитируете: «Если тот, кто даровал тебе благодать Святого Духа, ее у тебя отнимет, тобою можно будет штукатурить стены». И вы говорите: «Историю творит не материя, а дух. Этот дух нам предстоит возродить и в малых городах, и в мегаполисах. Независимо от национальности и вероисповедания, это должен быть российский дух». Я, например, неверующий. Я категорически не согласен, что мною можно штукатурить стены. Я расхожусь в данном случае в Сербским. Но смотрите, российский дух – что это? Например, на Северном Кавказе, где дух совершенно нероссийский, язык нерусский, вера неправославная, культура другая. Получается опять: почему российский дух должен быть всюду, в том числе, я не знаю, в Татарстане? Там татарский дух, в конце концов.

– Владимир Владимирович, вы очень подвижный человек, бываете за рубежом, любите мир, смотрите на него открытыми глазами, видите его слабые и сильные стороны. Вспомните, как вас воспринимают при пересечении государственной границы Российской Федерации, где бы вы ни находились.

– Меня?

– Меня, вас, любого человека.

– По-разному.

– По-разному. Но для китайца, англичанина, француза, американца человек, приехавший из России – русский. Русский еврей, русский русский, русский армянин, русский татарин.

– Но это ошибка.  Я всегда объясняю: вы не можете сказать чеченцу, что он – русский. Он вам даст в глаз.

– А я считаю, что он — русский чеченец. Совсем недавно проходило заседание Ассамблеи народов Кавказа. Рамазан Гаджимурадович проводил последнее заседание. И была такая удивительная история. Выходит Дукуваха, спикер чеченского парламента, на трибуну и говорит: «Я горжусь тем, что в президиуме сегодня заседает настоящий чеченец». Зал, тысяча человек в аудитории, все переглянулись, потому что в президиуме сидели министр регионального развития Игорь Слюняев, Магомедсалам Магомедов, сидел Гаджимет Сафаралиев – чеченцев нет. Он говорит: «Это Игорь Слюняев, он – будущий русский, мы считаем его чеченцем, потому что он всегда помогал нам».

– Это очень мило, я согласен с вами.

– Это очень важно. И чеченец, который поехал в Европу – это русский чеченец.

– Послушайте, американец, коль скоро вы на него сослались, скажет так: «Я – американец немецкого происхождения». Или ирландского происхождения. У нас же так не скажет, что «я – русский чеченского происхождения». Он скажет: «Я – чеченец», «я – татарин». И у нас получается, что национальность важнее гражданства. Потому что гражданство у нас какое? Российское, да? Нельзя сказать, что все русские. Это очень сложная на самом деле тема.

– Тонкое определение, кто такой русский человек. Это человек, живущий в России, человек, думающий и говорящий на русском языке. Человек, который любит Россию.

– Согласен. Хотя я знаю русских, которые, к сожалению, не любят свою страну, это меня дико огорчает.

– С ними надо работать. С ними должна работать школа, семья, общество, государство, с такими русскими людьми.

– Да, я согласен. Государство особенно. Кстати говоря, вы считаете, что у нас по телевидению, в школе, в обществе проводится именно та самая политика, о которой вы говорили – какого-то интернационализма? Я давно не слышал ничего такого, я давно на телевидении не видел таких программ, я кино такого давно не видел. Я не могу сказать, что в школах детей учат этому. Вам не кажется, что это проблема?

– Конечно, эта работа проводится, но она проводится незначительно. Я считаю, что культурную составляющую, многообразие наших этносов, языков, многообразие культур, надо доносить до каждого человека.

– Надо, согласен. Но это же ваша задача, да, в какой-то степени? Ваша, министерства.

– Это наша общая задача. Потому что, на что способен министр – понятно. Круг его полномочий ограничен положением ведомства, федеральным законодательством, его инициативой. Но ведь вы – четверная власть. Во многом и вы воспитываете граждан Российской Федерации.

– К сожалению, мы не четвертая власть. И это вопрос сложный. И я бы с удовольствием отвечал бы, я бы сказал, что я думаю по поводу того, кто мы есть сегодня в России. Но это вопрос другой.

– По крайней мере, федеральный министр и гражданин воспринимает вас как четвертую власть.

– Я думаю, что нас власть не воспринимает как четвертую власть. Но это я должен буду поспорить тогда с премьером нашей страны и, может быть, с президентом. Я сейчас говорю о другом – я говорю о том, что ваше министерство… Я бы хотел услышать инициативы, направленные именно на снятие напряжения национального вопроса. И я, к сожалению, их не слышу. И я не вижу, чтобы в стране у нас проводилось такое воспитание.

– Я вынужден вам возразить. Во-первых, если говорить о сфере межнациональных отношений, то мы прошли некий  очень важный путь: появилась стратегия, которая отражена указом Президента Российской Федерации. И помните, как у старика Гегеля: анализ, синтез, результат — это три составляющие логического мышления. Прежде чем куда-то идти, нужно понимать, где находимся, каков наш путь, и какие наши задачи. Так вот, стратегия и план ее реализации были первым шагом. После этого мы подготовили и создали по инициативе Президента Совет по межнациональным отношениям. В составе этого совета работают представители многих конфессий, национальных культурных автономий, общественные лидеры, специалисты. Он заседает с завидной регулярностью. И принимает решения, и формирует законодательство. И влияет на те решения, которые принимает Президент в итоге.

– Вы мне можете показать хоть один реальный пример, как это работает?

– Я вам могу сказать, что тема межнациональных отношений находится на повестке дня в Минрегионе ежедневно.

– Я надеюсь. Скажите, вы считаете, правильно убрали пятый пункт из паспорта?

– Я считаю, что правильно. Потому что мы – многонациональная страна.

– А почему раньше в той же многонациональной стране был пятый пункт, а потом убрали?

– Мое православное мироощущение мне подсказывает, что дьявол — всегда в мелочах.

– Вы знаете, это не православное выражение совсем.

– Для кого-то пятый пункт – это данность, воспринимаемая вполне нормально. Кто-то на этом может построить целую идеологию. Нельзя этого допустить.

– То есть это было неправильно, что был пятый пункт?

– Это было неправильно.

– Хорошо. Вы говорите такую замечательную мысль: «Более тысячи лет представители разных национальностей уживались в нашем государстве как одна семья». Но давайте так, реально. Значит, в течение этой тысячи лет Россия освобождалась от татаро-монгольского ига. Это не называется уживанием. В общем-то, завоевывала и уничтожала малые народы Севера и Сибири. Приумножала свои земли, огнем и мечом захватывала не принадлежавшие ей земли – апример, на Кавказе, на Балтийском побережье, чтобы получить выход к морю. Создавала империю, короче говоря. Это разве называется «уживались как одна семья»?

– Эта фигура речи, она не очень удачная. Мирно сосуществовали и жили как одна семья.

– Мирно, когда завоевали их? Читайте Толстого «Рубка леса», читайте «Хаджи-Мурат».

– А Куприна «Поединок»?

– «Поединок» — это совсем из другой области, к национальностям не имеет отношения.

– Почему? Это тоже наша история. За тысячелетнюю историю – ведь очень важная мысль – сколько народов Россия приняла, стольких и соблюла. Именно поэтому в составе Российской Федерации сегодня такое многообразие этносов и культур, национальностей. Если бы этого не было в предыдущие 900 лет, мы бы с вами не разговаривали на эту тему.

– Нет, 900 лет – точно нет. 900 лет назад не было империи российской, она возникла при Петре.

– Но я считаю, что наше государство возникло в момент Крещения Руси в 988 году.

– Но не Российская империя, это Киевская Русь — это совсем другое дело.

– Но это первые признаки государственности.

– Это другое дело. Вы понимаете, о чем я говорю. Очень интересная у вас мысль насчет того, что вы надеетесь заселить регионы Северного Кавказа возвращающимися из-за рубежа россиянами. Об этом вы сказали «Интерфаксу», если они ничего не перепутали. Я цитирую: «Мы разработали концепцию приоритетного расселения для соотечественников, желающих вернуться из-за рубежа в Россию. Сейчас к таким территориям относятся Забайкальский и Дальневосточный регионы. Даю поручение добавить к территориям приоритетного расселения субъекты Северного Кавказа, в первую очередь. В Россию хотели бы переехать около 25 миллионов потенциальных соотечественников». У меня тут к вам два вопроса, даже три. Откуда вы взяли цифру 25 миллионов? Мне кажется, что это не так. Действительно у нас 25 миллионов проживают где-то. Но что, они все хотят вернуться?

– Конечно, нет. Это опять же, наверное, неточность изложения моей мысли. Есть 25 миллионов потенциальных переселенцев, которых мы можем привлечь и пригласить в Россию.

– В смысле, что они просто есть. Но вы же понимаете, что из них… Теперь вопрос: почему бы они захотели вернуться, скажем, в такие районы, как Забайкальский или Дальневосточный регионы, откуда местные жители уезжают? Почему вдруг они захотят туда ехать? Не говоря о Северном Кавказе. Чем их привлечь?

– Конечно, речь идет о создании социально-экономических условий. Обратите внимание: Владивосток, Хабаровск находятся на одной географической широте с нашими южными городами – например, с Сочи, и условия для жизни весьма и весьма комфортные. Когда мы говорим о том, что у государства должна быть концепция расселения, это означает, что мы должны создавать условия для того, чтобы люди ехали туда, где это выгодно государству. Это стратегическое планирование.

– Это я понимаю. Сначала это надо сделать, а потом только, может быть, они приедут.

– А почему не делать этого параллельно? Сегодня Китайская Народная Республика ставит перед собой задачу построения общества разумной достаточности, перемещая из сельской местности в города полмиллиарда человек.

– Послушайте, Игорь Николаевич, из Китая — в Китай. А мы говорим о людях, которые живут не в России, они живут где-то в других странах. Это же все-таки разное.

– Но они связаны с нами культурными, историческими корнями, родственными связями.

– Согласен совершенно. Теперь еще вопрос. Какое количество, как вам кажется, из этих 25 миллионов реально в лучшем случае могли бы захотеть приехать? Вы как-нибудь прикидывали эту цифру?

– Трудно быть экспертом в отношении потенциальных переселенцев в Россию, наших соотечественников. Но я думаю, что минимум половина готова переехать в Россию.

– Предположим, значит, 12,5 миллиона человек. Страна готова их принять? Я имею в виду, что на местах их ждут, их хотят видеть?

– Вы очень правильно отметили то, что я русский, который не родился, правда, но прожил какую-то часть своей жизни в Казахстане. Что отличает наши диаспоры, оставшиеся на постсоветском пространстве? Они работают в рамках какой-то автономии. Допустим, когда я говорил о примерах Кыргызстана и Казахстана, это семиреченское казачество, живущее станицами, работающее на своей земле, обладающее некоей квалификацией и культурой. Они способны переехать сегодня. Необходимо создать минимальные условия. Какие условия? Рабочие места и меры государственной поддержки, в том числе финансовые. Мы, кстати, впервые в 2012 году осуществили такой подход, как территория приоритетного расселения. Ведь раньше этого не было. Почему? Потому что именно та самая демографическая ситуация в Забайкальском регионе и на Дальнем Востоке нас подвигает к тому, что больше внимания необходимо уделять именно этим регионам. Потому что, вы правы, мы имеем постоянный отток людей из регионов Сибири и Дальнего Востока.

Вторая проблема. Допустим, почему дифференцированный подход необходим? Небольшие средства сегодня направляет федеральный бюджет на цели расселения соотечественников – 250 тысяч рублей на одну семью переселенцев и 120 тысяч рублей на одного члена семьи. Но отношение этих цифр меняется кратно, если территория не является для нас приоритетной. Центральная Россия. Скажите, нужна помощь человеку, который переезжает в Центральную европейскую часть России? Наверное, нужна. Только не Москва и Питер. Одна из проблем – это наличие жилья. Мы проанализировали: только 5% переселенцев обладают собственным жильем, все остальные – либо арендованное жилье, либо проживают у родственников. Надо решить эту проблему? Надо. Каким образом? Через жилищные программы. Поэтому задача Минрегиона заключается в том, чтобы совместно с субъектами Федерации, с аппаратом полномочного представителя создавать условия для компактного размещения людей и переезда на территории приоритетного переселения.

– Вам не кажется, что создание условий включает подготовку местного населения, которое (еще раз хочу сказать, у меня некоторый опыт есть) не самым лучшим образом относится к приезду бывших соотечественников, и возникают серьезные проблемы? Или это не входит в сферу…

– Наверное, возникают. Мы сейчас идем по пути создания полноценного мониторинга межнациональных отношений. Это опять же поручение Президента, это элемент нашей стратегии совершенствования межнациональных отношений. Да, такие ситуации могут быть. Но, как правило, и мой личный опыт подсказывает, и управленческий, и человеческий, что в основе многих конфликтов лежат бытовые проблемы, которые потом раздуваются до масштабов чуть ли не катастрофы — региональной, муниципальной, иногда национальной!

Очень важно создавать те самые надлежащие социально-экономические условия, чтобы человеку было комфортно, формировать среду обитания, параллельно его воспитывая, обучая, окультуривая.

– Да, важно, согласен. Вы довольно часто употребляете слово «депопуляция» — то есть, когда люди уезжают, покидают места. И говорите так, в частности: «Если мы не решим в масштабах страны проблему депопуляции, многие вопросы, которые сегодня стоят на повестке дня, потеряют свою актуальность. Мы – не первая страна, которая решает проблему удержания большой территории малым населением. Такой опыт приобретали и Австралия, и Канада. Как Австралия удерживает громадную территорию небольшим населением или Канада? За счет того, что Австралия компактно расселяется вдоль побережья, а Канада — вдоль побережья и границ. Вахтовое освоение континентальной части дополняет такую схему. Понятно, что Восточная и Западная Сибири – это кладовая минерально-сырьевых ресурсов. Но, на мой взгляд, необходимо придать тренд, чтобы наши минерально-сырьевые ресурсы осваивали именно вахтовым методом, а люди жили там, где более комфортно, для государства, еще и экономично».

Значит, в советское время – все понятно, и в Китае – все понятно. Решили сверху: надо сдвинуть людей. И их сдвигали, их никто не спрашивал никогда. Это и есть тоталитарное управление страной. У нас другая страна. Каким образом реально, не общими словами, что надо, надо, надо, а конкретно как сделать так, чтобы людям захотелось переехать жить в районы, которые сегодня являются депрессивными? Не говоря о том, что и погода там далеко не самая лучшая, и климат не самый лучший. Да, было бы здорово. Но у вас есть совершенно конкретный план, как этого добиться? Не словами, что надо сделать то-то, это сколько много денег, а как привлечь людей, чтобы они добровольно расселились так, как австралийцы или канадцы?

– Конечно, административные меры при реализации схемы расселения в сегодняшних современных условиях недопустимы. И неслучайно неоднократно я говорил о том, что важно создавать условия. Куда поедет человек? Туда, где ему комфортно жить по природно-климатическим условиям. Если при этом у него еще есть заработная плата, стабильная работа, если он обеспечен жильем, если он понимает, где будут учиться его дети, и как будут жить его старики, где он будет получать набор медицинских услуг – это и есть создание тех самых условий.

42 государственные программы сегодня реализуются в Российской Федерации. Важно, чтобы эти программы были ориентированы на цены стратегического порядка. Если мы говорим, что наша задача – удержать территорию большой страны… кстати, часто возникает вопрос: от кого удержать? Я считаю, что некорректный вопрос. Для кого? Для наших детей и внуков, для наших потомков. Так вот, мы должны выстраивать наши приоритеты строго в соответствии со стратегическими задачами государства. Именно поэтому сегодня в стенах Государственной думы есть закон «О государственном стратегическом планировании». Вообще что такое стратегирование? Это управление результатом, в том числе результатом будущих периодов.

Два самых главных момента: где размещаются производительные силы, и где живут люди. Схема расселения и схема размещения. Никакими не административными мерами. Жестким планированием и понимаем, что рынок неспособен эти вещи урегулировать. Потому что рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Должны быть элементы государственной политики, нацеленные на решение этих конкретных задач.

– Значит, я так понимаю из ваших слов, что, в принципе, тема китайской экспансии вас не волнует?

– Я же начал этот разговор с построения общества разумной достаточности. Понятно, что если сейчас обратить внимание на экспортные и импортные операции Китайской Народной Республики, на три контейнера китайского экспорта приходятся два импорта в КНР. Почему отселяют из деревни в город? Там выше доходы домашних хозяйств. Это совершенно другой уровень экономического развития государства. А какой объем? 20 городов – по 20 миллионов. Полмиллиарда человек экономически активного населения! И как главный инструмент — стимулирование внутреннего спроса. Как его можно стимулировать? Через доходы домашних хозяйств.

– Я понимаю это. Но я говорю о том, что огромные наши территории, кладовая на самом деле невероятного богатства. У меня есть ощущение – я надеюсь, что я заблуждаюсь, — что Китай на это смотрит с большим интересом. У вас нет опасения, что в один прекрасный день мы не удержим эти границы?

– Именно поэтому я и говорю о том, что расходы на национальную оборонную безопасность являются важнейшим приоритетом нашей бюджетной политики. Мы живем в мирном соседстве со многими государствами. Но мы понимаем, что точно так же очень ревностно смотрят на наши минерально-сырьевые ресурсы – на Арктику, на Сибирь, на Восточную и Западную Сибирь, на углеводороды. Это надо осознавать, создавая условия, чтобы данные богатства на века оставались в России.

– Время бежит, поэтому я вам буду задавать короткие вопросы уже из разной тематики, просто чтобы лучше вас понять. Я вычитал, что когда вы были губернатором Костромской области, у вас были конфликты со средствами массовой информации. Во-первых, что ничего не могло выйти ни в электронных, ни в печатных СМИ без одобрения не вашего личного, но вашего круга, скажем так. И в частности, что одна из газет подверглась довольно серьезному прессингу за то, что она позволила себе довольно критически рассматривать некоторые ваши действия, и даже не важно, какие. Вообще, как вы считаете, средства массовой информации должны быть независимы от власти, не должны обращать внимание как власти, так и вообще людей на проблемы, которые существуют?

– Конечно, СМИ должны быть от власти независимы. Но у государства должна быть возможность донесения своей точки зрения, позиции до общества через СМИ. Об этом забывать тоже не стоит.

– Вы сейчас у меня в программе, вы же и доводите сейчас свои мысли по этому поводу. А когда меня вызовут и скажут: «Ты чего задаешь такие вопросы?» —  это вот будет уже другое.

– В отношении костромских СМИ мой подход был очень простым: критикуя – предлагай, не скатывайся в критиканство. Причем вы же понимаете, что мы живем в условиях политических циклов – от выборов до выборов. И те самые СМИ, которые посчитали, что на них были организованы какие-то гонения, по удивительному стечению обстоятельств создавались накануне очередной предвыборной кампании и умирали после завершения такой кампании. Я считаю, что такой подход неправильный.

– То есть вы, например, считаете, что журналист не может просто сказать: «Посмотрите, там непорядок». Он еще должен сказать, что делать с этим непорядком. А я считаю, что это не его задача, это уже ваша задача. Власть должна решать, как делать, а мы должны посмотреть на это и вам сказать, потому что вы нам никогда не скажете.

– Что убивает государства, империи, целые континенты и отдельные народы? Безразличие. Вы понимаете, я могу с утра до вечера критиковать средства массовой информации. Я выбираю другой путь – я прихожу к вам и пытаюсь донести свою позицию.

– Вы хоть приходите, есть многие ваши коллеги, которые и не приходят. Они не считают даже нужным доводить свою точку зрения. Они хотят, чтобы журналисты стояли вот так вот и не смели задавать никаких вопросов. Ладно, времени у нас, к сожалению, совсем уже нет, хотя мне бы очень хотелось. Вы в прошлом работник МВД, так ведь?

– 6 лет и 7 месяцев прошли в погонах, в органах внутренних дел.

– Как вы относитесь к тому, чтобы немножко завинтить гайки?

– Вспоминаю четверостишье, не припомню автора: «Да, род людской неизменим – Мы жаждем мира, только мира. И все же вечно правят им Палач, веревка и секира». Конечно, до палача, веревки и секиры доходить не надо, но гайки закручивать надо. Это полезно будет обществу. Неотвратимость наказания – это очень важно.

– Это другое.

– Но я как раз это и имел в виду.

– Хорошо. Марсель Пруст, мой добрый приятель, имеет к вам несколько вопросов – всего десять. Просьба – отвечать коротко. Вы боитесь старости?

– Нет. Но я думаю о том, чтобы провести ее комфортно.

– Если бы было вам дано исполнение одного-единственного желания, какое оно было бы?

– Царствие Небесное.

– Если бы мановением волшебной палочки было дано вернуться в СССР образца, скажем, 75-го года, вы взмахнули бы?

– Я был слишком маленьким в это время. Нет.

– Хорошо, 80-го.

– Нет.

– Какова, на ваш взгляд, главная черта мужчины?

– Характер.

– Черта.

– Черта? Мужество.

– А женщины?

– О, женщина – существо загадочное. Женщина должна оставаться загадкой.

– Что такое, по-вашему, патриотизм?

– Патриотизм – это любовь к Родине, любовь к семье, желание что-то изменить в лучшую сторону вокруг себя.

– Какую роль вы в своей жизни отводите деньгам?

– Без них сложно, но это не самое главное в жизни.

– Чем вы более всего в жизни дорожите?

– Сложный вопрос.

– Можно не отвечать.

– Больше всего я дорожу в жизни… нельзя определить это одним словом. Я дорожу своей семьей, я дорожу своей страной, я дорожу своей верой. Я много чем дорожу в этой жизни.

– Понятно. Какой город вы любите больше всего?

– Москву.

– Оказавшись перед Господом, что вы ему скажете?

– «Прости меня, Господи».

– Это был Игорь Николаевич Слюняев. Спасибо большое.

– Спасибо, Владимир Владимирович.

Интервью 2013 года