Я уже высказывался по поводу законопроекта, который – если он будет принят – запретит журналистам упоминать национальность преступника. И вообще я против этого упоминания: разве национальность насильника или убийцы или вора важна? Разве важно, кто он – русский, таджик или чеченец? По-моему, нет. По-моему, важно, что он преступник.
Но правильно ли принимать по этому поводу закон, запрещающий журналисту об этом говорить? Сначала я подумал, что правильно. Но чем больше я думал, тем больше я стал сомневаться в этом. И чем больше я вспомнил законов и подзаконных актов, цель которых – ограничить возможности журналиста, тем больше я стал сомневаться.
И еще я подумал о том, что, как говорят французы, «аппетит приходит во время еды». И как в воду глядел. Теперь, как говорят, появилось предложение запретить журналистам не только называть национальность преступника, но и называть его пол, место его работы, должность. А ведь это уже совсем другое дело.
Например, если подросток совершит преступление, мне не безразлично, мальчик это или девочка. Или если учитель совершит преступление – это важно, что он учитель. Или если работник МВД – это тоже важно, это не безразличные вещи. И мне кажется, что люди имеют право об этом знать.
Можно, конечно, пойти и дальше по этому пути и принять закон, вообще запрещающий журналистам писать о преступлениях. Ну, зачем писать о них, ведь они «не являются типичным или характерным для нашей страны». Таким образом можно вернуться в СССР, и есть люди, кстати, очень к этому стремящиеся.
Но что до меня, то я все-таки против предложенного законопроекта и любого законопроекта, запрещающего журналисту быть журналистом. Разумеется, есть вещи, о которых писать и говорить нельзя – о государственной тайне, а обо всем остальном, как мне кажется, можно. Просто надо научиться работать не запретами, а другими способами.
Запреты в конечном итоге контрпродуктивны, и мы это видим на примере Советского Союза, 30-летие окончания которого мы будем отмечать очень скоро.
