– Владимир Владимирович, многие сейчас наблюдают тенденцию ужесточения цензуры, как на телевидении, так и в интернете. Как вы считаете, будет ли эта тенденция продолжаться и к чему она может привести?
Владимир Познер: Давайте договоримся так, пока что в России цензуры нет, она запрещена Конституцией.
Нет цензуры в том виде, в каком она существовала в Советском Союзе, то есть был официальный цензор, и я как журналист должен был приходить к цензору со своим материалом, он должен был его прочитать и либо одобрить, либо нет. Если нет, то этот материал не мог печататься, не мог выходить в эфир. Организация эта называлась Главлит и она существовала для всех средств массовой информации, для всей печатной информации, для книг, для всего. Этого у нас нет.
Но есть у нас несомненная тенденция к негласному ограничению тех средств массовой информации, которые так или иначе, в той или иной степени, являются оппозицией к власти. И не важно, телевидение это, печать или интернет. Эта тенденция несомненно просматривается. Делаются попытки закрыть, ограничить, приклеить ярлык в отношении вот этих средств массовой информации.
Будет ли это продолжаться или развиваться? Думаю, что да. Скажем так, пока будет существовать то правительство, та власть, которая существует сегодня, то, видимо, да. К чему это может привести? Это может только увеличить и так существующее недоверие к власти.
Вы знаете, в советское время пытались глушить разные так называемые враждебные голоса, то есть радио, такие как «Голос Америки», BBC на русском языке, Deutsche Welle на русском языке и так далее. Тратили гигантские деньги на то, чтобы люди не слушали того, что там говорилось, потому что этого боялись. Тем не менее, по данным, которыми я располагаю, порядка 40 миллионов советских людей слушали эти радиостанции. Это кончилось только при Горбачеве, когда появилась гласность и когда в своих СМИ можно было найти ответы на те вопросы, найти обсуждение тех тем, которые тебя интересуют.
Если это будет продолжаться, то все больше и больше людей будет уходить в поисках другой информации. И я боюсь, что это уже происходит.
