Не знаю никого — кроме, может быть, Флобера, — кто бы понял женщину так, как Толстой. Мужчины ведь женщин не понимают, и обратное тоже справедливо.
Я считаю, что женщины тоньше и интуиция у них гораздо богаче, но все-таки мы разные, и разные очень основательно. Перелезть в другую шкуру невозможно. А Толстой сумел — каким-то образом ему удалось стать женщиной, и это меня поражает.
В Анне — со всеми ее женскими страстями, с невероятной любовью и нежностью к ребенку — у нас нет никаких сомнений, хотя сама она, если честно, мне не симпатична. Я очень сочувствую Каренину — он же страдает ужасно. Да, он жестоко с ней обращается, и это плохо, но все-таки она его очень сильно обидела.
Анна истерична, и вообще вся история с этим Вронским — ну господи боже мой, что она в нем нашла? Мачо-шмачо, ни ума особого, ничего в нем нет, такой *****, извините за выражение. И что в результате? В результате она бросается под поезд. Дура же, просто дура!
Я часто встречал это у женщин, и Толстой это тоже показал: они не понимают, что не надо дальше. Ну не переходи эту границу, остановись, дальше будет плохо. Он откуда-то это знал совершенно точно — думаю, с Софьей Андреевной примерно так было. Поразительное понимание человеческой натуры, женской сущности — невероятная в этом смысле книга.
