– Владимир Владимирович, есть такая книга «Либеральный фашизм» Джона Голдберга. И Джон Голдберг доказывает, что фашизм мы не побеждали, фашизм не был побежден во время Второй мировой войны, он находится в сознании людей. И то, что вы сказали о том, что есть люди, нетерпимые к чужой точке зрения, – это фашизм, то, что памятник Дзержинскому хотели поставить на Лубянке – это фашизм в сознании.
Не кажется ли вам, что вопрос не в памятнике и не в том, есть бог или нет, а вопрос в том, что победить фашизм можно только путем другой системы образования. Совершенно на других принципах. На принципах самостоятельности мышления, и пока мы эти принципы не введем – а их нет, – то мы так и будем иметь борьбу непрерывную с фашизмом.
Владимир Познер: Спасибо за вопрос, он очень хороший, и вообще это тема, которая меня очень интересует.
Вы знаете, когда говорят «Победили фашизм», то имеют в виду Вторую мировую войну. То есть имеют в виду конкретную страну, фашистскую Германию, которую действительно победили. Только идиот может сказать, что победили идеологию. Эту идеологию не победили. Может быть, нацизм в общем преодолен. Именно нацизм как совершенно конкретная вещь – и то вопрос.
То, что в нас, в каждом человеке, намешано бог знает чего. И кстати, никто об этом лучше не писал, чем Достоевский – это правда. И фашиствующие тенденции проявляются почти у каждого человека по разным поводам.
Является ли это просто частью того, кто мы есть, люди? Я полагаю, что да. Можно ли это из нас вытравить? Плохое слово «вытравить», но как бы преодолеть, не знаю. Но склонен соглашаться с вами, что, конечно, система образования – школьного прежде всего и главным образом школьного образования – может тут сыграть главенствующую роль, причем только школьного образования. Потому что… Есть всякие другие вещи: есть кино, есть театр, есть телевидение, эти вещи скорее даже эмоциональнее действуют на человека – вызывают в нем отклик. Не в логической последовательности изложения о каких-то соображениях.
Я не знаю, помните ли вы такой фильм, «Пугало» назывался, где играла дочь Аллы Борисовны (Фильм «Чучело», играла Кристина Орбакайте. – Ред.). Так вот слово, которое стали употреблять, по-английски это глагол to bullying. По-русски говорят – травить. Я уверен, что когда такой фильм покажешь в школе, это очень сильно будет действовать с точки зрения дальнейшего представления о том, как вести себя, когда все ополчаются на одного человека и доводят до такого состояния.
То, что школьное образование, не только у нас, а вообще, проходит мимо этого – это правда. И вообще, школьное образование у меня вызывает миллион вопросов, потому что в эти годы формируется человек в значительной степени. Когда приходит такой человечек в 6 лет, в 7 лет, он еще как пластилин. Еще из него можно лепить, уже к годам 17 это намного труднее. Вот в этих первых классах можно добиться очень многого.
Я видел школы такого рода, которые бы меня устраивали, в Швеции, в частности, в Финляндии. Я всегда говорю, что эти страны скандинавские. Финляндия, правда, не скандинавская страна, но очень близка. Они добились поразительных успехов, на мой взгляд, в значительной степени из-за школьного образования.
Я когда был в детском саду в Стокгольме, меня совершенно поразило, что маленьким детям, им там 3 года, понимаете, им давали куклы. Ну, играть. Значит, давали им пары. Сперва отдельно кукла-мужчина, кукла-женщина. Мужчина с женщиной. Белая кукла с черной куклой. Черная с белой. Мужская кукла с мужской куклой. Женская с женской. Это в 3 года.
То есть в общем-то идет воспитание отношения к вещам, которые существуют в мире, отношения принятия как естественного – это чаще бывает, это реже бывает. Но и то и другое бывает. То есть уже в этом возрасте воспитывается то, что я называю толерантным отношением к этим людям. Разный цвет кожи, разные – как потом выясняется – сексуальные предпочтения и т.д.
Поэтому это одна из причин, почему финское школьное образование считается чуть ли не лучшим в мире. Потому что школа – это не только знание 2х2=4, это гораздо более важные вещи, это то, как человек думает.
Спасибо за вопрос. Это, по-моему, очень важный вопрос.
