– Владимир Владимирович, а сегодня можно разглядеть то, что действительно важно, учитывая, сколько белого шума, сколько информационного мусора сейчас? Не пропускаем ли мы какие-то сигналы? Не оказываются ли они скрыты под водой?
– Возможно, и пропускаем. Я вам приведу довольно странный пример. В свое время, когда появились «Битлз», то я их прозевал, мне казалось, что это чепуха. Я большой любитель джаза, американской народной музыки, а это какой-то поп, чего-то там. И только потом я осознал, что то, что они делали, это архиважно и что это гораздо больше, чем просто поп-музыка. Это явление, которое повлияло на сотни миллионов людей и в какой-то степени было символом свободы, свободы слова, духа. Так что да, конечно, мы можем что-то прозевать. Но просто сегодня, я честно вам говорю: не вижу ничего такого.
– Вот, кстати, Земфира выпустила новый альбом, она была гостьей вашей программы и ее многие считают символом поколения, тех, кому 40–50 лет. Земфира – переоцененная, недооцененная, справедливо оцененная фигура? Как вы ее видите, как вы ее воспринимаете?
– Я ее вижу как выдающуюся фигуру в своем жанре, безусловно. Но она обращена к определенной публике.
Если сравнить ее с Высоцким, то Высоцкий был обращен ко всем, вне зависимости от образования, от уровня, от социального положения, это очень редко бывает, но он обращен ко всем. В какой-то степени то же самое можно сказать о Жванецком – обращен ко всем. А вот скажем о Булате Окуджаве, которого я обожаю, этого сказать нельзя.
И вот этого нельзя сказать о Земфире, она не ко всем обращена, но я считаю, что она оценена. Ну вот видите, восемь лет не было ее альбома, я его еще не слушал, я слушал только один трек, который мне очень понравился. И я думаю, что это будет явление, но явление в пределах той аудитории, которая в принципе воспринимает ее. Это довольно большая аудитория, но не безграничная.
