– Владимир Владимирович, какой для вас идеал женщины, может, это ваша мама, жена и т.д. И второй вопрос – самое трогательное и душевное воспоминание из вашего детства.
Владимир Познер: Что касается моего детства, когда мы бежали из оккупированной Франции через Испанию и Португалию, а потом уплыли на пароходе, на корабле на океанском, который назывался «Сибоне», и у моей мамы был такой галстук шелковый. Он был ярко-синий в белый горошек, окруженный красной каймой. И она очень любила этот галстук, и она его потеряла и очень переживала. И вот однажды я шел по палубе и вижу – мальчик идет с этим галстуком. Я ему говорю – ой, это же моей мамы галстук, дай мне, пожалуйста. Он был больше меня. И он так – я нашел, значит, мой. Но я на него налетел, сбил его с ног, стал его колотить. Отнял галстук и принес маме. И мама меня обняла и сказал: ты мой рыцарь. И это на всю жизнь у меня осталось. Это детское воспоминание.
А насчет идеала, вы знаете, не стремитесь к идеалу, вы его не найдете. Это иногда приводит к очень плохим результатам. Я вообще люблю женщин. И не скрываю это. Самых разных. Я очень ценю красоту. Пожалуй, больше всего я ценю ум. Все-таки помимо сексуальной привлекательности, которая для меня очень важна, с человеком хочется разговаривать. И поэтому я, пожалуй, больше всего ценю ум. Но очень ценю красоту.
И мне в жизни очень повезло в этом смысле. И самая первая моя любовь – мне было 14, а ей было, наверное, 37, это было в Америке, она была ирландкой. А ирландки очень бывают красивые с пышными такими рыжими цвета меди волосами, и, кроме того, у нее были зеленые глаза. Ну это вообще смерч. Но она очень ко мне относилась деликатно. Она меня водила в кино, она меня учила водить машину. Она была замужем. Конечно, ничего не могло быть между нами. Но я был по-юношески абсолютно влюблен и все. Потом мы уехали из Америки, когда мне было 15 лет.
Я вернулся в первый раз в 1986 году – я 1934 года рождения. То есть я был совсем уже немолодым. Я пришел к своей крестной. У меня была крестная, и спросил ее, как поживает Мэри? Говорит: прекрасно. Я говорю: я хочу ее увидеть. Она говорит: хорошо, я ей позвоню и скажу. Я пришел на следующий день и говорю: ну как? И моя крестная мне сказала: она не хочет тебя видеть. Я говорю: как так? Почему? И дальше она сказала то, что я никогда не забуду: она хочет, чтобы ты помнил ее такой, какой ты ее видел. Я говорю – у меня сердце переворачивается.
Вот это вот женское. Это, если угодно, любовь. Это нетривиальная совершенно вещь.
Так что на тему женщин я могу долго очень разговаривать, но, скажем, есть… Анну Каренину я терпеть не мог. Она просто страшная дура на самом деле. Она довела этого Вронского до непонятно чего со своей ревностью страшной. Она невероятная дура. Но в русской литературе есть чрезвычайно интересные женщины.
