В.Познер: Сегодняшнего гостя я знаю лет 40 и ни разу не воспользовался его услугами, и совершенно зря, потому что этот гость – художник, модельер Слава Зайцев.
В.Зайцев: Здравствуйте, Владимир Владимирович.
В.Познер: Привет. Я думаю, что публика не удивится, что мы будем на “ты” и по имени. Сорок лет, все-таки.
В.Зайцев: Даже больше сорока.
В.Познер: Да, чуть-чуть больше. У нас вначале – некоторые вопросы наших зрителей, которые приходят на сайт Первого канала. Виталий Михайлович Грызунов: “Вы часто критикуете европейский стиль одежды, называя его тоскливым, когда во всем мире считают, что россияне чересчур ярко самовыражаются через одежду и упрекают нас в безвкусице. Кто прав и что делать?”
В.Зайцев: Я думаю, нелепый немножко вопрос, потому что я никогда не упрекаю в серости одежды, поскольку имею возможность постоянно видеть западных художников-модельеров и коллекции. Они неоднозначны. Разные художники по-разному проявляют себя во времени. Например, последний сезон – вся серо-черная группа. Коллекции и Диора, и Ландена, и прочие крупные художники дали вдруг неожиданный поворот к серо-черному цвету. Рядом с этим потрясающий Жан Поль Готье, Гальяно, которые дают фантастические по цвету коллекции, яркие очень, сочные.
В.Познер: Так что ты такого не говорил?
В.Зайцев: Нет, не может быть такого.
В.Познер: Значит, человек ошибся. Татьяна Андреевна Теплакова: “Как вы считаете, нужно ли преподавать в школе азы моды? Например, в старших классах ввести уроки “Хороший вкус в одежде” или “Как найти свой стиль” и так далее?”.
В.Зайцев: Я считаю это – замечательная идея, просто прекрасно. Потому что я считаю, что вкус надо прививать с детства. Потому что, к сожалению, люди, которые выходят из школы, абсолютно безграмотны, как правило. Если человек сам не пытается проникнуть в этот таинственный мир красоты и моды, то, естественно, получается масса казусов, которые порой превратно действуют на жизнь, которые мешают жить человеку, если он элементарно не знает законов вкуса. Я считаю очень грамотная, великолепная идея.
В.Познер: Маргарита Туманова: “Почему российская мода до сих пор не может конкурировать с зарубежными брендами? Почему в мире нас почти никто не знает? Неужели у нас нет талантливых модельеров, способных покорить мир?”
В.Зайцев: Вы знаете, есть очень много талантливых людей. В силу своей профессии я постоянно езжу по регионам России и регулярно встречаюсь с людьми самых разных профессий, которые тянутся к красоте. Я могу сказать, что на конкурсах, на которые я попадаю, бывает очень много интересных людей, но, к сожалению, действительно, у нас не востребована мода как искусство, не просто искусство, даже как потребление. Потому что у нас государство не заинтересовано в этом. Если в Париже, во Франции, – маленькая страна, сельскохозяйственная держава имеет такую колоссальную прибыль от моды, то мы, имея огромный простор, огромное количество людей, которые способны принять это, желая быть роскошными… Особенно после падения советской власти это стало востребовано в России. У нас, к сожалению, не понимают, что это просто потрясающий бизнес, великолепный бизнес. Просто подарок людям огромный, если бы это приняло на вооружение наше государство. Но мы одиноки по сей день, мы плаваем в этом пространстве, абсолютно одинокие.
В.Познер: Марат Денисов: “Вячеслав Михайлович, вы часто выглядите очень ярко. Неординарно, не как все. При этом говорите: “Я – консерватор”. Диссонанс получается”.
В.Зайцев: Нет, я – консерватор в форме, но в цвете – нет. Я избрал для себя форму, нашел в 1992 году, когда начал делать коллекцию по русскому костюму XIX века, городскому костюму. Я взял сюртук, как основу для темы, которая дает возможность мужчине расправить плечи и дать возможность почувствовать не каким-то ущербным существом, а стабильным классным мужиком. Я взял это за основу, и сюртук я ношу уже… Даже вот этот сюртук я уже 12 лет ношу. У меня масса сюртуков. Просто меняю их в цвете. У меня есть и черные, и серые, и полосатые, да все темы сюртуков. В этом мой консерватизм заключается, то есть, есть вкус.
В.Познер: Владислав Якушев: “Был ли момент у Вас в жизни, когда вы посчитали, что занимаетесь не своим делом?”
В.Зайцев: Вы знаете, пожалуй, такого момента не было. Был период, когда я понял, что мое существование немножко бессмысленно. В 1972 году, когда я работал 13 лет в модной индустрии в Советском Союзе в Доме моделей на Кузнецком мосту, у меня был показ в Доме кино. Тогда я помню, было огромное количество народу. За вечер я показал два разных спектакля, свои шоу – в Большом зале и в Белом зале Потом вышел на улицу после триумфального показа. Серые улицы – ужасно было. Это перед 8 марта было, погода жуткая, с пакетами как всегда. Думаю: “Боже мой, кому это нужно?” Все время спрашивают: “А где это можно купить, где это можно достать?” Я устал от этих вопросов, потому что невозможно было что-то предположить. Был период, когда я вдруг почувствовал… Я ушел из официальной моды и год бездействовал, а потом вернулся.
В.Познер: Сидоров Евгений Юрьевич: “Скажите, пожалуйста, каков ваш модный приговор российским политикам?”
В.Зайцев: Вы знаете что? Если говорить о сегодняшних политиках, то они достаточно стали корректны в одежде, достаточно все упакованы хорошо. Единственное, величина галстука меня смущает у многих наших людей, ведущих политиков (объемы), потому что слишком громоздкие узлы, не всегда в цвет попадают. Но, в принципе, я считаю, что когда они едут на какие-то деловые приемы, то очень неплохо выглядят. Потом мне нравится, что их стиль в одежде достаточно разнообразен – как спортивный стиль, стиль вальяжный, стиль классический, консервативный. То есть уже появилась возможность интерпретации темы костюма. Это радует меня очень.
В.Познер: Слава Зайцев – это, в общем говоря, бренд. Это бренд реально, их не так много в нашей стране. И говорят, что это сочетание “Слава Зайцев” появилось в какой-то степени, благодаря Молотову. Это как понимать?
В.Зайцев: Нет, когда я родился в 1938 году, у нас в квартире висел Молотов в доме, в Иваново. На стене висел портрет Молотова в 1938 году. А папу звали Михаил. Он говорит: “Давай назовем Слава, пускай будет как Молотов, такой выдающийся человек”. Вот видите, а мне не понравилось, потом, когда узнали, что он истязал свою жену, мне очень не понравилось имя Вячеслав Михайлович. Я говорю: “Ребята, не называйте меня Вячеслав Михайлович, пускай я буду Слава Зайцев”. Вот таким образом появился Слава Зайцев.
В.Познер: Тогда понятно. Хорошо. Цитирую тебя: “Не хочу обшивать вождей” – так называлась статья о тебе в одной из газет. И в тоже время твое имя на протяжении десятилетий упорно ассоциируется с сильными мира сего. Я спрашиваю, дыма без огня не бывает? Все-таки, ты обшивал великих людей.
В.Зайцев: Я консультировал великих людей, консультировал. Но не обшивал. Например, у меня были интересные встречи с Косыгиным, с дочерью Косыгина, потом с мадам Шеварднадзе из женщин, потом Фурцева, Екатерина Фурцева – прекрасная совершенно была женщина. Терешкова. А вот таких, как Горбачева и мадам Брежнева – нет, потому что я категорически бежал от этих людей. Да, я пытался не сталкиваться с этими людьми, потому что я знал их… Во-первых, могу рассказать маленькую историю? Интересная история. Был прием в чилийском посольстве, где-то в начале семидесятых годов. Мы пришли, нас пригласили на прием, тем более, что я одевал жену чилийского посла, она очень ко мне была расположена. И во время беседы в этом чилийском посольстве, подошла ко мне Воробей (наша была зам директора по части стукачества) и говорит: “Славочка, вас хотела видеть мадам Брежнева. Вот, подойдите, пожалуйста, в комнату…” Супруга Ильича. Я вхожу в комнату, сидят тетки, такие здоровые тетки, одна и вторая тетка. Она говорит: “Мадам Брежнева, а это Громыко”. Громыко такая же здоровая. Так на моем лице такой был испуг, я думал: “Боже мой, неужели мне придется ее одевать?” Просто в то время, вероятно, я не мог ничего другого сказать – ничего в голову не пришло. Потому что, все-таки, увидеть мадам Брежневу и вдруг такую непонятную женщину по форме и по выразительности. Я сказал: “Будьте любезны, пожалуйста, если вам необходима моя консультация, позвоните мне, пожалуйста”.
В.Познер: Обошлось?
В.Зайцев: Более-менее обошлось.
В.Познер: Не врезали, нет?
В.Зайцев: Нет, врезали-врезали мне. У меня инциденты еще были странные. Я однажды пришел, это где-то 1969 год, перед поездкой в Японию (мы должны ехать в Японию с Домом моделей, с Кузнецким мостом)… Я такой счастливый бегу, волосы у меня были длинные тогда, рассыпались. У меня легкие волосы были всегда очень. Я прибегаю в министерство наше к Тарасову, министру легкой промышленности, встаю около кабинета. Подходит наш начальник отдела кадров министерства и говорит: “Вячеслав Михайлович, вам не кажется, что вы своим внешним видом показываете дурной пример советской молодежи?” Я говорю: “Простите, как? Каким образом?” – “Что у вас за волосы такие странные?” Я говорю: “Простите, если быть последовательным, то вы, простите, как начальник отдела кадров министерства не имеете права ходить в таком платье”. Ну и все. Она меня сняла с поездки, и с тех пор меня 20 лет не пускали никуда.
В.Познер: Понятно. Я, все-таки, процитирую тебя еще раз: “Жен членов правительства я не одевал – это блеф и вранье. Это они так хотели привлечь внимание людей к себе. К нам люди из власти относятся как к рабам. Думают, нам за счастье одеть жену члена правительства на халяву или дочь, или любовницу”. Это твои слова.
В.Зайцев: Все правильно.
В.Познер: А ты отказывался одевать Раису Горбачеву – это правда?
В.Зайцев: Да, да, да.
В.Познер: Вроде, говорят, что, все-таки, для Людмилы Путиной ты что-то делал?
В.Зайцев: Людмилу Путину я обожаю, эта женщина – совершенно замечательный человек. Я обожаю ее. Это единственный человек, который отнесся ко мне с уважением и как к художнику-модельеру, и как к человеку. У меня с ней чудесные отношения были всегда. По сей день, в общем-то наш поддерживаем контакт, но сейчас она меньше занимается одеждой.
В.Познер: Но, все-таки, ты ее?..
В.Зайцев: Одевал, да, конечно. Консультировал, да. Я получил огромное удовольствие от общения с ней. Это единственная женщина, которая меня, действительно, подкупила своей простотой и ясностью, как говорится, видения ситуации, в которую попадала она, и умением чувствовать себя очень вальяжно во время примерки, без всяких там… Если Фурцева приходила, она говорила: “Я спешу, у меня 5 минут – мне больше не надо. Делай то, что считаешь нужным”. Понимаете? То здесь было приятно общение. Я чувствовал, ей приятно было со мной общаться и мне тоже. Единственная женщина, от которой я получил огромное удовольствие.
В.Познер: А как же ты отказался от Раисы Горбачевой? Как это произошло?
В.Зайцев: Знаете, дело в том, что я знал ее характер. Потому что люди, которые ей делали, девчонки наши из Дома моделей Кузнецкого моста… Я не хотел попадать в историю, которая была у меня с мадам Косыгиной, вернее, с дочкой Косыгина, поэтому я не хотел этого насилия над собой. Потому что я не понимаю, как можно насиловать человека, который может тебе подарить радость приобщения к красоте. Но она всячески пыталась… Она и в прессе говорила о том, что я ее одеваю. Это уже позже, когда Горбачев ушел с поста, мы встречались в, как говорится, резиденции Горбачева у “Аэропорта” со всей интеллигенцией. Она входит, я говорю: “Раиса Максимовна, ну, скажите, пожалуйста, почему вы все время говорили, что я одеваю? Это же неправда”. Она: “Славочка, вам разве это неприятно?” Я говорю: “Вы знаете, мне странно просто”. Был такой ответ.
В.Познер: А, все-таки, скажи, ты отказал ей? Вот, я – Горбачева, и ты мне говоришь: “К сожалению, не буду”? Или ее людям?
В.Зайцев: Нет, это опосредственно-опосредственно. Ни в коем случае.
В.Познер: Это никакими, так сказать, бумерангами не возвращалось на тебя?
В.Зайцев: Нет-нет-нет. Нет, наверное, возвращалось, потому что я чувствовал всегда себя собакой на сене в нашей стране, понимаете? Потому что хорошо, что я есть, но лучше, чтобы меня не было.
В.Познер: Ладно. Чуть другая тема. Ты, вообще, признаешься в том, что есть те, которые специально копят деньги, чтобы заказать костюм у Зайцева. Потом добавляешь, что мода – удел богатых, для всех остальных существует массовая одежда, та, которая просто прикрывает тело. Вообще, дорого пошить у Зайцева?
В.Зайцев: Да, достаточно дорого. Но не дороже, чем у других. Я считаю, что то, что я делаю, это более демократично. Но, естественно, я делаю чистый кутюр… Я с удовольствием бы одел людей, с удовольствием бы создал коллекции моделей одежды массового производства, рубашки, трусы, белье и прочее. Все, что человеку нужно, я бы все это делал. Но, к сожалению, мне не повезло очень серьезно с людьми, которые могли бы воспользоваться моим огромным потенциалом, который дарован богом свыше. Вот это ужасная ситуация, что я, как бы, и сам ничего не заработал, и не дал людям заработать, потому что никто не мог взять меня честными руками и сделать из меня, действительно, человека, который мог бы принести пользу отечеству. Потому что я чувствую, что я мог бы очень много подарить людям, потому что я знаю, как сделать любую вещь просто и доступно, и естественно, и ясно. Поэтому, конечно, это очень печально, что так не состоялось. А что касается одежды. Ну как дорого? Относительно дорого, в пределах тысячи, двух тысяч. Я могу сказать: у меня костюм можно заказать от тысячи до полутора тысяч долларов, предположим.
В.Познер: Я могу тебе сказать, что я был года два тому назад в “Шанель”, в Париже, и они показывали мне платья уникальные, которые есть в одном экземпляре, которые они шьют для одного человека и больше ни для кого.
В.Зайцев: И сколько стоят?
В.Познер: 250 тысяч евро и более.
В.Зайцев: Вот именно. А у меня уникальное платье стоит от 6 до 8 тысяч евро.
В.Познер: Тебя очень хвалит Жириновский. Ты знаешь об этом, нет?
В.Зайцев: Нет, не знаю.
В.Познер: Читаю. Он говорит, чтопришел к тебе, зашел, купил – без всяких примерок. Это прет-а-порте, то есть готовое платье, никакой не кутюр. “Мне пять раз меряют, шьют плохо. У Зайцева ничего не мерил – вот, сидит как родное”. Приятное, нет?
В.Зайцев: Очень приятно. Потому что, действительно, было так. Действительно, он заходил в Дом моды, купил. У меня же есть линия мужская прет-а-порте, “SLAVA ZAITSEV men’s wear”. Я как креативный директор фирмы. Мы делаем в Европе эту одежду из роскошной ткани с великолепной, сбалансированной посадкой изделия, потому что генеральный директор этой фирмы – прекрасный мой бывший конструктор, блестяще чувствует форму мужскую. Поэтому наша одежда очень популярная и раскупается с удовольствием. Именно чистая классика. Классика – это азбука хорошего вкуса, я всегда поддерживаю эту идею.
В.Познер: Ты как-то сказал: “Нежелательных клиентов передавал своим коллегам, того же Брежнева, когда увидел у него эти бордовые галстуки в огромном количестве, тут же передал Саше Игманду”. Недавно, говоря об этом, вышла книга Саши Игманда, его мемуары под громким названием “Я одевал Брежнева”. Тебе не завидно? Что не ты такую книгу написал?
В.Зайцев: Нет, абсолютно. Мне это совершенно не нужно. Я никогда не ломался перед высшими инстанциями, мне никогда не доставляло удовольствия быть рядом с этими людьми, потому что я чувствовал себя всегда, как бы, рабом при них. Потому что они всегда были очень высокомерны.
В.Познер: Кстати, твоя бывшая супруга – я наткнулся на ее высказывание о тебе – Марина говорит: “Слава ни от кого никогда не зависел. Не дал никому себя купить, ни партии, ни покровителям. Он абсолютно свободен и честен”. Быть абсолютно свободным, конечно, невозможно. Понятно. Но особенно при том, что по твоим словам, ты говорил: 16 лет отдано государственной моде. Я хотел у тебя спросить: что такое “государственная мода” вообще? Бывает государственная мода?
В.Зайцев: Это я работал в Доме моделей Кузнецкий мост, 60 человек художников безымянных. Работали все, потому что мы были просто советские люди, мы не были индивидуальностями. В 1965 году единственный появился Слава Зайцев, которого заметили. На Западе написали фальшивую статью обо мне: “Слава Зайцев – это русский Диор”. Тут же появилась статья “60 Диоров”. У нас был главный инженер, у нас в Доме моды 60 Диоров сразу. То есть у нас боялись личностей. Поэтому это обезличивание очень пагубно влияло на формирование человека, его желание подарить людям радость, прикосновение к красоте. Предположим, у нас 60 человек работает, художественный совет проходит, мы шьем для фабрик. У нас замечательные художники Телегина, Гагарина, Осьмеркина. Замечательные художники были, чудные девчонки – ребята и девчонки были великолепные. Делали прекрасные коллекции для фабрики – платья простые, рубашки, накладные карманы с клапанами и прочим, погончики и прочее сделаны. Вдруг, пожалуйста, художественный совет: “Не пойдет” – “Почему не пойдет?” – “Очень много карманов. Снять карманы, снять клапаны, снять погоны”. Остается три дырки, два шва. Вот эти три дырки, два шва – это советская мода была.
В.Познер: Скажи, а вообще была ли какая-то связь, на твой взгляд, между политикой и модой?
В.Зайцев: Да. Была-была. Была прямая связь. Они категорически не признавали никакой индивидуальности, не давали возможности развиваться индивидуальностям. Хотя, когда выходили по международной линии, выходили художники всех стран содружества, собирались в разных городах, столицах республик. Тогда мы делали коллекции очень красивые с расчетом на то, чтобы не быть хуже других. Для Запада мы делали тоже роскошные коллекции. Но внутри почему-то все время упиралось в то, что вот это время, которое отпускали на изготовление изделий, на пальто, допустим, 30 минут, на платье 20 минут – за эти 20 минут можно что сделать? Сострочить? Этим все было продиктовано.
В.Познер: Знаешь, ты довольно много и довольно часто говоришь о некотором одиночестве. Ты как-то сказал: “Я живу один уже больше 30 лет, и от этого никоим образом не страдаю”. Допустим. Даже 2000-й год ты встретил один в своем загородном доме. Фундасьон, как ты его называешь.
В.Зайцев: И по сей день я встречаю.
В.Познер: Ты и это сказал: “Мне много хочется сделать, и я знаю, что много могу. Но я немножко устал плевать против ветра, устал быть в одиночестве”. О личном я тебя не спрашиваю. А почему ты оказался белой вороной в своей профессии?
В.Зайцев: Мне кажется, свыше продиктовано, я всем обязан провидению, понимаете? Мне кажется так. Потому что я плачу одиночеством за свой талант, по-моему, понимаете? Один период я страдал от этого одиночества, а вот сейчас – нет. Вы знаете, я бегу теперь домой, стараюсь как можно больше быть дома, потому что так много интересного можно сделать вокруг вещей. Столько интересного нужно сделать успеть. Времени осталось не так много. А потенциал – огромный еще. Поэтому, естественно, я и бегу к себе.
В.Познер: Почетный гражданин Иваново, почетный гражданин Парижа.
В.Зайцев: Теперь почетный гражданин России стал.
В.Познер: Но не Москвы, как ни странно. Москва как-то не особенно тебя ласкала.
В.Зайцев: Да. Не принимала никогда.
В.Познер: Ты говоришь, что когда ты только появился, говорили: “Куда ты, ивановский, ситцевый, мол, лезешь?” Первые годы, да?
В.Зайцев: Первые годы, да. И еще “окал”, их смущала очень эта манера.
В.Познер: Скажи, пожалуйста, почему, если так, ты не переедешь в Париж?
В.Зайцев: Володь, извини, пожалуйста, хотел сказать тебе сразу. Дело в том, что я настолько русский человек изначально, поэтому мне не хватает тоски по Родине. Когда я приезжаю за границу, я сразу моментально через два-три дня начинаю тосковать. Я посмотрел всю красоту, увидел все, показал, приобрел, я бегу домой в это одиночество и в эту тоску, которой не хватает. Понимаете, душа русская очень.
В.Познер: Душа русская требует тоски? Хотя ты производишь впечатление человека веселого, вообще, и хохочешь. Но тоска, все же, значит, где-то сидит?
В.Зайцев: Да-да, внутри. Знаете, это поразительно. Песню Алла Пугачева поет, по-моему. И кибитка по дорожке, цирковая. Вот, песня замечательная такая, тягучая. Это состояние души, мое личное. Когда очень все здорово, но когда немножко от всего этого отойдешь, такое состояние, что такая потрясающая страна, такие удивительные люди, и так они заброшены ужасно. Понимаете? Хочется помочь людям принести радости, порадовать их, хоть на какое-то мгновение прикоснуться к красоте, уж коли даровано так свыше много.
В.Познер: Тебе сколько лет?
В.Зайцев: 72.
В.Познер: Перед началом этой программы ко мне подошла наша гример (“гримерша” я не люблю), очень толковый, кстати, и спрашивает меня: “Как вы думаете, Зайцев что-нибудь делал со своим лицом?” Я говорю: “Я точно знаю, что нет”.
В.Зайцев: Нет, никогда.
В.Познер: Вообще никогда не делал ничего со своим лицом. Может, ухаживал там, мазал кремом, я не знаю. А вот так, чтобы – нет, ничего такого не делал.
В.Зайцев: Очень многих людей волнует.
В.Познер: Ходят слухи, что Зайцев принимает пилюли молодости, умывается только термальной водой – может быть, я не знаю. Или сидит на особой диете. Значит, дальше твои слова: “Моя рожа всегда светится и не искажена завистью и морщинами”.
В.Зайцев: Совершенно верно.
В.Познер: А, все-таки, есть какой-то секрет молодости? Как ты считаешь?
В.Зайцев: Я думаю, что нет, навряд ли. Наверное. Массу же изобретают всяких…
В.Познер: Я имею в виду, я не знаю, может быть, это просто жить в ладу с собой? Может быть, это получать от профессии колоссальное удовольствие?
В.Зайцев: Совершенно верно, да. Для меня работа – самое большое счастье. Я живу ради этой работы, поэтому даже когда мне очень грустно (я встаю утром, предположим, усталый, мятый, мало выспанный), я одеваюсь, прихожу на работу, я моментально свечусь, потому что я испытываю радость от работы. Если была бы возможность, я работал бы все 24 часа, если была бы такая возможность. Потому что я такое получаю огромное удовольствие от общения с людьми, от того, что я могу сам что-то вырезать, что-то померить, что-то создать, нарисовать, вылепить. Фантастика! Вот от этого я испытываю потрясающую огромную радость. Вероятно, от этого и лицо так светится. Потому что у меня нет на лице элементов зависти, усталости.
В.Познер: Скажи честно: ты, вообще, кому-нибудь в своей профессии завидуешь?
В.Зайцев: Никогда. Я могу порадоваться только. Или завидую белой завистью, предположим, Гальяно, потому что он может воплотить свои идеи так легко и просто, потому что у него выбор тканей огромный, на него работает огромная армия людей. А я работаю все время один, все своими руками делаю. Заработаю на ткани деньги, леплю формы, покупаю аксессуары – все на свои деньги делаю, понимаете? То есть для меня жизнь – это сплошное стремление открыть для себя какие-то новые вещи, которые дают возможность максимально воплотить свою идею, понимаете? Поэтому я естественен.
В.Познер: Понимаю. “Российская мода никому не нужна” – это твои слова, сказанные год назад. В связи с этим два вопроса. Во-первых, существует ли вообще русская мода? Я просто хочу знать. И во-вторых, разве мода – это понятие национальное?
В.Зайцев: Конечно. Нет, мода по идее многонациональная, в нее каждая страна вносит свои коррективы, то есть самобытность вносит коррективы в моду. Но, в принципе, мода сегодня интернациональна – даже Китай, Япония уже надели всю европейскую одежду. Но есть элементы российские. То есть, есть дух России, есть какая-то недосказанность, которая характерна для наших женщин, есть какая-то неловкость, знаете вот, еще существует в российской глубинке момент смущения, который не дает возможности женщине надеть на себя бесстыдную одежду, понимаете? В Европе это существует… Да боже мой, достаточно посмотреть на нашу эстраду, какое бесстыдство творится на эстраде. Уже совсем все оголили. Ходят девчонки, особенно эти группы девчонок. Это ужасно совершенно. Какая может быть культура, какая может быть мода в чистом виде? Я не могу понять, что происходит.
В.Познер: А почему ты говоришь, что российская мода никому не нужна? Это ты к чему это сказал?
В.Зайцев: Потому что у нас правительство не принимает никаких решений, оно не защищает людей. Если на Западе, предположим, в Англии и во Франции, молодой художник-модельер имеет возможность принять участие в выставках, в международных показах. Их дотируют, покупают билеты, создают условия для работы в Лондоне, существует целая улица маленьких магазинчиков для молодых, государство им дает в аренду, но по очень позволительной цене. У нас этого ничего нет – мы абсолютно выброшены. Сейчас наш рынок заполонила…
В.Познер: Ты об этом как раз говоришь: “Я не реализовался, и здесь это никому не нужно. Здесь предпочитают все привозить с Запада, открывают магазины Валентино и Версаче, и нет ни одного русского, который бы пришел и сказал: “Слава, мы тебе поможем – откроем твой бутик, наладим хорошее производство, закупим классные ткани”. Но ведь тебе предлагали открывать магазины на Западе – ты отказывался.
В.Зайцев: Да, отказывался. Я не хочу на Западе. Зачем на Западе? Запад и так перенасыщен одеждой. Там так много художников, там так блестяще все выстроено, зачем на Запад? Нам нужно помогать нашим людям. Я – русский художник, я хочу быть полезным русским людям. Понимаете? Это очень печально, действительно. Сейчас все крупнейшие марки – в России, то есть не надо ездить сегодня в Европу, единственное – разница в цене большая, у нас в три раза все дороже продается.
В.Познер: Но если ты говоришь, что мода никому не нужна, значит, ты никому не нужен в России. Получается так. Ты занимаешься, все-таки, модой, прежде всего. Почему ты остаешься в моде? Что тебя держит?
В.Зайцев: Вы знаете, как маленький принц. “Я приручил людей, я не могу их бросить”. У меня масса клиентов, которые меня любят, которые приходят в дом моды.
В.Познер: Дело не в деньгах?
В.Зайцев: Нет, абсолютно. Какие деньги? Смешные деньги. Если я вам скажу, какие зарплаты мы получаем, вам будет странно. Зарплата у нас максимум 30 тысяч, от 15 до 30 тысяч рабочий получает.
В.Познер: А для тебя, по-моему, источником заработка являются духи “Маруся”?
В.Зайцев: Конечно. Это единственное, что дает мне в жизни…
В.Познер: Ты даже пишешь: “Если бы у меня не было парфюма, я бы и по сей день сидел с голой ж”.
В.Зайцев: С голой жопой, да, совершенно точно.
В.Познер: “От государства за 25 лет существования Дома моды Вячеслава Зайцева, – продолжаю твои слова, – мы никогда и ничего не получали”.
В.Зайцев: Никогда.
В.Познер: Хорошо, а скажи, пожалуйста, Дом Кардена или Дом Валентино, или Дом Шанеля от государства что-то получают?
В.Зайцев: Они ж когда становились на ноги, получали дотации. Первые шаги.
В.Познер: Ты уверен в этом?
В.Зайцев: Больше, чем уверен.
В.Познер: А вы никогда ничего?
В.Зайцев: Мы никогда ничего не получали. Никогда.
В.Познер: Пьер Карден сыграл роль в твоей жизни.
В.Зайцев: Выдающийся человек, обожаю совершенно этого человека. Огромную роль сыграл. Дело в том, что когда в 1965 году они приехали в Москву – 130 человек было, высший свет Парижа, Жилель Вуко привез целую группу высшего света Парижа. И среди этого высшего света Парижа был и Пьер Карден, Марк Боан, который Диора тогда возглавлял, Ги Лярош, художник, потом масса была замечательных художников и прочее-прочее. И попала группа людей совершенно неожиданно… Пришла очаровательная рыжая журналистка – это 1965 год, начало весны, апрель, говорит: “Славочка, вы знаете, хотел с вами встретиться Карден, потому что он слышал…”
В.Познер: Это наша журналистка?
В.Зайцев: Нет-нет, это французская журналистка.
В.Познер: Она говорила по-русски, да?
В.Зайцев: Она блестяще по-русски, да. Отчаянная рыжая бестия такая. Пока мы ехали с ней потом… Вообще, я пришел в Дом моделей на Кузнецком мосту, говорю: “Вы знаете, я вынужден рассказать, что я иду встретиться с Карденом”. Они говорят: “Категорически нельзя”. Партийная организация тут же мне делает заслон. Я говорю: “Да вы пошли подальше со своей партийной организацией. Если я не встречусь с Карденом, это просто для меня погибель”, тем более что я в то время жил этой идеей, я во сне был у Кардена, у Диора дома, в мастерских, я просто болел этими людьми. И вдруг живой Карден появляется. Я пришел в гостиницу “Киевская”. И вы знаете, интересно, мне тогда нечего было одеть, пошел, купил пальто за 17 рублей, у нас на метро “Аэропорт” – буклированное серо-черное, красивое венгерское. У Левы Збарского взял замшевый пиджак. Чтобы хоть прилично выглядеть, потому что у меня ничего не было просто. Вот, и пошел в эту гостиницу на встречу с ними. Знаете, интересно. Я вхожу в гостиницу, поднимаюсь по лестнице. И вот в вестибюле стою, смотрю, идут люди, они спускаются вниз, сверху с завтрака и смотрю, Карден живой. У меня все внутри задрожало просто как у ребенка, знаете? От страха и от возможности увидеть этого живого человека, пожать ему руку. Я говорю: “Пьер?” Так, тихо сказал, а, оказывается, крикнул очень здорово от страха. Он увидел, кто его зовет. Так: “О? Слава?” И все, и здесь мы слились вообще потрясающе, он меня схватил, повел к себе в номер, показал свои работы. Я забыл все английские слова, которые я знал. Чего-то лепетал, было странно, он говорит: “Пойдем с нами в Кремль, в Оружейную палату”. В общем, короче говоря, встретил потрясающе. После этого мы очень с ним подружились, и он после, приезжая уже в Москву, когда приезжал уже как с коммерческими целями, пытаясь открыть бутики здесь, я помогал ему очень здорово в этом плане, помогал, курировал его коллекции, давал манекенщиц, помогал показы проводить. Потом уже позже, когда мы встретились с ним в 1980 году в Болгарии, когда я должен был поехать в Болгарию – я уже в то время работал в ателье маленьком, ушел из Дома моделей на Кузнецком мосту. И когда мы приехали в Болгарию… Кстати, в Болгарию меня тоже не пускали – меня в то время никуда не пускали. Он поставил условие категорическое: “Или Зайцев приедет, или я вообще не появлюсь в Болгарии”. И болгары договорились с нашей партийной организацией, меня выпустили.
В.Познер: Так что Карден оказался еще паровозом, локомотивом, который тебя вытащил.
В.Зайцев: Потрясающе. Вы знаете, потрясающе – он потом привозил мне ткани, прислал целый сундук мне тканей роскошных, я делал в начале девяностых годов коллекцию.
В.Познер: Ты с ним еще общаешься?
В.Зайцев: Конечно, общаюсь. Не далее как в прошлом году был у него с Театром моды.
В.Познер: Я его недавно видел на 85-летии нашей замечательной балерины Плисецкой. Он же ее обожает.
В.Зайцев: Да-да. Я знаю. Я был свидетелем этого обожания, потому что я был при первой встрече, присутствовал. Майя это отрицает, но, в общем, это было всячески, как говорится. Она не очень интеллигентно поступила в данном случае со мной. Но первая встреча была, познакомил я ее с ним в семидесятых годах. Ее вместе с ее мужем Щедриным. Потому что они пригласили меня делать балет “Анна Каренина”. Я сначала увлекся страшно. Ее божественные руки. Когда она танцевала в контражуре, Родион играл на фортепиано, она танцевала. Я умирал от счастья – вижу живую, великую балерину вот так вблизи и вдруг сломалось что-то. Я начал делать для них костюмы, сделал очень много эскизов и даже костюм первый сделал прекрасный, но что-то произошло, побоялись, что я слишком много хорошего сделаю.
В.Познер: Кто побоялся?
В.Зайцев: Щедрин. Но Фурцева вызывала меня. Мы к Фурцевой с Щедриным ходили. Она просила меня пойти на компромисс, я говорю: “Нет, я на компромисс не пойду никогда”. Чтобы я сделал попроще костюмы.
В.Познер: Это что, министр культуры Фурцева тебя вызывала по этому поводу?
В.Зайцев: С Щедриным мы ходили вместе к ней. Но я тогда так не пошел и мы расстались.
В.Познер: Ты говоришь: “Я вижу свое влияние на западную моду”.
В.Зайцев: Да.
В.Познер: То ли ты говоришь в шутку, то ли всерьез. И дальше – это было в 1974 году – написали, что Зайцев входит в пятерку лучших модельеров мира. После чего, говорят, Косыгин небезызвестный позвонил парторгу Дома моды и сказал: “Заткните рот этому человеку”.
В.Зайцев: Да, было такое дело.
В.Познер: Я считал, что Косыгин, вообще, по сравнению с остальными в то время был таким, либералом что ли. А тут выходит, что совсем другое? Или что-то было личное?
В.Зайцев: Нет, я думаю, это из-за легенды Косыгина. Сам Косыгин – нет, я думаю, он до этого не дошел.
В.Познер: А почему заткнуть рот? Если хвалят тебя и говорят, что, вот, советский модельер входит в пятерку…
В.Зайцев: Дело в том, что в 1969 году мы делали коллекцию для американцев. Америка прислала приглашение сделать коллекцию фирмы “Солонист”, такая шелковая ткань, роскошная ткань. Прислала ткань нам в Дом моделей, чтобы Слава Зайцев сделал коллекцию. Сказали: “Зачем Слава Зайцев? У нас есть другие художники”. Дали Иру Крутикову, Ирину Телегину, замечательных моих коллег. Мы сделали коллекцию, показали ее в Америке. Нас-то, конечно, не пустили. В общем, прикрыли совсем на этот показ. После этого немножко за мной стали следить, потому что информации было очень много, как говорится, интересной, идущей с Запада обо мне. И они стали внимательно за мной следить. Меня вызывали в КГБ, ставили условия определенные и так далее. В общем, я выжил, слава богу. Короче говоря, в 1974 году в чешском журнале появляется эта статья и пять фотографий –Фредерик Ворт, первый диктатор моды, Поль Пуаре, второй диктатор моды, третий – Коко Шанель, четвертый – Кристиан Диор и Слава Зайцев. Написали: “Он закрыл гегемонию домов модели Западной Европы”. Написали очень хорошие слова, блестящие. Я с этим пошел тогда к Косыгину в Кремль и сказали: “Ребята, надо воспользоваться ситуацией”. Потому что один раз они мне запретили с американцами работать, которые после этой выставки, когда показали модели, успешные очень, предложили работать на Запад – от меня требовались только эскизы и больше ничего. И, вот, третий раз уже прошло с Косыгиным. И пришли в Дом моделей и сказали: “Ребята, закройте ему рот”. Меня даже на партсобрания перестали пускать.
В.Познер: А ты был членом партии?
В.Зайцев: Я был членом партии. Я был очень правильный человек, очень. Я был замечательный пионер, замечательный комсомолец, замечательный член партии. Я был лучший представитель Советского Союза. В идеале я идеальный советский человек, совершенно идеальный. Я был очень правильный, очень верный, очень работоспособный, любил все, что связано с красотой. Вообще, старался всегда людям помочь прикрыть все тылы собою, как только возможно было сделать. Но тем не менее, видите, как-то так…
В.Познер: Подожди, Слав, а сколько тебе лет было, когда ты вступил в партию?
В.Зайцев: Я сейчас скажу. Это был 1966 год, значит, мне было где-то 30.
В.Познер: Но ты, все-таки, понимал, в какой ты стране живешь?
В.Зайцев: Я понимал, конечно. Я прекрасно понимал, что мы идем к светлому будущему, к коммунизму. Я в это верил, в том-то все и дело.
В.Познер: Хорошо. А когда ты разуверился? Потому что ты же вышел из партии, надо полагать?
В.Зайцев: Да, вышел из партии.
В.Познер: Давно ли?
В.Зайцев: Давно. Сразу, как только появилась возможность, я тут же вышел.
В.Познер: А, вот видишь? Говоришь “когда появилась возможность”. Значит, ты хотел выйти в какой-то момент?
В.Зайцев: Конечно. Когда я понял, что меня все время душат и давят, я, естественно…
В.Познер: Потому что тебя душат и давят? Или потому что ты понял, что…
В.Зайцев: Ложь, ложь.
В.Познер: Ага. Что ты верил не в то?
В.Зайцев: Да, и не в то верил. Именно поэтому. Я помню, когда в 1986 году к нам приехали в Дом моделей на Кузнецком мосту французские художники…
В.Познер: В 1986 году? Уже началась перестройка.
В.Зайцев: Да-да. Приехали французские художники, 16 выдающихся художников, их работы, по пять моделей каждого, и французы предложили устроить показ в Доме моды. Я устроил показ, устроили шоу великолепное, художники, модельеры, манекенщиков пригласил. А Готье тогда как раз делал, образ проститутки у него был популярен – черные грудки такие высокие, конусом стоящие черные эти бюстгальтеры, И я неожиданно так сказал: “Вы знаете, Готье очень хорошо относится к проституткам, создает для них одежду вот такого плана, то есть пытается их сделать стильными”. После меня вызвали в райком партии, сказали, что “запрещаем вам вообще разговаривать. Что это такое – сказать со сцены “проститутки”?”. Я говорю: “Простите, а что здесь такого ужасного я сказал? Профессия прекрасная, древняя профессия”.
В.Познер: Нет, конечно, тут ты перебрал. Скажи, Слава, твой отец, если я правильно помню, попал во время войны в плен, потом бежал.
В.Зайцев: Потом дошел до конца войны.
В.Познер: Дошел. Потом был арестован уже с советской стороны, сидел в лагере как враг народа. Правильно?
В.Зайцев: Да-да.
В.Познер: Во-первых, был ли он реабилитирован?
В.Зайцев: Да, был реабилитирован, конечно.
В.Познер: И когда он сидел, на тебе как-то отражалось?
В.Зайцев: А как же! Я был сыном изменника родины. Я модельером-то стал именно поэтому. Потому что после школы меня не принял ни один техникум. Единственный техникум, который принял, это химико-технологический техникум города Иваново.
В.Познер: То есть ты не собирался, что ли, этим заниматься?
В.Зайцев: Абсолютно не собирался. Я мечтал быть артистом театра оперетты. Я пел, танцевал, декламировал. Я блестящим актерским мастерством обладал. Я с мамой пел, был запевалой со своим другом. Причем, потрясающая вещь. Вы знаете, я мечтал быть, потому что в Иваново был самый лучший театр оперетты. Я мечтал быть опереточным артистом, поэтому я уже со второго класса во дворец пионеров ходил, занимался. Потом я в драматическом театре играл две роли, в 14 и 15 лет. В “Анне Карениной” Сережу Каренина и в “Семье” Дмитрия Ульянова. То есть я готовился быть артистом. Но стал артистом по-английски, артист – это художник по-английски.
В.Познер: Значит, все-таки, это из-за отца?
В.Зайцев: Это только из-за этого. Но, ведь, на все воля божья, я считаю.
В.Познер: Это правда, да. Как интересно. Я совершенно не знал. Хотя, это я представляю. Я тебя представляю на сцене, правда. Значит, ты еще говорил – это меня поразило – ты говоришь так: “Я – человек совка”. Это что? Это с позитивной ноткой или с сожалением? Совок – это, вообще, не то, чтобы очень хорошее дело.
В.Зайцев: Да, не очень хорошее дело. Но, к сожалению, я был совок. В советскую власть я верил до конца. Пока не увидел… Когда меня первый раз закрыли в лифте и не пустили на партсобрание в Доме моделей на Кузнецком мосту, я понял, что что-то здесь происходит не то. И стал внимательно всматриваться в действия партии. И увидел, что еще очень много неверного, непозволительного просто происходит в партийной организации.
В.Познер: То есть ты из совка?
В.Зайцев: Я из совка, да, но никогда не был совком. Я всегда протестовал против этого.
В.Познер: Ты с сожалением говоришь следующее: “В России никогда не ценились красота и самобытность. Наши бизнесмены ездят в Европу, скупают там все барахло и развешивают в бутиках. Напрочь надо изъять всех западников, чтобы дать возможность своим почувствовать себя нужными”. Не перебор?
В.Зайцев: Наверное, перебор. Это было такое, очень резкое высказывание.
В.Познер: Эмоциональное, наверное?
В.Зайцев: Да-да-да.
В.Познер: Неужели ты вправду считаешь, что в России никогда не ценились красота и самобытность?
В.Зайцев: Никогда. Дело в том, что я работал 16 лет, проработал в Доме моделей. Я начал с фабрики работать, три года на фабрике работал в Бабушкино, делал телогрейки и спецодежду для села и области. А потом 13 лет я работал в Доме моделей на Кузнецком посту художественным руководителем, который занимается практически разработкой направления моды для страны, понимаете? Создавали направление моды для страны. То есть мы делали колоссальную работу, огромную работу – и методическую работу проводили, проводили всевозможные семинары, лекции, я по всему Советскому Союзу ездил, показывал и рассказывал, как надо жить и работать в моде. Но, к сожалению, это все осталось за бортом – это так никто и не принял. Понимаете? Почему я ушел в 1978 году из моды? Потому что я понял всю бесполезность.
В.Познер: Вот ты когда, скажем, разрабатывал телогрейки, ты их делал разноцветными и цветастыми, и так далее?
В.Зайцев: Да. Именно мне повезло…
В.Познер: За что и получил по голове.
В.Зайцев: Конечно. Потому что я, когда приехал в Москву из Иваново, такой серый скучный мальчик, в кепочке странной такой, и куртка мятая была, зеленые вытянутые штаны на коленках, вот такой приехал в Москву. Мне повезло сразу попасть в музей народного искусства. Я был потрясен этой красотой.
В.Познер: Так, значит, есть вкус к красоте?
В.Зайцев: Есть.
В.Познер: Ездишь по деревням русским, ты видишь, как вырезано все.
В.Зайцев: Да-да, потрясающе! Нет, самобытная культура высочайшая. Но совок уничтожил эту красоту, он не пытался людям привить эту красоту – он пытался делать стандарт общий, понимаете? Все под эту гребенку должны быть.
В.Познер: Ты был ведущим очень популярной телевизионной программы “Модный приговор”. Мне эта программа – я тебе говорил еще тогда – очень нравится: она добрая, она умная, она помогает, она воспитывает вкус и все такое прочее. И ты ушел. Чего ты ушел-то? Ты говорил: “Мне некомфортно на телевидении”. Что значит некомфортно? Ты же делал замечательное дело, ты имел возможность обратиться к очень большому количеству людей.
В.Зайцев: Я делал это с удовольствием. Я почувствовал дискомфорт в себе в самом, понимаете? Когда заболел и почувствовал, что мне трудно сразу с речью, я почувствовал, что я не смогу быть до конца правильным, вести себя. Именно поэтому. Из собственных соображений. Хотя, передача прекрасная, я очень жалею, что я ушел. Но, в принципе, я уже не могу ее там вести. У меня проблема с дыханием немножко произошла. Вот я сейчас стараюсь вылечиться.
В.Познер: Подходим к концу. Значит, ты разрабатывал форму для милиции.
В.Зайцев: Было такое дело, да.
В.Познер: Которую отменили сначала, первый раз.
В.Зайцев: Нет-нет. В 1989 году я пришел, впервые сел на Петровку вместе с генералами обсуждать. Тогда был министр внутренних дел, на “Б” фамилия.
В.Познер: Бакатин?
В.Зайцев: Бакатин, чудесный мужик, симпатичный. Поэтому я и согласился работать. Мы работали три года, создавали эту одежду. У меня куча эскизов сохранилась, слава богу. Создали форму, создали лекала, создали техдокументацию, сшили первую одежду для милиции, как говорится. В общем, первую группу сделали моделей, прекрасно все прошло, великолепно совершенно. 1991 год случился, все развалилось, исчезло. Нам, во-первых, за три года не заплатили ни копейки, за работу Дома моделей. И во-вторых, еще при этом обложили здорово потом, когда пришли новые власти, исчезли все эти лекала, потом стали на базе этих лекал делать безобразные вещи. Потому что я предлагал людям уважать милицию и относиться к ним с большим пиететом, да? Я пытался сделать, чтобы дубленка была из дубленки сделана…
В.Познер: Понятно. Сапоги из кожи, понятно.
В.Зайцев: Да. И я понял, что это бесполезно. Все это проворовывалось ужасно. Поэтому мне было стыдно перед ребятами, милиционерами, которые потом говорили: “Вячеслав Михайлович, чего же вы нам создали такую одежду?” Я говорю: “Ребят, я не виноват”. Как сейчас с военной формой. Мне предложили первому сделать военную форму. Но я отказался, потому что я понял, что это я наткнусь опять на непонимание. Валя Юдашкин – он согласился сделать.
В.Познер: Они жалуются, что, вроде, холодная очень форма.
В.Зайцев: То же самое произошло. Возможно, он сделал хорошую форму, но ткани дали такие дешевые… Везде проворовываются.
В.Познер: Ладно. Перед моим другом Марселем Прустом, который специально просил, чтобы я задавал тебе вопросы, я тебе задам последний вопрос. Что ты еще хочешь в жизни?
В.Зайцев: Максимальной реализации.
В.Познер: А что это значит? Как ты это видишь?
В.Зайцев: Я хочу создать свою империю. Чтобы я мог позволить себе сделать и одежду…
В.Познер: Как Коко Шанель? Вот такого рода?
В.Зайцев: Да-да-да. И обувь, и аксессуары, и дополнения, и дом, и все. Объять человека своим теплом и вниманием.
В.Познер: Для этого что тебе нужно?
В.Зайцев: Нужны деньги и люди, финансовая поддержка. Потому что все остальное я могу сделать.
В.Познер: Вернется это?
В.Зайцев: Я думаю, да, конечно. Абсолютно. Потому что у меня огромный опыт. У меня потрясающие архивы. Я сейчас собираюсь книгу делать с Эвелиной Хромченко – она хочет сделать книжку обо мне. Я готовлю архивы свои. Я обалдел, какие колоссальные архивы у меня. Боже мой! За 30 лет накопилось столько уникального материала, который может быть таким потрясающим подсобным материалом для дальнейшей моды. Потому что у меня все там собрано.
В.Познер: Дай тебе бог. Итак, Марсель Пруст. Какой твой любимый цветок?
В.Зайцев: Орхидея.
В.Познер: Какая твоя любимая птица?
В.Зайцев: Соловей.
В.Познер: Какой недостаток ты легче всего прощаешь?
В.Зайцев: Я почти все недостатки прощаю людям, кроме предательства.
В.Познер: Вот я и спрашиваю, какой не прощаешь никогда?
В.Зайцев: Да, предательство никогда не прощаю.
В.Познер: Если бы дьявол предложил тебе бессмертие без каких-либо условий, принял бы?
В.Зайцев: Никогда.
В.Познер: Что ты не любишь больше всего?
В.Зайцев: Ложь.
В.Познер: Из того, что принадлежит тебе, ты чем больше всего дорожишь?
В.Зайцев: Бумагой белой и карандашом.
В.Познер: Если бы ты мог изменить в себе что-нибудь одно, что бы ты изменил?
В.Зайцев: Я бы здоровье себе сделал лучше, продлил бы немножко, чтобы лучше было здоровье – все, единственное.
В.Познер: Кого из ныне живущих ты больше всего уважаешь? Есть ли такой человек?
В.Зайцев: Уважаю? Из своих близких или вообще?
В.Познер: Вообще.
В.Зайцев: Таких много людей, которых я уважаю. Я очень уважаю вас, например. Правда.
В.Познер: Ну, хорошо, договорились.
В.Зайцев: Нет, я могу назвать людей, кого я больше люблю. Уважаю очень много людей.
В.Познер: Договорились. Оказавшись перед Богом, что ты ему скажешь?
В.Зайцев: “Господи, спасибо тебе, что дал мне возможность проявить максимально себя в жизни”. Я каждый день его прошу об этом и благодарю его за то, что он дает мне возможность каждый день радоваться жизни, видеть свет, видеть людей, максимально воплощаться. Вот за это я его благодарю каждый день.
В.Познер: Это был Слава Зайцев. Спасибо большое.
Интервью 2011 года
