– Владимир Владимирович, а все-таки как вы уже во взрослом возрасте смогли так выучить русский язык, ведь он очень сложный?
– Русский язык я учил, действительно, я его не знал. Я начал его учить, когда мне было шестнадцать, что ли, лет. Я в это время жил в Германии и ходил в школу для наших военных, которые из-за войны не успели окончить ее.
Это была школа при полевой почте. То есть там были вполне взрослые дяденьки, в основном офицеры, которые тоже меня учили языку, правда, я не могу сейчас процитировать, каким словам. Вот так вот я и учил.
А потом я ходил в кино очень много, чтобы слышать русскую речь. А когда мы приехали в Москву, я ходил во МХАТ. Старые МХАТовцы, такие актеры, как Грибов или как Кторов, они потрясающе говорили по-русски.
И кроме того, все-таки наша семья, я имею в виду познеровская семья, по-видимому, способна к языкам. Мой папа знал пять языков, моя дочь говорит на четырех языках, моя внучка… ну, способные к языкам.
– То есть вам в детстве папа, для которого русский язык, как известно, родной, вообще не говорил ничего по-русски?
– Нет, не говорил. Потому что моя мама – француженка и по-русски не говорила, поэтому дома было запрещено говорить на любом языке, кроме французского.