Михаил Федотов: «Свобода слова – это гарантия всех других свобод»

В.Познер: В эфире программа “Познер”. Гость программы Михаил Александрович Федотов. Добрый вечер, Михаил Александрович.

М.Федотов: Добрый вечер.

В.Познер: Как всегда начинаем с вопросов, присланных на сайт Первого канала нашими зрителями, узнавшим, что вы у меня будете в гостях. Олег Витальевич Ким спрашивает: “В интервью радиостанции “Эхо Москвы” вы заявили, что вы – “глубоко беспартийный человек”. Неужели сегодня в России нет ни одной партии, политические цели и задачи которой были бы близки вашим убеждениям? Или, все-таки, вы сознательно дистанцируетесь от тех или иных политических сил?”

М.Федотов: Хороший вопрос, красивый. Я, действительно, глубоко беспартийный человек и я свято хранил эту свою беспартийность в течение всей своей жизни при советском строе, и только в начале 2000-х годов оскоромился, согласившись принять участие в работе Союза правых сил. И был членом Федерального политсовета этой партии. Но вышел оттуда на очередном их съезде, когда я поставил перед съездом вопрос… Это были президентские выборы, и я поставил перед съездом вопрос о том, что мы должны поддержать на этих выборах нашего товарища Иру Хакамаду, которая выдвинула свою кандидатуру. Я сказал: “Мы понимаем прекрасно, что шансы у нее равны нулю. Мы это прекрасно понимаем. Но она – наш товарищ. Мы должны ее поддержать. Ну, просто как девчонку из нашей компании”. Мое предложение было поставлено на голосование, но большинство высказалось за то, чтобы ее не поддерживали. Тогда я попросил слова, вышел на трибуну и сказал: “Носить брюки – это еще не значит быть мужчиной. Я не могу уважать людей, которые так относятся к своим товарищам”. И с этими словами я покинул эту партию.

В.Познер: И, все-таки, вопрос нашего зрителя. Вас не привлекает никакая партия?

М.Федотов: Нет. Партия, которая меня привлекает, я за нее голосую на выборах. Если она есть в списке.

В.Познер: А есть ли она?

М.Федотов: На последних выборах не было, поэтому я и не голосовал ни за какую партию.

В.Познер: Светлана Валерьевна Иванова: “После ухода Памфиловой многие, в том числе она сама прочили на эту должность вашего коллегу Александра Аузана. Вас удивило предложение Президента? И как вы думаете, почему выбор пал именно на вас?

М.Федотов: И я, в том числе, прочил Аузана. Меня удивило предложение Президента. Более того, в разговоре с Президентом я ему столько говорил о том, что надо назначить на этот пост именно Александра Александровича Аузана, что он, в конце концов, не выдержал и сказал: “Михаил Александрович, так кого мне назначать? Вас или Аузана?” И я сказал: “Аузана”. Он сказал: “То есть вы отказываетесь?” Я сказал: “Нет, я не отказываюсь. Как вы решите. Вы – Президент”. И он сказал: “Мне с вами будет работать проще, потому что вы – юрист”. В этом есть определенная логика, потому что, действительно, у юристов совершенно определенный, специфический склад сознания, склад мышления.

В.Познер: Альберт Геннадьевич Тарасов, довольно пространный вопрос. Вообще, надо постараться, так сказать, возможно коротко отвечать, чтобы мы покрыли больше территорию, так сказать. “Любое человеческое понятие должно адекватно отражать действительность, иначе оно будет плохо работать или не работать совсем. Особенно это хорошо видно в естественных науках. В общественных же науках полный бардак и самодеятельность. Понятие “права человека” – искусственная юридическая придумка, не имеющая в природе прообраза. Это понятие не научное и потому работает плохо. Но кому-то это выгодно, все эти советы по правам человека у нас в стране и в мире, которые ничего не в состоянии изменить. Войны, преступления, убийства, насилия продолжаются. Неужели вы не понимаете, что права человека – понятие не просто неадекватное, но вредное и пора от него отказаться, как физики отказались от теплорода, эпициклов с дифферентами, трех китов на черепахе и четырех аристотельских стихий?”

М.Федотов: Нет, я так не считаю. Более того, я считаю, что понятие прав человека постоянно расширяется, углубляется. Другое дело, что наши сограждане не понимают. Они думают, как уважаемый господин Тарасов, что права человека – это некая абстракция. Это не абстракция. Это абсолютная конкретика, в которой мы живем каждый день. Понимаете? Это как тот герой Мольера, который не знал, что он говорит прозой. Мы каждый день реализуем и защищаем права человека в отношении самих себя в первую очередь. Это очень важно понять. Знаете, мне говорили: “Надо говорить не о правах человека, надо говорить о низкой зарплате”. Я говорю: “Минуточку, так это же право человека на достойную оплату труда”. “Нужно говорить не о правах человека, нужно говорить о борьбе с безработицей” – это тоже права человека. “Нужно говорить о том, что люди не имеют жилья” – минуточку, но право на жилище, опять-таки, это все права человека. То есть права человека – это не абстракция, это абсолютная конкретика. И отказаться от этой конкретики – как это можно? Человек рожден с этими правами, они принадлежат ему от природы. Это еще говорил Монтескье.

В.Познер: Да, было дело. Людмила Георгиевна Михеева: “Вы возглавляете Совет по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. И также являетесь советником Президента. Вы считаете, что сможете полноценно справляться со своими обязанностями? Не легче было бы оставить что-нибудь одно?”

М.Федотов: Это была моя придумка. Я сам предложил этот вариант президенту, и Президент сказал, что он считает, что это правильно. Я исходил из того, что, будучи главой Совета и занимая просто общественную должность – я на общественных началах секретарь Союза журналистов России – я могу очень мало что сделать для продвижения решений самого Совета, для того, чтобы довести решения Совета до сведений Президента. У меня нет никаких тогда полномочий в государственном аппарате, я ничего не могу. Я – глава Совета, но я не могу ничего сделать для того, чтобы Совет что-то сделал, понимаете? Президент со мной согласился, сказал: “Да, если вы будете советником Президента, это усилит позицию Совета, повысит его бюрократическую силу”. И сейчас, я думаю, что это было правильное решение. Хотя, меня об этом предупредил и Дмитрий Анатольевич, он сказал: “Михаил Александрович, вы понимаете, что вы тогда теряете часть своей независимости?” Я говорю: “Дмитрий Анатольевич, но я теряю часть своей независимости, принимая ваше приглашение стать председателем Совета. Я уже теряю часть своей независимости”. Но только часть. Потому что всей своей предшествующей биографией я уже доказал, что я являюсь человеком самостоятельным, независимым. И если я считаю, что это черное, я говорю, что это черное, а не белое.

В.Познер: Святослав Владимирович Коренев: “Вас все знают как создателя Закона о средствах массовой информации”. Одного из – вас трое (это не все, может быть, помнят).

М.Федотов: Да. А в России все делают на троих.

В.Познер: “По сути, вы первым сформулировали отмену цензуры на государственном уровне. Оцените по пятибалльной шкале ситуацию со свободой слова у нас в стране сегодня”.

М.Федотов: Три с минусом.

В.Познер: Владимир Валерьевич Дроздов: “Как вы считаете, такие проекты как “Дом-2″ – это свобода в СМИ или деградация?”

М.Федотов: Свобода предполагает и возможность деградации тоже, к сожалению. Понимаете, здесь нужны ориентиры, нужны камертоны для того, чтобы наше телевидение развивалось. А у нас с камертонами очень плохо, у нас со свободой на телевидении плохо – со свободой дискуссии, со свободой политической конкуренции. Этого практически нет. Я говорю не о нишевых каналах, на нишевых каналах это все есть. А на общефедеральных каналах универсального программирования этого нет.

В.Познер: Но согласитесь, что на нишевых каналах, к которым можно относить и региональные каналы, зачастую губернаторская власть, к примеру, делает еще гораздо менее возможной какую-либо свободу.

М.Федотов: Абсолютно с вами согласен. И обратите внимание на то, что сказал Президент в последнем послании.

В.Познер: Мы к этому подойдем еще.

М.Федотов: Подойдем – хорошо.

В.Познер: Михаил Александрович, в 1966 году вы поступили на Журфак МГУ.

М.Федотов: Нет.

В.Познер: На Юрфак, простите.

М.Федотов: Да, на юридический факультет. Хотя, хотел поступить на журналистский, действительно.

В.Познер: А через два года, в 1968 вы были отчислены за участие в правозащитном движении. Что это было за участие? Что вы такое сделали?

М.Федотов: Вообще, я хочу сказать, что в этом декабре исполняется 45 лет правозащитному движению в нашей стране. Потому что 5 декабря 1965 года в нашей стране произошла первая политическая демонстрация именно в защиту прав человека – она была посвящена требованию гласности суда над писателями Синявским и Даниэлем.

В.Познер: То есть это уже брежневское время.

М.Федотов: Да, это брежневское время. И я не участвовал в этой демонстрации, но я участвовал во всех последующих. Которая была в 1966 году, которая была в 1967 году. В 1968 году мы, как сегодня бы сказали, пикетировали здание Московского городского суда во время процесса по делу Галанскова, Гинзбурга, Лашковой и Леши Добровольского. И там несколько ребят были задержаны, их увезли. И человек, который всем этим командовал, старшина в милицейской форме, достаточно пожилой. А я – студент второго курса. И так случилось, что мы в метро оказались в одном вагоне. И поскольку народу было не много, я сел рядом с ним. И мой приятель сел от меня с другой стороны. Я открыл свой портфельчик, достал оттуда комментарии к Уголовному кодексу, комментарии к Уголовно-Процессуальному кодексу и начал объяснять этому сотруднику милиции, что он нарушил закон, потому что есть установленные законом основания для задержания. А таких оснований у него не было. Следовательно, задерживая моих товарищей, он совершил преступление. И я говорил о том, что наступит время и он понесет за это ответственность. А когда я доехал до своей станции Кропоткинская, я встал и сказал: “Всего хорошего, до свидания”, – и пошел к выходу. Тут он меня схватил и потащил в комнату милиции. И в этой комнате милиции он составил рапорт о том, что я ему угрожал расправой. А я в своих объяснениях написал, что я ему объяснял положения советского законодательства в области уголовного права и уголовного процесса.

В.Познер: Но вас не арестовали?

М.Федотов: Меня не арестовали. Меня, так сказать, пинком под зад выкинули из этой самой комнаты милиции, потому что к этому моменту этих всех ребят уже отпустили. Куда меня тащить? И меня отпустили.

В.Познер: Но на факультет сообщили?

М.Федотов: Да. Через два или через три дня меня вызвали в деканат и замдекана по учебной работе сказал “Забирай документы”. Я говорю: “За что? Я хорошо учился”. – “Сам знаешь”. Ну вот. Так меня выкинули с дневного.

В.Познер: Потом вас, все-таки, какие-то профессора отстаивали и вас восстановили на вечернее отделение.

М.Федотов: Это связано исключительно с моей мамой, для которой все эти профессора, которые преподавали в университете, были ее приятели по университету, они вместе учились. А она была заводная девчонка, в самодеятельности всегда. То есть ее все знали, ее все любили. А декан факультета тоже был с этого же курса, все одна компания. Они пришли к нему и сказали: “Жора, ты что? Это ж Туськин сын. Ну как ты можешь?”

В.Познер: Вот, смотрите-ка. Дальше у вас все более-менее нормально, вы заканчиваете факультет, диплом у вас. Затем вы пишете кандидатскую диссертацию, которая звучит так: “Свобода печати – конституционное право советских граждан”. Это 1976 год. Репрессивное, тяжелое время. А чего же вы написали там?

М.Федотов: К этой диссертации я подбирался долго, начиная с 1968 года, когда меня выкинули с дневного отделения. Надо было работать. Раз ты студент-вечерник, надо идти работать. Куда? Меня просто через знакомых устроили мальчиком на побегушках в газету “Вечерняя Москва”. Я сидел в проходной комнате, работал у Индурского. Тогда был Борис Винокур редактором отдела информации, и я у него в отделе стал репортером. И, в общем, я там прижился. И до сентября 1969 года я там работал корреспондентом с оплатой по гонорару, как было написано в моей трудовой книжке. И вот тогда я понял, что такое вообще журналистика, что такое газета, как эта вся система работает, что такое цензура.

В.Познер: Была официальная цензура. Главлит.

М.Федотов: Да, абсолютно официальная цензура. Хотя она была так, не совсем официальная. Потому что все о ней знали, но без штампа цензора вы не могли написать, что у нас нет цензуры. Поэтому там была очень смешная история. Вот я тогда попробовал, что такое журналистский хлеб и перенес это все на свою учебу в университете. Начиная с третьего курса, я писал курсовые работы на тему… Первая у меня работа была на третьем курсе, называлась “Ленин о свободе печати”, на четвертом я написал “Ленин и КПСС о свободе печати”, на пятом я уже писал диплом, который назывался “Проблемы реализации свободы печати в СССР”. Понимаете? То есть я соединил свою практическую журналистскую работу и свою учебу на юридическом факультете университета. Я занимался именно правовыми проблемами деятельности прессы.

В.Познер: Михаил Александрович, можно ли сказать, что это был стеб с вашей стороны?

М.Федотов: Нет. Ну что вы! Это была очень серьезная работа, где я подробнейшим образом анализировал все нормативные акты, которые были тогда в Советском Союзе, посвященные деятельности СМИ. Их было очень немного, открытых. Но я нашел те материалы, которые потом были закрыты, а до этого они были открыты. Это публикации, касавшиеся деятельности цензуры до 1937 года – они все публиковались.

В.Познер: И никто особенно не мешал вам это делать? Все было нормально?

М.Федотов: Нет, моя научный руководитель говорила, что я, в общем, взял себе совершенно нехорошую тему. Но не запрещала. А мой другой старший коллега, профессор Мишин, он мне сказал, что это самая острая диссертационная тема. “Впрочем, – сказал он, – есть еще острее”. Я говорю: “Какая?” – “Свобода митингов и демонстраций”. Я даже знаю, какая структура может быть у этой диссертации. Это глава первая – Первомайская демонстрация…”

В.Познер: Хорошо. Я не буду вас спрашивать о ваших титулах, вы как-то пошутили, что у вас их столько, что вы чувствуете себя как ежик, который шел по лесу и листья все накалывались на его иголки, и вы несете это. Действительно, их было очень много, вы занимали всякого рода высокие должности, просто времени нет сейчас, чтобы об этом подробно говорить.

М.Федотов: Но, Владимир Владимирович, я всегда сравнивал себя с другими ежиками, которые проходили не через кучу опавших листьев, а через кучу опавших яблок. Им, конечно, крупно повезло. Пройдя через все эти механизмы власти, некоторые вынесли много яблок. А у меня только листья.

В.Познер: Да. Из содержания ваших диссертаций, статей, которых множество, книг, явствует, что вообще СМИ, положение их – это ваш конек, это то, что вы всегда этим занимались и так далее. Вы были соавтором одного из самых либеральных законов в нашей стране – речь идет о Законе о печати, который вы делали вместе с Энтиным и Батуриным. Когда Верховный совет РФ хотел внести поправки в этот закон в 1993 году, вы в знак протеста подали в отставку, а были тогда министром, если я не ошибаюсь.

М.Федотов: Да, я был министром печати. Я сказал, что я как министр должен буду выполнять этот закон. Но как человек я не хочу этого делать.

В.Познер: Вам принадлежат слова: “Если у нас в стране будет свобода слова, у нас будет все. У нас будут продукты питания, у нас будут хорошие автомобили, у нас будут хорошие условия жизни, у нас будет все. У нас не будет свободы массовой информации – у нас не будет ничего”. Объясните скептическому зрителю, почему вы так считаете, что от свободы слова зависит все остальное?

М.Федотов: Потому что свобода слова – это гарантия всех других свобод. Объясню-объясню. На судью начинают давить, от судьи требуют, чтобы он принял то или иное решение. Куда ему бежать? В независимые СМИ, которым он рассказывает о том, что на него давят и это становится достоянием гласности, и общественное мнение требует: “Тот, кто давит на судью, должен уйти в отставку, должен сесть в тюрьму и так далее”.

В.Познер: С судом понятно. Продукты питания причем? У нас будет все, вы говорите, будут хорошие автомобили, если будет свобода… Причем тут это?

М.Федотов: А потому что свобода слова предполагает развитие всех демократических институтов, и одновременно она активизирует человеческий потенциал. Понимаете? Мы должны стать свободными людьми. А свободные люди – это люди, которые свободно мыслят, которые свободно говорят, которые слушают и смотрят все, что им хочется смотреть и слушать. И тогда они свободны, они интеллектуально свободны, у них раскрепощен их творческий потенциал, их воображение раскрепощено. А как говорил великий Эйнштейн, бывают случаи, когда воображение даже важнее, чем знание.

В.Познер: Но при этом эта свобода с точки зрения многих граждан нашей с вами страны приводит ко всякого рода довольно омерзительным вещам. “Дом-2″ – это, так сказать, мелочи. Но это та плата, что ли, которую приходится?..

М.Федотов: Дело не в плате. Для всего в жизни должно быть свое место. Ведь, мы же с вами знаем, что, например, есть такая вещь, которая называется “помойка”. Без этого – никак. Но нам никогда не придет в голову ставить помойное ведро посреди гостиной или посреди спальни, правильно?

В.Познер: Но вы согласны с определением Черчилля (я не буду цитировать его точно), что, конечно, демократия – далеко не идеальное политическое устройство, но это лучшее из того, что мы знаем?

М.Федотов: Если хотите, я не только соглашусь с этим, действительно, известным постулатом Уинстона Черчилля, но я подойду к этому вопросу и с другой стороны, с христианского вероучения. Потому что Господь дает человеку свободу, чтобы он либо спас свою душу, либо нет. Все люди в этом плане абсолютно свободны и равноправны.

В.Познер: Это вы говорите как человек верующий, Михаил Александрович?

М.Федотов: Да.

В.Познер: Но вы говорите с человеком неверующим.

М.Федотов: Но это нам не мешает разговаривать.

В.Познер: Не мешает совершенно. То есть свобода, внутренняя свобода не есть прерогатива для религиозного человека?

М.Федотов: Внутренняя свобода, на мой взгляд, внутренняя свобода – это самое главное, что может быть.

В.Познер: Согласен. И, в принципе, свойственно всякому человеку. Если только его не давят.

М.Федотов: Нет, свойственно далеко не всякому человеку, к сожалению. Потому что я, вот, по опыту применения…

В.Познер: При рождении, я имею в виду.

М.Федотов: При рождении – да. Но по опыту, даже по опыту внедрения закона о СМИ я могу вам сказать: не всем, далеко не всем нужна свобода. Мы в своем законе дали свободу, мы сказали “Берите”. Кто-то взял. А кто-то сказал: “А зачем она мне?”

В.Познер: Третий президент США Томас Джефферсон, автор Декларации независимости подвергался абсолютно разнузданным нападкам газет, ужасным. Клинтон просто отдыхает. И, в частности, об этом он говорил так: “Нет никакой правды в этой газете кроме рекламы, да и в этом я сомневаюсь”. Тем не менее, ему принадлежат слова: “Если бы я был вынужден выбирать между правительством без газет или газетами без правительства, я без минуты сомнения выбрал бы второе”. Вы этот взгляд понимаете?

М.Федотов: Понимаю. Потому что если есть свобода прессы, то будет и ответственное правительство, то будет и независимый суд. А если нет свободы прессы, то вы даже не узнаете о том, есть ли у вас независимый суд или нет. Вы даже не узнаете, у вас ответственное правительство или безответственное. Вы не узнаете, нарушены права человека в соседнем доме или не нарушены. Вы ничего не узнаете. Вы будете рабом пропаганды и манипулирования. Поэтому очень важно развивать свободу. И слава богу, что появился интернет.

В.Познер: Это правда. Вы проработали более 40 лет в журналистике и говорите: “Я оцениваю ситуацию со свободой СМИ в России крайне критически”. Нынешнее состояние свободы слова в стране вы довольно смешно называете его “кисло-горьким”. При этом говорите: “В отличие от кисло-сладкого этого есть не хочется, хочется выплюнуть”. Что делать? Как можно, все-таки, подсластить это блюдо?

М.Федотов: Я вам скажу. Здесь целый клубок проблем. Клубок. Свободу одни понимают как возможность заработать, другие – как возможность высказаться, третьи говорят: “На вашу свободу слова у нас есть свобода слуха, и мы не слышим все те крики, которые раздаются из наших СМИ, мы просто на них не обращаем внимания. Собака лает – караван идет”. Но, дорогие мои, если мы будем так подходить к этой проблеме, то мы не увидим, что караван ушел не туда. Вот в чем вся проблема. Поэтому я говорю, что независимость СМИ – это вопрос национальной безопасности. Зависимые СМИ – это угроза национальной безопасности, потому что они будут говорить королю, что на нем новое, прекрасное платье. Только независимые СМИ скажут ему, что он голый. А он должен знать, что он голый, иначе он простудится и умрет.

В.Познер: В начале передачи вы вспомнили послание Президента Медведева Федеральному собранию, где он заявил, что органы власти не должны иметь заводов, газет, пароходов. И позднее помощник главы государства господин Дворкович подтвердил, что российские СМИ, принадлежащие государству, будут проданы. Хотя, конкретных решений пока не принято. Я должен вас спросить: одно дело, СМИ, скажем, принадлежащие губернаторам. А, например, телевидение, которое принадлежит государству, тоже будет продано? Я правильно это понимаю?

М.Федотов: Во-первых, Президент говорил только о региональном уровне. И говорил только о газетах. Но там, действительно, вопрос поставлен. Если это, действительно, произойдет, это будет великое дело. Во всяком случае, я хотел бы интерпретировать слова Президента именно в таком плане, что государство должно отказаться от тех непрофильных для его полномочий, для его функций активов, как средства массовой информации. В законах, которые были приняты в начале 2000-х годов, было сказано, что органы местного самоуправления и региональные органы могут учреждать только периодические печатные издания и только для публикации своих официальных документов. И это было правильно. А потом произошла эрозия этой нормы – туда напихали всяких поправочек. Короче говоря, все осталось в том же ключе, как и было. На самом деле, это очень опасно. Очень опасно сохранять эту систему. Потому что, что такое в руках мэра находится городская газета?

В.Познер: Да мы знаем. Но не только городская газета – городское радио, городское телевидение. Но это же ясно совершенно.

М.Федотов: Нет, секундочку. Владимир Владимирович, наши законы вообще им этого не разрешают – иметь ни городское радио, ни городское телевидение. Но они имеют. Это к вопросу о правовом нигилизме.

В.Познер: Прежде чем перейти к вашей последней должности, к Совету, я хотел бы, все-таки, спросить вот о чем. Во времена горбачевской перестройки не было более уважаемых и вызывающих больше доверия людей, чем журналисты. Сегодня опросы показывают, что среди наименее уважаемых и менее всего пользующихся уважением людей находятся журналисты, вне зависимости от того, либеральные ли они, не либеральные они. Что произошло с журналистами?

М.Федотов: Наши журналисты потеряли доверие аудитории. Произошла страшная вещь. Вот это то, о чем я предупреждал в 1991 году, когда выступал в парламенте, докладывая проект Закона о СМИ. Я сказал тогда: “Закон о СМИ – это первая ступенька. Надо учиться свободе прессы. Надо учиться работать в условиях свободы. Это учеба”. К сожалению, тогда же Максим Соколов в газете “Коммерсантъ” напечатал заметку под названием “Если бы проведал бог, что Федотов – педагог”. Но оказалось-то, что я прав, что этого воспитания-то не произошло. Формирования этой культуры свободы не произошло. Для одних свобода массовой информации – это возможность зарабатывать деньги на заказных материалах. Но заказная журналистика – это не журналистика.

В.Познер: А настоящая журналистика сегодня в России – опасное дело. Кто убит, а кто избит. И при этом никого не находят. Или почти никого не находят. Отсюда у некоторых людей возникает мысль: “Так, может быть, не хотят их находить? Может быть, и хотят, чтобы с честными журналистами таким образом обходились?”

М.Федотов: Вы знаете, это по-разному бывает. Например, убийц Ларисы Юдиной нашли. Но от того, что их нашли, ничего не поменялось. Потому что кто заказал Ларису Юдину, не установлено. Но заказные преступления – они всегда самые тяжелые. Впрочем, история с убийством зампреда Центрального Банка показывает, что когда хотят, так могут и найти.

В.Познер: Так, может, не хотят? Неужели, вы так думаете?

М.Федотов: Нет, я не думаю, что не хотят. Я боюсь, что не могут в значительной степени. Потому что очень многие профессионалы уже давно покинули ряды наших правоохранительных органов. Я просто знаю этих людей. И вы знаете, просто мы чуть-чуть на эту тему вышли, поэтому я хотел бы сказать… Мне кажется, что если у нас, действительно, будет принят хороший закон о полиции, такой, какой нужен нашему обществу, и, действительно, будет создаваться новая правоохранительная структура, новая полиция – не перелицованная милиция, а новая полиция – то было бы очень важно бросить политический призыв вернуться в эту структуру тем профессионалам, которые там работали и которые ушли оттуда просто потому, что они не захотели участвовать в развале правоохранительных органов. Я знаю таких людей. Они вполне хорошо себя чувствуют: кто-то преподает, кто-то в бизнесе. Но я думаю, что многие из них могли бы вернуться.

В.Познер: Сегодня 12 декабря, день Конституции. Значит, смотрите, как интересно получается. Вы как-то сказали в ответ на вопрос, как бороться с пренебрежением нормами Конституции: “Ответ давно уже прозвучал с высоты московского Кремля. Чтобы навести порядок в стране, нужны независимая пресса и сильное гражданское общество. Жаль, не сказано, за кем именно все это счастье признается и кому именно гарантируется. Теперь-то мы точно знаем, что эта свобода гарантируется государству или, точнее, тем, кто себя с ним отождествляет”. Бороться с государством вы предлагаете?

М.Федотов: Нет, я предлагаю опираться на эти инструменты – свободная пресса, независимый суд и политическая конкуренция. Кстати говоря, с вершины кремлевских холмов прозвучал и этот тезис насчет политической конкуренции. Это очень важные тезисы, все три. Но все три – это инструменты, с помощью которых мы можем построить правовое государство. Но сегодня этих инструментов у нас нет – нам надо сначала их сделать. Это цели.

В.Познер: Гражданское общество – это общество, состоящее из людей активных, считающих, что это – моя страна и я хочу, чтобы было так, и я за это отвечаю. А складывается впечатление, что, во всяком случае, очень многие люди достаточно безразличны, инертны и вообще как-то мало их интересует. В связи с этим я вспомнил и, кажется, вы прекрасно знаете эти строки Булата Окуджавы: “Вселенский опыт говорит, что погибают царства не от того, что труден быт…”

М.Федотов: “…или страшны мытарства”.

В.Познер: “А погибают от того…”

М.Федотов: “И тем больней, что люди царства своего не уважают больше”. Можем с вами выступать дуэтом.

В.Познер: Так, как же? Когда уходит вот это…

М.Федотов: Так, Владимир Владимирович, в том-то все и дело. Для того чтобы у нас сложилось сильное гражданское общество, нужны два фактора. Первый фактор не самый главный – чтобы это гражданское общество было структурировано. Как в той же Америке, в той же Великобритании, в других странах. Там очень структурированное, очень разветвленное гражданское общество. И второй фактор, самый главный – чтобы были и граждане. У нас граждан очень мало. Не завозить же их из других стран?

В.Познер: А как? Вы видите какой-то путь, при котором возникнут граждане?

М.Федотов: Да. Во-первых, это воспитание. Воспитание в первую очередь в семье, в школе, в детском саду. Понимаете? Воспитание, формирование, в том числе через учебники, через книги, через детские книги. Человек должен с молоком матери впитывать чувство гражданского сознания, чувство собственного достоинства. Это то, чего у нас очень не хватает. К сожалению, наша социогенетика, наша история этому очень помешала в свое время. Но это одно. И второе: государство должно не блокировать гражданскую активность, а содействовать гражданской активности, поощрять гражданскую активность.

В.Познер: А как государство должно это делать? Оно же не может дикретировать. Как это происходит?

М.Федотов: Я вам скажу. Вот, посмотрите. История с защитой Химкинского леса. Были выступления в защиту Химкинского леса, и что только с этими людьми ни делали. Покушение на убийство Михаила Бекетова – это одно из звеньев этой цепочки. Покушение на Константина Фетисова… Они разнесены по времени довольно сильно, но это то же самое, это то же самое, это звенья той же самой цепочки. Я, например, обратился к нашим правоохранительным органам, к Генеральному прокурору с предложением, а не следует ли все дела, связанные с защитой Химкинского леса, с нападениями на защитников Химкинского леса, на экологов, на журналистов, свести в одну следственную группу в рамках Следственного комитета РФ? Это же было бы очень правильно. Пока ответа я не получил. Но надеюсь, что ответ будет положительный. Потому что нельзя. Очень сильна местная власть, поэтому нельзя давать такие уголовные дела расследовать местным правоохранительным органам. Они находятся под прессом местных властей. Это общепринято, к сожалению. Поэтому надо поднимать уровень расследования.

В.Познер: Считаете ли вы, что если власть, я имею в виду федеральную власть, поставила бы себе задачи развить гражданское общество, то есть чтобы появлялось больше граждан, то с помощью определенных шагов, в принципе, этого можно добиться в России?

М.Федотов: Да, безусловно.

В.Познер: Вы в этом абсолютно уверены?

М.Федотов: Абсолютно, абсолютно.

В.Познер: И роль свободной печати огромна, если я правильно вас понимаю?

М.Федотов: Конечно. Это все взаимоподдерживающие институты.

В.Познер: Хорошо. Говоря об институтах. Вы сейчас возглавили институт с очень длинным названием, который, вы обещали, может быть, удастся сократить, институт, из которого ушла Элла Памфилова, ушла, потому что, как она сказала, у нее пропала вера в результат своей работы. Я был членом этого Совета при ней и ушел гораздо раньше точно по той же причине. Алексей Симонов, который является президентом Фонда защиты гласности, по поводу вас, выражая вам сочувствие, называет ваше нынешнее положение “на разрыв”. Он говорит: “Элла Александровна не выдержала этого напряжения и ушла”. Может ли это настичь вас? Что в какой-то момент вы сочтете, что невозможно? Вы как-то это ощущаете?

М.Федотов: Владимир Владимирович, Элла Александровна несла эту тяжелейшую ношу – сейчас я понимаю, насколько это тяжелая ноша – восемь лет. Значит, у нее кончился ресурс только через восемь лет. Значит, какой огромный ресурс у нее был! Представляете? Поэтому я с величайшим почтением отношусь к этой замечательной женщине.

В.Познер: Я тоже очень ее уважаю. Но скажите, вы говорите “тяжелейшая ноша”. Почему?

М.Федотов: А потому что совершенно необъятный объем работы. Я вам приведу простой пример. Я в течение недели должен выступить минимум на пяти-шести или семи конференциях, круглых столах, семинарах. Причем, все они посвящены совершенно разным проблемам. Но к каждому же выступлению надо готовиться, ведь на этих мероприятиях я должен не просто вежливые слова говорить. Я же не готов быть свадебным генералом.

В.Познер: Я все понимаю, но вы перечисляете объем. А я думаю, что Элла Александровна ушла, потому что она не могла добиться результата.

М.Федотов: И это тоже. Вот видите, я могу вам сказать, я уже сделал довольно много всяких обращений. По своей бюрократической линии пока отклика я не получил.

В.Познер: Многие приветствовали ваше назначение, но были люди, которые не приветствовали вовсе. Я хочу привести слова правозащитника Александра Подрабинека: “Должность гиблая – как для человека, как для правозащитника. И либо ему придется оттуда уйти, если он будет вести себя достаточно последовательно и принципиально, отстаивая права человека в стране, либо ему придется исправиться и быть придворным льстецом как множество людей вокруг в Кремле и в Белом доме”. Что скажете?

М.Федотов: Нет, быть льстецом мне как-то не пристало. Вот, если не справлюсь, то, конечно, уйду. Но пока я не могу сказать, что я не справился. Я надеюсь, что что-то удается делать. И кое-что, действительно, удается сделать. Кое-что получается. И те изменения, которые происходят, они связаны не со мной. Они связаны с Советом, они связаны с Президентом, они связаны с общим изменением – небольшим, но изменением – в нашей жизни. Понимаете? Когда воздух в комнате спертый, то не надо открывать окно – достаточно чуть-чуть приоткрыть форточку, и уже начнется движение воздуха. Сейчас мы видим примерно такую ситуацию.

В.Познер: Хорошо. Довольно интересно, на мой взгляд, то, что вы говорите по поводу изменения общества, вы говорите о десталинизации, что вообще… Нет? Вы не говорите об этом?

М.Федотов: Нет, нет.

В.Познер: Тогда объясните, о чем. Потому что я прочитал эти слова где-то.

М.Федотов: Владимир Владимирович, вот в этом вся прелесть наших СМИ. Я их люблю, я посвятил их защите всю свою жизнь. Но непрофессионализм наших журналистов меня потрясает, к сожалению. Началось это с моих первых интервью, с моего первого выступления в новом качестве. Я сказал тогда, что Совет на очередной встрече с президентом намерен обсудить с главой государства три вопроса. Один вопрос – о защите интересов детей и семьи. Второй вопрос – о судебной и полицейской реформах. И третий вопрос – о десталинизации, которую мы рассматриваем как условный термин, исключительно условный, потому что речь идет о гораздо более серьезной проблеме – о преодолении пережитков тоталитаризма в общественном сознании. Вот, что я сказал тогда. Какова была реакция наших СМИ? Они совершенно не обратили внимание ни на семью, ни на детей, ни на судебную и полицейскую реформу, они вцепились в эту тему десталинизации. Хотя, я подчеркиваю, мы называли у себя внутри Совета эту тему проблемой десталинизации исключительно условно, потому что просто короткое слово.

В.Познер: Когда эта должна встреча состояться?

М.Федотов: Мы надеемся, что она состоится в середине января.

В.Познер: Я вам могу сказать, что лично я желаю вам всяческих успехов в чрезвычайно сложном деле.

М.Федотов: Спасибо.

В.Познер: И ко мне присоединяется мой добрый друг и хорошо вас знающий Марсель Пруст, который хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы позволите. Чего вы больше всего боитесь?

М.Федотов: Хороший вопрос. Не удержаться на той проволоке, по которой я иду.

В.Познер: Какую черту вы более всего не любите в себе?

М.Федотов: Аккуратность высказываний.

В.Познер: А в других?

М.Федотов: А в других, наоборот, неаккуратность высказываний.

В.Познер: Какой недостаток вы легче всего прощаете?

М.Федотов: Ошибки.

В.Познер: А не прощаете никогда?

М.Федотов: Глупость и лень.

В.Познер: Кто ваш любимый писатель?

М.Федотов: Я их люблю очень многих. Но если говорить о любимом прозаике, например, то это Бунин. Если любимый поэт, то, конечно, это наше все, это Александр Сергеевич, но не только он.

В.Познер: Есть ли у вас любимый литературный герой? Может, в детстве был?

М.Федотов: Литературных героев у меня много. Есть один литературный герой, которого я не люблю. Я не люблю Емелю из сказки про Емелю и про щуку.

В.Познер: Понятно. Тогда вы Обломова не должны любить.

М.Федотов: Обломов – это немножко другое, это тоньше. Это философия.

В.Познер: А каким бы талантом вы хотели бы обладать, которого у вас нет, очевидно?

М.Федотов: Музыкальным.

В.Познер: Какая ваша главная слабость?

М.Федотов: Отсутствие силы воли, когда нужно утром делать гимнастику.

В.Познер: Оказавшись перед Богом, что вы ему скажете?

М.Федотов: “Я сделал все, что мог”.

В.Познер: Это был Михаил Александрович Федотов. Спасибо большое.

М.Федотов: Спасибо.

Интервью 2010 года