– Владимир Владимирович, есть люди, для которых время не ценно, а есть те, кто постоянно конвертирует свои минуты в денежные единицы. Время — деньги. Для вас время эквивалентно деньгам?
– Нет, абсолютно нет. Время и деньги для меня вообще не связаны. Совершенно. Я очень дорожу временем, понимая, что у меня его остается все меньше и меньше. Никуда не денешься от этого. Это самое дорогое, что есть. Время. При этом я совсем не считаю американское выражение «время — это деньги» правильным.
– Когда вы осознали ценность времени?
– Когда? Не могу сказать.
– В разные периоды жизни время течет с разной скоростью.
– Дело в том, что оно течет все быстрее, когда начинаешь его ценить. Его становится все меньше.
– Когда я была маленькой, помню, какие длинные были дни.
– Конечно. И как долго было до дня рождения, прям невозможно.
– Или до Нового года…
– Или до Рождества, как у меня, потому что ждали подарки. Но с возрастом, конечно, оно идет быстрее. Хотя бывают такие периоды, когда время вроде замерло.
Знаете, у меня была странная история: когда я первый раз попал в Португалию, был совершенно поражен, такое ощущение, что время там остановилось. Что там все замедленно. И это очень чувствуется. Потом я понял, что это связано с жуткой трагедией.
Ведь Португалия была мощнейшей империей, но в середине 19-то века там произошло страшное землетрясение и цунами одновременно. Одна треть населения погибла. Треть. И Португалия перестала существовать как великая держава.
И вот это ощущение ушедшего прошлого, по-видимому чувствуется в знаменитых португальских песнях, фару. Это трудно передать, но я очень сильно это почувствовал.
– В какие минуты жизнь быстрее всего бежала у вас?
– Сейчас. Знаете, я думал, что с возрастом как-то все замедлится, потому что буду менее занят. Что у меня будет много свободного времени. Все наоборот. У меня его нет вообще. Просто нету. И каким образом мне удается писать при этом книжки, не знаю. Вот у меня вышла книжка «Испанская тетрадь». Следующей будет «Английская тетрадь». Я все жду, когда наконец-то случится так, что я ничем не буду занят. Потому что невозможно писать на ходу.
