— Вы улетели в отпуск 17 июля. А вернулись седьмого октября. 2,5 месяца вас не было в Москве. Где вы были?
— Я был главным образом во Франции. Летом я всегда отдыхаю в Биарицце – есть у меня такое любимое место на юго-западе Франции, которое никому не рекомендую, если, конечно, вы не любите большие волны, потому что там океан и коварное течение. Если вы не умеете плавать в шторм, то ездить туда не надо. Но я очень давно там бывал в первый раз, когда мне было пять лет. Потом заезжали в Юрмалу, у нас там квартира, и моя жена очень любит этот город.
Вообще я заметил, что советские люди Юрмалу очень любят. По-видимому, в молодости для них это была такая квазизаграница, а сейчас осталась некоторая ностальгия. При том, что меня совсем не то чтобы смешит, но вызывает улыбку: они в диком восторге от этой Юрмалы, хотя там нет ничего такого, от чего можно испытывать подобные эмоции. Есть очень плохое Балтийское море – холодное, мелкое, надо идти, без преувеличения, метров 300 или 400, чтобы вода стала выше колена. Хороший пляж, большой, красивый, сосны – это все так. Но огромное количество народу и, на мой взгляд, довольно скучно. Но для людей, родившихся в Советском Союзе, это важно. И они, повзрослев, уже с сединами, тянутся сюда. Латышей почти нет, разве что обслуживающий персонал, всю недвижимость купили русские… Вот там я был недельку.
Сейчас соображу, где мы были еще. Ааа! Мы были на музыкальном фестивале в Зальцбурге. Там проходит ежегодный фестиваль классической музыки, кстати говоря, самый большой в мире, он длится больше 40 дней. Туда приезжают лучшие музыканты. Я был на абсолютно изумительном концерте Соколова, который, конечно, гениальный пианист; на очень хорошей опере, ну и еще на паре неплохих вещей. Вот.
А потом, когда все это завершилось, мы вернулись в Москву, и я тут же улетел в Штаты. Но это уже был не отпуск, у меня были намечены выступления на западном побережье в Калифорнии и на восточном – в Нью-Йорке.
— Для кого выступали?
— На западном побережье есть такой институт – институт изучения международных отношений. Можно было бы его сравнить с МГИМО, но только это не МГИМО, потому что там учатся люди, уже имеющие диплом, то есть аспиранты. В будущем они станут специалистами по разным странам, в том числе и по России. Кто-то из них лучше говорит по-русски, кто-то хуже, но говорят и понимают все. Вот я должен был прочитать им две лекции по-русски и еще одну общую для всех, не только для будущих специалистов по России, – по-английски.
— А что им интересно?
— Видите ли, те, кто готовится к России, к тому, чтобы работать в Госдепе или где-то еще, им интересны вещи не поверхностные, они стремятся понимать Россию и русских, поэтому: история страны, роль православной церкви, осмысление того, что в течение трех веков русские были рабами у себя же, я имею в виду крепостное право, и как это влияет на менталитет, и влияет ли до сих пор. То есть вещи, которые довольно важны, если ты хочешь понимать психологию человека или людей, с которыми будешь иметь дело.
Что касается широкого круга, то их больше интересовали, конечно, вопросы взаимоотношений между Россией и Соединенными Штатами. Ну что еще сказать? Потом я выступал перед нашими бывшими гражданами в Лос-Анджелесе. Это уж совсем другое дело, естественно.
Но самое главное – я выступал в Йельском университете, и это было особенно интересно, потому что это заведение производит элиту страны: президентов, руководителей банков… И мне, конечно, было любопытно на них посмотреть. То, как они реагируют на сказанное, какие вопросы задают, что их по-настоящему интересует.
— Вы сделали вывод, что их интересует по-настоящему?
— Ну, я сделал вывод довольно печальный, он заключается в том, что они так же, как и мы, являются жертвами средств массовой информации, полагая при этом, что независимы в мышлении. На самом деле наши симпатии/антипатии почти на сто процентов определяются тем, что нам рассказывают главным образом по телевидению. И поэтому, когда начинаешь говорить вещи для человека незнакомые, ранее неслышанные, это производит очень сильное впечатление.
Я не знал, как они будут реагировать, но в конце моего выступления, которое длилось, наверное, минут 50, а потом еще шла череда вопросов-ответов, мне устроили овацию, чего я не ожидал совершенно, потому что говорил вещи, которые в принципе не могли быть приятны людям в отношении своей страны. И вовсе не потому, что я, скажем, поддерживаю политику России, а потому, что я пытался и пытаюсь смотреть на события объективно. И в этом смысле то, что я говорил, было не в пользу политики Соединенных Штатов. Я думал, что они очень резко отреагируют, например, скажут: «Он агент Кремля». Но нет, этого не произошло.
— Когда я спрашивала вас про отпуск, честно говоря, думала, вы ответите, что ездили к внукам, к детям.
— Нет, потому что мои дети, дочь с мужем и сыном (моим внуком), приехали к нам в Биарицц. Так они делают каждый год. Кроме того, в качестве подарка на день рождения моему внуку Коле я купил поездку в Нью-Йорк, снял ему квартиру на 10 дней, и когда приехал туда сам, он был со мной. Так что я, естественно, их видел. С Машей, внучкой, встретиться не довелось, потому что в Германию я не поехал, а она потом улетела в Японию. Ну, ничего, встреча еще предстоит.
Интервью 2018 года
