– Владимир Владимирович, а чего боитесь вы на самом деле во всей этой ситуации, в этой пандемии вируса?
– Я опасаюсь за близких. За свою жену, хотя она, конечно, еще молодой человек, но опасаюсь. Я опасаюсь за мою дочь, которой исполнится шестьдесят лет. У меня есть дорогие люди, которые довольно не молодые, и я опасаюсь.
Страх – неправильное слово. Я понимаю, что даже если будут очень серьезные удары по моему частному экономическому состоянию или моей супруги – ничего. Это пройдет, и мы вернемся и все построим. В этом смысле я абсолютно спокоен. Да, может быть трудно, может быть не так вольготно, как было, но не в этом дело.
Если употреблять слово «бояться», то я боюсь только за них, чтобы они не заболели, чтобы они были в порядке. Другого страха у меня нет.
– Но сегодня в обществе есть и другие опасения, например о том, вернут ли нам те свободы, которые ограничили сейчас. Как на ваш взгляд, есть ли риск невозвращения тех свобод, которые сегодня у нас, в силу пандемии, ограничены?
– Ну, я думаю, что странам демократическим или с демократическими традициями – это не грозит совершенно. А в странах, где этих традиций нет и где нет демократии, например, в Китае, и возвращать нечего, потому что их и не было. Поэтому я считаю, что в этом смысле мы можем быть совершенно спокойны.
– Что касается стран с ограниченным уровнем демократии, то как раз сейчас, – ведь тот же Китай показал, насколько эффективно он может бороться с пандемией, показал, насколько эффективна в этой ситуации та модель политическая, которая у них есть. На ваш взгляд, не нанесет ли эта история вред демократии и странам с демократией? – потому что опять же сравнивая Италию и Китай, мы видим, насколько по-разному они борются с пандемией.
– Вообще если человек об этом когда-либо думал, если человеку было свойственно думать об этом, то этот человек прекрасно отдавал себе отчет в том, что страны тоталитарные могут добиться таких результатов, по крайней мере краткосрочных, которых не могут добиться страны с демократией. Поскольку в странах тоталитарных все решает один человек, одна партия, и никаких возражений и никаких отклонений не допускается.
Пример – Советский Союз, который за очень короткий срок из страны, в общем, весьма отсталой, какой была Россия, создал индустриального гиганта. Ужасной ценой, но создал. Создал мощную спортивную державу, потому что политически это было необходимо, с точки зрения руководства. И в таких ситуация, как сегодня, – да, тоталитарные государства обладают такими инструментами, какими не обладает страна демократическая.
И человек должен задаться вопросом: вот я предпочитаю не иметь той свободы, которую я имею, не мочь голосовать за кого хочу, читать что хочу, ездить куда хочу и так далее, но зато – иметь другие преимущества или нет. Это наш выбор и человек должен об этом думать.
– Но сейчас перед человеком нередко ставят вопрос, я процитирую министра здравоохранения Латвийской республики, эта страна все-таки позиционируется как демократическая – и она сказала: «У вас есть выбор: либо ограничения прав, либо естественный отбор». И соответственно многие, наверное, в этой ситуации, выбирают ограничения прав. Не является ли это таким инструментом, с помощью которого всегда можно будет объяснить, что права нужно сужать, сокращать, а гайки закручивать.
– Мне кажется, все всегда зависит от конкретных обстоятельств. Сегодня – пандемия, это реальная совершенно вещь. Больница Джонса Хопкинса в Балтиморе, штат Мэриленд, каждый день публикует карту распространения этого заболевания. Эта карта очень впечатляет, потому что видно, как это все растет, как все больше и больше людей умирает, а также видно, как кое-где это снижается.
Когда такая ситуация, то если мне человек говорит, скажем, мой министр здравоохранения, что либо будут жесткие ограничения и тогда мы гарантируем (это важный момент), что мы быстрее, эффективнее справимся, либо как хотите, кто выживет, тот выживет… Тогда я готов согласиться с ограничениями. Но это не значит, что можно мне всегда такое говорить, пандемия бывает не каждый день и угрозы такого уровня бывают не каждый день. И опять-таки, мы сами должны делать этот выбор, мы – люди, которые голосуют и так далее.
Если придерживаться такого взгляда, как мне кажется, то особой опасности того, что, скажем, после вот этой пандемии демократия как-то отступит – нету, я ее не вижу.
Смотрите полное интервью:
