Более десяти лет Владимир Познер погружает зрителей своих документальных фильмов в атмосферу самых разных стран, будь то Англия, Европа или Америка. В преддверии выхода нового документального фильма о Японии автор рассказал о трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться в этой стране, и о том, какое вознаграждение ждет того, кто найдет в себе силы их преодолеть.
– Владимир Владимирович, до Японии вы добрались только в 2019 году. Почему так поздно? И почему именно сейчас?
– Я бывал в Японии и до этого, но как турист. А тут – приехал делать фильм об этой стране. Первый раз я снимал такой фильм в 2006 году, в США («Одноэтажная Америка» – Прим. ред.), и уже тогда понимал, что в Японии мне будет очень трудно. Все-таки в Европе я говорю на нескольких языках, общение гораздо более простое, культура общая – иудейско-христианская. Я понимал, что в Японии будет не так, и считал, что вряд ли мне что-то удастся там сделать. Но мои коллеги продолжали меня уговаривать, и тогда я, в конце концов, сдался и поехал. Поэтому получилось поздно по сравнению с другими странами, и поначалу даже без особой охоты.
– Поделитесь вашими впечатлениями от Японии.
– После первого месяца работы я был в легкой истерике, у меня было ощущение, что я ничего не могу понять, никак не могу пробиться, что интервью не получаются, и вообще фильм не получится. Даже сожалел о том, что мы вообще начали снимать. Но во время второй поездки, осенью, произошел прорыв. Вдруг этот барьер, который определялся другим языком, непонятными мне привычками, взглядами и порядками, был преодолен. И тогда я прикипел к Японии. Когда ты прорываешься, получаешь большое вознаграждение, в смысле откровенности, прямоты, я бы даже сказал – теплоты. Я не хотел бы там жить, потому что понимаю, что все равно всегда буду там чужим. Но я очень хочу бывать там, и уже не как турист, а как человек, который что-то понял.
– А что стало поворотным моментом?
– Мне трудно сказать. Может, это связано с тем, что я действительно прочувствовал какие-то вещи. Может, с тем, что мои собеседники поверили, что я искренен в своих попытках их понять. Тогда эта маска безразличия, закрытости с них спала, и все стало совсем по-другому. Я думаю, это результат усилий с моей стороны: я очень много читал и очень к этому стремился.
– А что вы читали? Что вы посоветовали бы тем, кто только открывает для себя эту страну?
– Тот, кто интересуется Японией, без труда найдет нужную литературу. Я могу назвать книгу Алекса Керра «Потерянная Япония», это писатель американского происхождения, который всю жизнь посвятил изучению Японии. «Ветка сакуры», которую Всеволод Овчинников написал еще в 80-е, оказалась полезна. Так или иначе, перед поездкой в Японию нужна серьезная подготовка. Для сравнения, если вы едете, скажем, в Италию, такое вряд ли понадобится.
– С какими именно трудностями вы столкнулись?
– В Японии очень не любят неожиданности. А любой мой вопрос – это неожиданность для них, им всегда нужно готовиться. Лобовой вопрос не проходит, он просто не работает, это другое восприятие. Или строгая иерархия: все решения спускаются сверху вниз, и любой их пересмотр происходит по той же схеме: снизу вверх и снова сверху вниз. Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– А в чем для вас очарование Японии?
– Страна необыкновенно красивая, поразительная природа, сами японцы отличаются удивительно тонким вкусом. Это понимание красоты очень привлекает. И еще привлекает то, как с тобой разговаривают. Японцы не смотрят в глаза, это считается невежливым, но они не врут. Такое впечатление, что японцы врать просто не умеют. Они говорят то, что есть. Другое дело, что у них постоянно идет внутренняя борьба между тем, что следовало бы говорить с точки зрения правильного поведения, и тем, что хочется сказать. И это одна из причин, я думаю, стрессов в Японии.
– Теперь, узнав о Японии многое, какие представления русского человека об этой стране вы находите абсурдными или в корне неверными?
– Стереотипов по отношению к японцам – масса, и у всех они очень похожи, что у русских, что у американцев, что у англичан, что у французов. Есть какой-то определенный набор представлений, который, как всякий стереотип, отчасти верен, но в целом – нет. «Японцы ничего не выражают, а это значит, что они скрытные», – конечно, вывод абсолютно неправильный, ведь их учат с самого детства сдерживать свои эмоции, не перекладывать их на других, отсюда это внешнее спокойствие, сдержанность. Или стереотип о том, что у японцев нет чувства юмора, – это абсолютная неправда. Другое дело, что в Японии все расписано: есть время для шуток, а есть время для работы. Если ты этого не знаешь, ты сталкиваешься с раздражающими факторами, делаешь неверные выводы, и выходит такой японец: он сдержанный, у него нет чувства юмора, он не откровенный и, вообще, какой-то робот…
– А что японцы думают о нас?
– Мы получаем свои представления о других народах главным образом из СМИ. Прежде всего из телевидения. Это то, что нам хотят внушить, определенная пропаганда. Узнать, что думают о нас японцы, очень трудно. Они никогда вам не скажут, если считают, что это может вас обидеть. Но я думаю, что они вообще к иностранцам относятся свысока. Японский народ считает себя выше, памятуя о своей древней истории, о том, что их императорской династии как минимум 1500 лет – ни в одной другой стране такого нет. Они особенно негативно относятся к китайцам и корейцам по историческим причинам, а ко всем остальным у них смешанное чувство. С одной стороны, они считают, что мы неуклюжие, как слоны в посудной лавке, что у нас нет той тонкости, которая есть у них. С другой стороны, все, что у них есть современного, пришло с Запада, они это брали и улучшали. Отсюда комплекс: «Раз все, что у нас есть, пришло оттуда, значит, в чем-то мы хуже». У меня был водитель в Японии. Как вы знаете, там левостороннее движение. Мы разговорились, и в какой-то момент он мне говорит: «А все-таки руль слева – это круто». Я недоумеваю: «Почему?» – «Потому что в Европе так». Потом он помолчал минут пять и добавил: «И к тому же у вас длинные ноги, а у нас короткие».
– Как-то вы назвали англичан «европейскими японцами»…
– Да, у островных народов, несомненно, есть общие черты. Англичане так же малопонятны, как японцы. То есть вы только думаете, что их понимаете. Вам говорят: «Это очень интересно», на самом деле подразумевается, что это скука смертная. Или говорят: «Давайте как-нибудь пообедаем». Это означает «никогда». Это такие кодовые вещи, и тех, кто принимает эти слова за чистую монету, ждет разочарование. В этом смысле для меня англичане – это японцы Европы.
– Вы следите за кем-то из японских знаменитостей?
– Я не могу сказать, что мне известны современные японцы. Я очень люблю работы Хокусая, но это XVIII век (Кацусика Хокусай (1760-1849) – японский художник, гравер периода Эдо. – Прим. ред.). Куросава для меня – величайший кинорежиссер, Мифунэ – потрясающий актер (Тосиро Мифунэ наиболее известен по ролям в фильмах режиссера Акиро Куросава. – Прим. ред.). Я люблю книги японских авторов. В этом смысле Япония для меня – не далекая и не чужая страна. Я очень люблю японскую поэзию, но так как сам профессионально занимался переводами, хочу сразу сказать: никакой перевод не отражает оригинал полностью. Особенно в поэзии, где звучание играет особую роль. Поэтому я крайне сожалею, что не знаю японского и не могу читать в оригинале, прочувствовать японскую поэзию.
– Одним из героев вашего фильма стал японский писатель Содзи Симада. Какое впечатление он произвел на вас?
– Это была одна из тех встреч, когда мы сразу вышли на общую волну. В Японии это происходило не часто, все-таки мы очень разные.
– По какому принципу вы подбираете героев для своих фильмов?
– Это довольно сложный процесс. Во-первых, есть известные имена, стараешься их получить. Потом смотришь, какие сферы важны. Предположим, производство риса для Японии – это исторически важный аспект. Значит, нужны фермеры. Что еще важно для понимания этой страны? Как там воспитывают детей? Ведь известно, что до пяти лет им разрешается все, а потом их держат в строгости. Тогда выясняем, с кем можно говорить на эту тему. То же со школьным образованием, с самураями и т.д. Так постепенно определяются темы, а потом начинается поиск людей, которым есть что сказать.
– Чему вас научила Япония, как вас изменила эта поездка?
– Работая в Японии, я ощутил удивительную искренность людей, с которыми говорил. Это произвело на меня очень сильное впечатление. Я не могу сказать, что это меня изменило, но память об этом осталась, сидит во мне. Развитое чувство собственного достоинства и, вместе с тем, доведенное до автоматизма бережное отношение к окружающим. Думать прежде, чем говорить, ведь то, что ты скажешь, может обидеть другого человека. Носить маску не потому что плохая экология, а чтобы защитить окружающих от своих же микробов. Не выражать своих чувств, чтобы не грузить ими окружающих.
– А как вам современная японская эстетика?
– А я даже не знаю, что это. И что такое – современное? Вот я смотрю на работы Хокусая – они что, не современные? Если искусство трогает меня лично, тогда оно современное, если нет, тогда оно – никакое. Если говорить о европейской стороне, например, Леонардо да Винчи – это современно? Да, для меня современно, я не могу от него оторваться. А, скажем, какой-нибудь художник, творящий ныне, но который меня не волнует, почему он вдруг современный художник? Он никакой не художник – для меня.
– Какие ваши любимые города в Японии?
– Есть очень красивые современные здания, в частности, в Токио, но очень много и просто уродливого. Вообще странное строительство в больших городах, такое впечатление, что их лепили без всякого плана. В Японии это как-то особенно расстраивает. Но все-таки Токио мне очень нравится. И, конечно, бывшая столица – Киото. Там сохранилось очень много красивого, дух времени. Мне также очень понравились японские деревни с их большими деревянными домами, по девять комнат в доме, не то что крохотные квартирки в больших городах.
– Что вы думаете о российско-японских отношениях?
– С Японией мы никуда друг от друга не денемся, мы – соседи. Отношения сейчас довольно неплохие, но все-таки мирного договора нет, и это не очень хорошо. По моему мнению, лучше пойти на компромисс. Поскольку Россия – евроазиатское государство, у нее есть непосредственные интересы в Азии, поэтому отношения с Японией имеют огромное значение. Я знаю, что сейчас все больше смотрят в сторону Китая, но я думаю, что это неправильно, надо было бы приложить максимум усилий для сближения с Японией.
– Какие у вас мечты и планы профессионального характера?
– Я не очень люблю заглядывать вперед. Мне очень нравится моя работа, я хочу дальше ее делать, и как можно лучше, получать от нее радость и удовлетворение. Без ложной скромности могу сказать, что профессионально я состоялся, и в этом смысле чувствую себя очень уютно. Хотя атмосфера в стране для журналистов – не самая лучшая. Кстати, я разговаривал с несколькими японскими журналистами о том, как обстоят дела со свободой слова и свободой печати в Японии, и никто из них особенно не жаловался. Правда, это были владельцы изданий. К сожалению, с руководством NHK мне не удалось встретиться, хотя было бы интересно, все-таки я – телевизионщик. В России сегодня быть журналистом очень непросто, но зато интересно.
Текст: Александр Базденков
Фото: Марк Боярский
