В.Познер: Здравствуйте. Сегодня в нашей программе – как показывают разные опросы общественного мнения, самый популярный человек на российском телевидении. Это – Иван Андреевич Ургант. Добрый вечер.
И.Ургант: Здравствуйте, Владимир Владимирович.
В.Познер: Здравствуйте. Все, кто смотрит нашу программу, как Вы понимаете, уже заранее улыбаются, готовятся услышать всякого рода смешные вещи и так далее.
И.Ургант: Давайте разочаруем их.
В.Познер: Да. Вопросы будут не шутливые – в том числе, во всяком случае, ладно? Вы знаете, что у нас есть vox populi: мы предупреждаем наших зрителей, что будет такой-то, они смотрят сайт Первого канала и шлют вопросы. По количеству полученных вопросов Вы заняли за все время второе место. Больше вас получил только Андрей Фурсенко, но он их получал как министр образования.
И.Ургант: Ему писали дети.
В.Познер: Ему писали дети и, кроме того, очень много было вопросов по образованию. Вопросы лично Вам. Поэтому, позвольте, я их Вам буду задавать.
И.Ургант: Пожалуйста, Владимир Владимирович.
В.Познер: Анжела из Саратова: “Скажите, есть ли что еще помимо телевидения и кино, чем бы Вы хотели заняться?”
И.Ургант: С удовольствием отвечу Анжеле. Очень много чего привлекает мое внимание. Если речь идет о профессиональном… В принципе, мне бы хотелось попробовать себя в режиссуре. Мне это очень интересно. Мне бы хотелось себя попробовать в музыке несколько больше, чем я пробую до сих пор. В фотографии – не в какой-то конкретной, а вообще в фотографии.
В.Познер: Хорошо. Екатерина: “В передаче “Прожекторперисхилтон” часто видна Ваша лидирующая роль, особенно когда в передаче принимает участие иностранный гость. Постоянно Вы руководите процессом. Это желание потянуть одеяло на себя, или так распределяют роли сценаристы?”
И.Ургант: Вы знаете, у нас нет распределения ролей. Моя природа сама подсказывает мне, что делать в подобной ситуации. Мы как-то специально не распределяли места за столом. Вот как-то так выработалось. Я не связываю это с лидерством и с желанием натянуть одеяло на себя. Это связано просто с тем, что, как мне кажется, вот как-то так распределилось, что я – тот человек, который как-то так вот…
В.Познер: Распасовываете немножко?
И.Ургант: Ну, не то, чтобы даже распасовывает, а как-то расфасовывает – вот так бы я сказал.
В.Познер: Юлия Сергеевна Сергиякова: “Если бы Вы родились женщиной, в какой профессии хотели бы себя реализовать?”
И.Ургант: Профессии те же самые, просто реализация была бы гораздо успешнее, Владимир Владимирович.
В.Познер: Следующий вопрос. Алексей Сергеевич Панкратов: “Иван, вы еврей? Если да, то объясните доступно, чем евреи отличаются от неевреев”. Серьезный вопрос, между прочим.
И.Ургант: Серьезный вопрос от господина Панкратова. Чувствуется, что он сжимал что-то в кулаке, когда задавал этот вопрос. Та степень, которая отличает еврея от нееврея… Где проходит та тонкая граница, Владимир Владимирович?
В.Познер: Это Вы меня спрашиваете?
И.Ургант: Вас как человека, который может тоже, наверное, ответить на этот вопрос. Я вообще являюсь большим синтезом.
В.Познер: Вообще фамилия “Ургант” – это что? Это остзейская фамилия?
И.Ургант: Наша семейная легенда гласит, что эта фамилия пришла из Скандинавии. Абсолютно серьезно. Некоторые до сих пор пишут мою фамилию с буквой “д” на конце, и тогда, конечно, корни уходят на Ближний Восток. Но дедушка мой был чистокровным евреем. Соответственно, я – на одну четвертинку. Но эта кровь – она же всегда в самый неожиданный момент дает о себе знать.
В.Познер: Егор Синебок спрашивает: “В передаче “Прожекторперисхилтон” если и встречаются шутки о политике, то они направлены только против лидеров других государств. Если это так, то, может, лучше вообще обходиться без шуток о политике? Чтобы было честнее”.
И.Ургант: Во-первых, конечно, шутки связаны не только с лидерами других государств, вообще со всякими смешными проявлениями, и в частности проявлениями и событиями, которые происходят в политике. У нас вообще политики не так много, и наша программа – больше юмористическая, нежели сатирическая. Цензуры у нас особо никакой нет. Так, стоят 4 человека, смотрят. Но на всякий случай – не знаю, может, это чувство внутреннее какое-то – кто-то внутри нас все время сворачивает от политических реалий в нашей стране. Хотя и по поводу наших политических событий тоже у нас были достаточно веселые шутки.
В.Познер: Вы знаете, довольно многие спрашивают по поводу программы “Познер” – не собираетесь ли Вы сделать шарж в программе с Цекало “Большая разница”?
И.Ургант: Я убежден, что, по-моему, даже чуть ли не снята пародия на Вас, Владимир Владимирович.
В.Познер: Уже сделана? Ну, скажете, когда?
И.Ургант: Это значит, насколько появится быстро эта пародия, зависит итог нашей сегодняшней передачи, Владимир Владимирович. Помните об этом?
В.Познер: Да, я помню, конечно же. Далее. Зара Варданова-Кочерян, 23 года, пишет: “Я смотрела все выпуски проекта “Одноэтажная Америка”. Что для Вас было самым трудным во время съемок этого фильма? И что было самым большим достижением для Вас во время этой работы?”
В.Познер: Приятно, что именно Вы транслируете вопрос Зары, Владимир Владимирович. Я, если честно, не могу сейчас вспомнить о каких-то сильных трудностях. В какой-то момент захотелось домой. Потом это желание несколько погасло. Потом опять разгорелось. Не знаю. Все было, по-моему, очень хорошо. Мне было трудновато с английским во время интервью в одной из серий, в городе Кливленд. Я беру интервью у одного из столпов кливлендской интеллигенции, человека, который основал свой бизнес, корни у него из Белоруссии. Поскольку это было в самом начале, я несколько переживал и за свое произношение, и вообще за знание языка. Потом это все отпало, за ненадобностью. То если внимательно посмотреть эту серию, будет видно, что я беру интервью, истекая потом от ужаса. Потому что я практически ничего не понимал из того, что мне отвечал интеллигент из Кливленда. Но при этом все время очень активно кивал и говорил “Yeah, Yes”. Вот это было трудно.
В.Познер: Понятно. Татьяна спрашивает: “Иван, Вы не устаете от образа скомороха?”
И.Ургант: Не знаю. Вы знаете, у нас разные представления об образе. Скорее, я должен был уставать от образа немножко печального гардемарина, как я себя сам называю, но уж никак не скомороха. Если речь идет о том, что мы с моими коллегами достаточно часто шутим, то это лишь попытка обнаружить смешное там, где оно, собственно, и находится, потому что вокруг нас все смешно, Владимир Владимирович.
В.Познер: Илья Сергеевич Разгуляев: “Перефразируя главный вопрос “Одноэтажной Америки”, что для Вас значит быть россиянином?”
И.Ургант: Для меня быть россиянином – это, прежде всего, любить ту страну, в которой ты родился. Любить тот язык, на котором ты говоришь. Любить историю своей страны, переживать за свою страну. Вот, пожалуй, что для меня быть россиянином.
В.Познер: Екатерина Викторовна Солкина: “Как зовут Вашу дочку? И на кого она больше похожа – на Вас или на вашу жену?”
И.Ургант: Дочку мою зовут Нина. А на кого она похожа? Внешность… Родилась, была похожа на меня. Но потом щетина отпала, и она уже стала уже больше похожа на жену. Все-таки она девочка.
В.Познер: Анастасия Олеговна Малафей, последний вопрос vox populi: “С какими иллюзиями Вы расстались, когда стали работать в шоу-бизнесе?”
И.Ургант: Вообще, я не работаю в шоу-бизнесе. Я, по крайней мере, себя убеждаю в том, что то, чем я занимаюсь, это – не до конца шоу-бизнес. Мне кажется, в нашей стране никто не может толком для себя даже ответить, существует у нас шоу-бизнес и какой это шоу-бизнес? Где грань, которая проходит между шоу и бизнесом? Не знаю, разочарований у меня таких больших, слава Богу, пока еще не было. И надеюсь, что, может быть, и минует меня эта участь.
В.Познер: Хорошо. vox populi мы с вами завершили, а теперь – вопросы, которые я хотел бы Вам задать. Вы были в эфире в четверг, в пятницу, в субботу трижды, в воскресенье Вас, кажется, не было. Ну, сегодня – мы давно договорились, что Вы придете. В общем, Вас очень много на экране – это правда. Причем давно, успешно. Но у Вас нет опасений, что, может быть, перебор? Вы об этом думаете иногда?
И.Ургант: Безусловно, я об этом думаю. Я думаю о том, чтобы не было перебора, я отказываюсь от многих телевизионных проектов. Сейчас я думаю, где Вы могли увидеть меня в четверг? И если честно, мое появление в субботу трижды – это связано с тем, что был финал “Евровидения”. Я стараюсь разбрасывать свои появления на телевизионном экране по сетке так, чтобы это было в разное время, для разного зрителя. Если брать тот сегмент, который является для меня, пожалуй, самым важным, а именно – вечерний прайм-тайм выходных дней, пятницы или субботы, то у меня есть две программы. Одна называется “ПрожекторПерисХилтон”, которая выходит раз в неделю, вторая, которая называется “Большая разница” – выходит чуть реже.
В.Познер: Потом есть “Смак” еще, правда?
И.Ургант: Есть “Смак”, Владимир Владимирович.
В.Познер: Да. Ну, хорошо. Просто мне иногда кажется, что многовато. Я вспомнил вдруг, у меня был разговор много лет назад, когда я вел программу “Мы”, я приглашал Аллу Пугачеву, это было весной. И она мне сказала “Вы знаете, я приду к вам осенью”. Я говорю “Что так долго-то?” Она говорит “Меня стало слишком много”. Это было, вообще, довольно разумно.
И.Ургант: Безусловно. Нет, в связи с этим я могу сказать, что, действительно, есть в моей жизни проекты, от которых мне хватает мужества и финансовой независимости отказаться.
В.Познер: Вас называют, все-таки, “шоумен”, очень редко “артист, актер”. Вас это как-то задевает?
И.Ургант: Нет. Слово “артист” – это звание, это не профессия. Я не являюсь актером по сути, хотя по образованию я являюсь актером. Я снялся в нескольких кинолентах, не более того. Я не очень люблю слово “шоумен”. Как-то меня не очень радует.
В.Познер: А как бы Вы хотели? Профессионально как Вас называть?
И.Ургант: Ведущий. Мне очень нравится слово “ведущий”. Меня вполне устраивает “ведущий” или “телеведущий”.
В.Познер: А мы так и представили Вас.
И.Ургант: Ну, во-первых, мы с Вами об этом договаривались.
В.Познер: Ну, конечно. Заранее причем. Да, хорошо. Смотрите, Вы – чрезвычайно публичная фигура, хотите Вы того или нет. И это благодаря телевидению, безусловно. А как вы относитесь к тому, что сказал ваш отец, актер Андрей Ургант: “Ваня – нравится. А то, что он ведет, – не нравится. Мне вообще интересней, когда Ваня молчит – в нем сразу чувствуется глубина и второй план”. Конечно, Вы можете сострить по этому поводу.
И.Ургант: Я просто промолчу, Владимир Владимирович.
В.Познер: А, чтобы, папе понравилось? На самом деле, Вас не смущает ничего, в чем Вы участвуете на экране? Просто получаете удовольствие?
И.Ургант: Я стараюсь получать удовольствие от всего того, что я делаю на экране. Да и в жизни я стараюсь.
В.Познер: А Ваш отец правильно говорит, когда он так вас характеризует: “Он не балагур, это его работа, он профессиональный телеведущий. Он не снимает маску. Маска – это внутреннее качество, а не внешнее. Он так существует по жизни, у него такой образ мышления. Он именно так оценивает события и людей, поэтому он так говорит. Хочешь прослыть человеком, у которого есть чувство юмора, говори правду. Он это и делает”. Вы согласны?
И.Ургант: Подпишусь под словами отца. Я стараюсь всегда говорить правду. И если уж и врать…
В.Познер: Так, у меня телефон звонит, хотя я его выключал.
И.Ургант: Это мой отец.
В.Познер: Ха! Действительно, наверное, так и есть. Но я сейчас попробую его выключить. Все-таки я задам Вам странный вопрос. Вы стали популярны благодаря телевидению – с этим Вы согласны?
И.Ургант: Безусловно.
В.Познер: А как Вы вообще относитесь к российскому телевидению? И.Ургант: Как зритель?
В.Познер: Да, конечно же.
И.Ургант: С умилением. С опаской. Редко – с интересном.
В.Познер: Мы с Вами начали работать в одно и то же время – в смысле, Вам было 9 лет, и мне было 9 лет. Вы кололи лед киркой где-то, я…
И.Ургант: Кололи морфий?
В.Познер: Нет-нет, я разносил газеты в Нью-Йорке. И поскольку хозяин мне не платил, я только получал чаевые – его не интересовало, какие были чаевые. Я на свои первые чаевые купил велосипед с корзиной, и стал развозить газеты, а не разносить. Вы на первые свои 5 рублей, насколько я помню, купили пластику “RollingStones” “LadyJane”?
И.Ургант: Да. Это пиратская пластинка была.
В.Познер: Да. 3.50 заплатили. Так, все-таки, значит, уже в этом возрасте музыка для вас была?..
И.Ургант: Я понимаю, что Вы ожидали, что я на 5 рублей куплю себе новую кирку или лом, Владимир Владимирович, чтобы лучше было колоть лед. Но поскольку я не собирался посвящать этому даже те детские годы – это была моя разовая работа. Дело в том, что когда я работал, детский труд был запрещен в Советском Союзе. И поэтому мне никто особенно работу не предлагал. Я говорю практически серьезно, потому что мы все прекрасно знаем, когда я был в Америке, мне было 14 лет, все наши приятели-друзья – они работали, подрабатывали. У нас подрабатывать возможности не было. Мне очень нравилось, я очень любил пластинки покупать. Тогда, в то время – это был конец 80-х, железный занавес наклонился чуть-чуть, стал чуть-чуть разъезжаться, хлынул поток музыки, а закон об авторских правах пока еще не дошел. Была возможность выпускать большое количество пластинок, которые я с удовольствием покупал в магазине “ДЛТ”.
В.Познер: В скобках: Вы в Америке были по обмену? Школьный обмен?
И.Ургант: Я был по обмену. Отец обменял меня на джинсы.
В.Познер: Ну, хорошие джинсы хоть?
И.Ургант: Ну, Владимир Владимирович, сносил уж.
В.Познер: Понятно. Возвращаемся к музыке. Уже в этом возрасте для вас музыка чем-то была важным?
И.Ургант: Для меня всегда музыка была важной. Я очень люблю музыкальные инструменты, очень люблю музыку, очень люблю музыкантов.
В.Познер: Вы знаете, мне очень хочется с вами поговорить о музыке. Может, что-нибудь споем вдвоем или сыграем? Но сейчас вместо этого я должен предложить нашим зрителям рекламу. Так что потерпите.
В.Познер: Итак, музыка. Вообще, что Вы думаете о современной,скажем так, эстрадной, популярной российской музыке?
И.Ургант: Она существует. Хотим мы этого или нет, но она существует. Существует во всех своих проявлениях, в многообразии. У кого-то это получается, у кого-то это не получается…
В.Познер: Но у Вас есть что-нибудь такое, любимое, из российской эстрадной музыки?
И.Ургант: Я молчу, как учил меня мой отец, чтобы выглядеть умнее и пронзительнее.
В.Познер: Когда мы ездили с Вами по Америке, Вы купили гитару, кажется “Гибсон”?
И.Ургант: Нет, Владимир Владимирович, не “Гибсон”. “Мартин”, Владимир Владимирович.
В.Познер: Тоже ничего. Я помню, когда Вы ее показали нам, у Вас на лице было выражение полного счастья. Вот для Вас инструмент – это предмет любви, на самом деле?
И.Ургант: Не любви, но почитания. Я с большим удовольствием покупаю себе…
В.Познер: У Вас несколько гитар дома?
И.Ургант: Более чем несколько. У меня много гитар.
В.Познер: Есть время на них поиграть?
И.Ургант: Нет. Времени на них поиграть не много, но я все равно с неизменной…
В.Познер: А чем Вы заняты в основном? Кроме того, что появляетесь на экране. Что еще?
И.Ургант: Слушайте, ну, жизнь вокруг. У меня семья, у меня, если нет того, что нет на экране, есть подготовка к тому, что на экране будет. Если нет и этого, то есть что-то, что связано с моей работой как ведущего на всевозможных корпоративных частных вечеринках.
В.Познер: Кстати, это стало больше или меньше в связи с кризисом? Эта корпоративная деятельность?
И.Ургант: Корпораций стало меньше, Владимир Владимирович. И как следствие и предложений стало тоже меньше.
В.Познер: Это на Вас влияет в материальном плане?
И.Ургант: Да. Но не так, чтобы…
В.Познер: Расскажите чуть-чуть о Вашем рабочем пути – после того как Вы кололи лед. Все-таки, когда Вы начали работать?
И.Ургант: Вы знаете, я колол лед. И вдруг услышал тяжелые шаги. Оглянувшись, я увидел огромную фигуру человека. “Меня зовут Константин”, – сказал он мне. Так я попал на телевидение.
В.Познер: Так, опять телефон. Я же его выключил.
И.Ургант: Владимир Владимирович, это уже Константин Львович звонит.
В.Познер: Причем, знаете что высветилось? Герман Оскарович Греф. Может, придется потом перезвонить. Ну, говорите.
И.Ургант: Я поступил в театральный институт, закончил школу. Параллельно я работал. И надо сказать, что вот эта параллельная работа и помогла мне как-то оказаться в результате на телевидении. Потому что сначала я стал вести…
В.Познер: Да. Говорите-говорите, я ничего с этим сделать не могу.
И.Ургант: В Сбербанке техника гораздо на более высоком уровне, чем в компании “Эпл”. Я просто думаю, сейчас и на мой выключенный телефон может кто-то позвонить. Так вот, я работал в ночных клубах, работал ведущим где-то… Потом познакомился с ребятами-сценаристами, которые попросили меня провести вместо моего захворавшего папы КВН в Санкт-Петербурге,буквально два выступления. Потом как-то познакомили меня с ребятами с канала MTV, и так я оказался на канале MTV. До этого я работал еще на “Пятом канале” в Петербурге, вел программу “Телекурьер”. А уже работая на канале MTV, я попал в программу “Народный артист” на канале “Россия”. Пробовался в программу “Фактор страха” на канал НТВ, но меня туда не взяли.
В.Познер: А что для Вас деньги, вообще? Я спрашиваю, потому что вообще в России какое-то странное отношение… Ну, Русская православная церковь всегда выступает против, как бы деньги – это плохо. И на самом деле, в советское время, по крайней мере, считалось неудобным быть богатым. Вы как относитесь к деньгам?
И.Ургант: Как к некоему фактору, который, безусловно, помогает и облегчает существование. Дело в том, что я, в общем-то, в детстве не был избалован деньгами, и поэтому в дальнейшем всегда ставил себе достаточно определенную цель – сделать так, чтобы, благодаря именно деньгам, была независимость, была возможность принимать самостоятельные решения. Ну и, в принципе, попроще, когда есть деньги, Владимир Владимирович.
В.Познер: Вот Вы вспомнили детство. Как-то Вы сказали, я читал в одном из ваших интервью: “Для меня детство не закончится никогда”. Вы можете это раскрыть?
И.Ургант: На мне носки с Микки Маусами, Владимир Владимирович. Ведь что такое детство? Это возможность, умение смотреть на все чистым, незамутненным взором и искренне удивляться, радоваться, огорчаться, делать все невероятно искренне. Мне кажется, это как раз то, чего многим не хватает.
В.Познер: Судьба многих актеров так складывается, что когда у них удачно начинает что-то получаться – герой-любовник, гангстер, то потом – все. Как бы они ни пытались вырваться из этого образа, их никто не берет – только на это. Ваш образ – хотя Вы говорите, что вы не актер, Вы телеведущий, но все-таки вы иногда снимаетесь и я думаю, что Вы хотите сниматься – постепенно становится образом доброго, очень смешного, обаятельного человека, одно появление которого вызывает улыбку. Вообще в принципе, Вы бы хотели?..
И.Ургант: Сыграть злодея? Очень. Я, конечно, хотел бы. Но дело в том, что Вы сейчас говорите об образе, не который я старательно воплощаю в редких киноработах… Вы же сейчас говорили просто про меня – не про образ, а про меня, Владимир Владимирович. Это я ведь такой есть. Я Вам сколько раз пытался это объяснить: вот я такой. Я, в принципе, стараюсь делать так, чтобы разница между мной на экране и мной в жизни была минимальной. И как мне кажется, это иногда видно.
В.Познер: Но вообще на экране Вы редко бываете серьезным. Кстати, вот в vox populi было несколько довольно злых вопросов типа: “Ну сколько можно шутить? Вообще, Вы можете быть серьезным?” Я-то вас знаю по поездке в Америке и помню, что Вы можете быть чрезвычайно серьезным, и даже можете ругаться.
И.Ургант: Да. Давайте приведем эти слова.
В.Познер: Да нет, этого не будем делать. Но у зрителя такое ощущение, что это, ведь, не так. Поэтому я и спрашиваю Вас.
И.Ургант: Нет, я могу быть серьезным. Я принадлежу к тем людям, которые полагают, что все равно надо даже в самых серьезных вещах уметь увидеть что-то смешное. Потому что что-то смешное есть во всем. Мне лично помогает эта способность в жизни.
В.Познер: Это не форма защиты?
И.Ургант: Это, в том числе, и форма защиты. С этим проще. В первую очередь нельзя серьезно относиться к самому себе – в этом-то и причина для многих трагедий, которые существуют в наше с Вами, Владимир Владимирович, непростое время.
В.Познер: Когда мы с Вами ездили по Штатам, помните, был у нас такой американский приятель, сопровождающий, – Брайан Канн из Монтаны? И время от времени у Вас с ними бывали довольно острые разговоры. Причем Брайан – полупрофессиональный охотник, и он очень много об этом рассказывал. И Вы пару раз просто с ним чуть ли не поссорились вокруг темы охоты, убийства животных. Вы очень близко это принимаете к сердцу? Вы противник охоты, Вы очень любите животных?
И.Ургант: Я просто хотел раздразнить американца.
В.Познер: Вам это удалось.
И.Ургант: Собственно, не более того. Если честно, я не являюсь противником охоты настолько, чтобы вступать в неравную схватку с местным населением, в частности, в Америке. Но и поклонником этого способа проводить выходные дни я тоже не являюсь. А вспоминая как Ваш приятель (а ведь именно Вы его пригласили в это кино) с упоением рассказывал, как он убивает животных, сдирая с них шкуры, надевает на себя и танцует по Монтане, сердце любого человека дрогнуло бы. И мое не стало исключением.
В.Познер: Смотрите. Вы – светская личность, хотите Вы того или нет.
И.Ургант: Вы как директор в моей школе сейчас – так же вздохнули.
В.Познер: Вы – светская личность?
И.Ургант: Нет.
В.Познер: Вы как относитесь к гламуру, к тусовке?
И.Ургант: Не очень хорошо. Я отношусь абсолютно нормально, но я редко бываю. В основном, чаще всего, по работе. Вы, Владимир Владимирович, ходите чаще.
В.Познер: Ну что Вы? Нет, не так. На самом деле, эта Ваша внешняя роль – Вы ею не тяготитесь? То, что вы гламурный человек, – хотите вы того или нет.
И.Ургант: Я не очень хорошо понимаю значение этого слова. И поэтому не могу тяготиться тем, значения чего я не очень понимаю. Что касается желания огромного количества людей присутствовать в высшем свете, как называют некоторые вечеринки в мебельных салонах в городе Москва, я там присутствую исключительно по профессиональной своей деятельности, то есть – веду. Иногда, крайне редко, – бываю. Это не говорит о низком качестве этих мероприятий – я не хочу судить об этом. Это говорит о том, что мне это не очень интересно.
В.Познер: А своя компания – это кто такие?
И.Ургант: Доктора наук, в основном. Доктора наук, люди искусства, библиотекари, музыканты, мастера спорта. Если честно, моя компания – она, в принципе, та же, что и на экране. Вы – моя компания, Владимир Владимирович.
В.Познер: Отчасти.
И.Ургант: Что, мы будем скрывать, что мы с Вами встречаемся вне работы, Владимир Владимирович?
В.Познер: Не будем скрывать совершенно. Насчет библиотеки. У вас есть некоторые совершенно любимые писатели?
И.Ургант: Да. Например, Александр Пушкин.
В.Познер: Нет. Я не это имел в виду.
И.Ургант: Я не лукавлю, я искренне говорю. Александр Пушкин – именно писатель. Не поэт, а писатель. Я очень люблю “Повести Белкина”. Очень люблю. Николай Гоголь. Обожаю Николая. Сергей Довлатов.
В.Познер: Почему? Что в Довлатове Вас так пленит?
И.Ургант: Мне сложно объяснить. У меня юношеская влюбленность в писателя Довлатова переросла в любовь. Это связано с тем, что я разделяю очень многие его мысли, разделяю его отношение к жизни. По крайней мере, то отношение, которое я читаю на страницах его книг. Я ностальгирую по тому городу, который я очень люблю, и который смотрит на меня со страниц его книг, а именно – Ленинград 60-х – 70-х годов. Я скучаю по своему городу, и когда читаю Довлатова, я чувствую, как он, поскольку большинство своих книг он все равно написал в том месте, где вы разносили в свое время почту, а именно в городе Нью-Йорк, и для меня это очень ценно. Каждый раз я открываю что-то новое. Очень люблю. Ну, и юмор. Безусловно, юмор.
В.Познер: Ленинград, описываемый Довлатовым, и Петербург сегодня – это два разных города?
И.Ургант: Пожалуй, да. Остатки того Ленинграда еще можно где-то увидеть.
В.Познер: А тот Ленинград – это что?
И.Ургант: Не знаю. Ну, можно прочитать Довлатова и увидеть. Мне кажется, человек с мало-мальски развитым воображением сможет его себе представить. Не знаю. Я просто очень люблю город, в котором я родился и в котором я прожил бОльшую часть своей жизни, и гражданином которого я себя считаю.
В.Познер: Но Вы переехали в Москву?
И.Ургант: Да, Владимир Владимирович, я переехал в Москву.
В.Познер: Не временно работаете, а переехали?
И.Ургант: Дело в том, что когда я уезжал в Москву, мне, собственно, и перевозить было нечего. Ну, вот сейчас могу сказать, что, наверное, да, большая часть времени…
В.Познер: А Москву Вы любите?
И.Ургант: Да люблю ее тоже. Как красивую мачеху, молодую. А отец уже старый, и со дня на день того гляди… Меньше Питера. По-другому люблю.
В.Познер: Как-то возникли семейные слова тут – “мачеха”.
И.Ургант: Нет. Я просто люблю Москву. Мне этот город подарил друзей, подарил мне работу, я в этом городе до какой-то степени состоялся в профессии. И поэтому я не могу говорить про Москву ничего плохого. И мне очень нравится Москва. Но Петербург – это что-то особенное, Владимир Владимирович.
В.Познер: Большинство питерцев вообще ее не любят, Москву.
И.Ургант: Ну, Москва другая. Москва больше похожа на мегаполис. У меня нет большой разницы между Москвой, Нью-Йорком, Лондоном, Гонконгом. Это мегаполисы. В большей степени, наверное, Москва похожа на Нью-Йорк, как это ни странно. И, кстати, и по архитектуре в некоторых местах, и по абсолютному ощущению того, что происходит что-то быстрое, за что нужно ухватиться, и тогда тебя тоже это куда-то унесет.
В.Познер: Возникли слова “мачеха”, “папа” и так далее. Семья вообще в Вашей жизни – это очень важный момент?
И.Ургант: Достаточно важный. Чем старше я становлюсь, тем более важным для меня становится этот момент.
В.Познер: А какое Ваше любимое времяпрепровождение? У вас есть что-то такое, что Вы больше всего любите делать?
И.Ургант: Поесть.
В.Познер: Да, я знаю, Вы приходите к нам иногда, и очень любите есть – это заметно.
И.Ургант: Ну, это внешне выглядит, что я прихожу к вам. На самом деле, я прихожу к вашим котлетам, Владимир Владимирович. И я сейчас не лукавлю. Правда. Я иногда думаю: вот приду, думаю, к Познеру…
В.Познер: Попробую задать все-таки серьезный вопрос. Удастся или нет? Есть у американцев такое понятие “stand-upcomedian” – это человек, который на сцене, шутит. У нас, наверное, все-таки самый великий в этой области был Аркадий Райкин. Надо полагать, что он был номер один. Он чуть отличался от американцев, по-другому работал. Нет? Вам не кажется, что Райкин?
И.Ургант: Не-не. Мне кажется, что “stand-upcomedian” и Аркадий Исаакович – это человек, который, насколько я разбираюсь, который выходит и может говорить неподготовленный. Но умеет реагировать, шутить, и это и ценится, импровизация.
В.Познер: Да. У нас этого вообще почти нет. Ну, у Вас это есть.
И.Ургант: Почему? У нас это присутствует – в той или иной степени. Просто Аркадий Исаакович, на мой взгляд, артист с огромной буквы, и, по-моему, артист, отмеченный печатью гения. Потому что есть для меня какие-то вещи, которые я не могу объяснить себе вообще, когда смотрю на Аркадия Исааковича Райкина. У нас долгое время люди, которые смешили нас с эстрады, но в большей степени это все равно были написанные монологи, и в меньшей степени – импровизация.
В.Познер: Кстати, многие спрашивают: “Прожектор” – это сплошная импровизация или кое-что написано?
И.Ургант: Ну, нет, конечно. Подготовленная. Мы готовимся к этой программе. То есть мы также садимся и также начинаем импровизировать.
В.Познер: Но это не то, что вы читаете чужой текст?
И.Ургант: Нет. Такого нет.
В.Познер: Пытаясь глядеть в будущее, кем Вы себя видите, на самом деле, профессионально? Вы об этом думаете?
И.Ургант: Ну, иногда. У нас телевидение появилось не так давно, я имею в виду такое, скажем так, телевидение – не телевидение дикторов, а телевидение телевизионных ведущих. Ну, 20 лет. Для меня оно началось с появления программы “Взгляд”. Ну, и конечно до этого со знаменитого “Телемоста”. Посмотрим, что будет. Есть поколение телевизионных ведущих, которые… Мне бы хотелось, по крайней мере, видеть себя человеком, знаете как? Как Дэвид Леттерман или Джей Лино. Человек, которому 57 лет или даже за 60, и он при этом интересен. Хочется же быть интересным.
В.Познер: Вы знаете, в связи с этим хочу задать один вопрос. Потому что и Леттерман даже в большей степени, чем Лино, но они оба – значительная часть их программ связана с политикой. В начале, перед каждой программой идет монолог, и очень часто эти монологи имеют прямое отношение к тому, что сделал президент, что произошло в мире и так далее. Вы вообще политикой интересуетесь? Вы следите за тем, что происходит в собственной стране?
И.Ургант: Конечно, слежу. До известной степени. Просто то, что мне интересно, конечно, я стараюсь за этим следить. Более того, сейчас поскольку мы ведем программу, в которой так или иначе комментируем новости, мы их стараемся перед тем, как прокомментировать, несколько раз прочитать для себя и понять. То, чем я занимаюсь, требует определенного погружения в новости, и в политику, в частности. Но вообще я с вами не очень соглашусь. Мне кажется, что в вышеупомянутых нами американских телевизионных шоу, в основном, обсуждаются курьезы, политические, или какие-то достаточно легкие новости. Есть передача, которая выходит на CNN и которую ведет Джон Стюарт, и которая полностью посвящена политике. Но это называется “политическая сатира”.
В.Познер: Политическая сатира – это другое.
И.Ургант: И этот жанр я с удовольствием смотрю, но я себя в нем никак не вижу, совершенно. Потому что слишком много в этом жанре говорится впрямую.
В.Познер: Вы вообще сатиру не любите?
И.Ургант: Нет, я люблю. Но это – не мое. Сатира – это злость очень часто, это очень едкие, очень острые… Я, знаете ли, принц полутонов, Владимир Владимирович. Это не имя, не фамилия, это…
В.Познер: Хорошо, что Вы мне объяснили. Полутонов или Полупанов – я думал, почти одно и то же.
И.Ургант: Да.
В.Познер: Время у нас постепенно уходит, я, все-таки, хочу задать два вопроса. Вы были очень активны на “Евровидении”. Какое ощущение?
И.Ургант: Я бы хотел, Владимир Владимирович, задать встречный вопрос. Что Вы вкладываете в слово “активный”?
В.Познер: Вели. Не пели, конечно, но были на экране, были соведущим, не один раз. Присутствовали, несомненно, репетировали. Много чего видели. Были погружены в проект. Так вот, какое ощущение?
И.Ургант: Ощущение потрясающее. С точки зрения ответственности…Знаете ли, в данной ситуации я был лишь маленькой ноткой бушующего аккорда войны, как когда-то писал Довлатов, цитируя какого-то графомана. Вот я буквально был ноткой, потому что там все было, конечно, на колоссальный размах, масштаб, и главное было – справиться с тем, что поручили мне.
В.Познер: Нервничали?
И.Ургант: Я очень нервничал. Потому что я, Владимир Владимирович, говорил не на своем родном языке. И для меня это – и первый раз, и такое событие. И еще язык не родной. В общем, нервничал.
В.Познер: Будете об этом вспоминать теперь с удовольствием? Иногда мы участвуем в чем-то таком, потом говорим: “Лучше об этом не будем вспоминать”.
И.Ургант: Другими словами, понравилось ли мне свое собственное участие в “Евровидении”? Ну, Владимир Владимирович, не без удовольствия я буду вспоминать. Потому что, на мой взгляд, я не напортачил, не испортил ничего, а это уже немало.
В.Познер: Вам предстоит участвовать еще в одном проекте, связанном с языком, который Вы знаете еще хуже английского.
И.Ургант: Да. Наше с Вами путешествие…
В.Познер: По Франции, Тур де Франс. Вы это ожидаете с какими чувствами?
И.Ургант: Я никогда в жизни не учил французский язык, не знаю его и взятки с меня гладки, Владимир Владимирович. Но Франция меня манит. “Камамбером” и “Бургундским”. И за вашей спиной я разверну активную гастрономическую деятельность во Франции. И убежден, что, узнаю я слишком много – поскольку про Америку я знал гораздо больше, когда туда уезжал, нежели я знаю про Францию.
В.Познер: Но я должен сказать нашим зрителям – Вы не обидитесь на меня? Что, хоть, Вы знали гораздо больше об Америке, чем о Франции, но вообще об Америке Вы знали немного.
И.Ургант: Это означает, что про Францию я не знаю ничего, Владимир Владимирович.
В.Познер: То есть вам предстоит открытие?
И.Ургант: Рядом с вами будет слепец. Ведите меня, Познер. Ведите меня в Бургундию.
В.Познер: Это хороший лозунг. Вы знаете такого французского писателя Марсель Пруст?
И.Ургант: Да, Владимир Владимирович, знаю. Это тот человек, который специально написал вопросы для финала Вашей телевизионной передачи. Один из ваших соавторов.
В.Познер: Да, совершенно правильно. Ну, Вы же когда-то подумали, что “Одноэтажную Америку” написал я?
И.Ургант: Да, Владимир Владимирович. По крайней мере, вы выглядите как человек, который написал “Одноэтажную Америку”. А это уже немало.
В.Познер: Марсель Пруст.
И.Ургант: Прошу Вас.
В.Познер: Чего Вы боитесь больше всего?
И.Ургант: Одиночества.
В.Познер: Какую черту Вы более всего не любите в себе?
И.Ургант: Лень.
В.Познер: Какое качество Вы более всего цените в мужчинах?
И.Ургант: Надежность.
В.Познер: А в женщине?
И.Ургант: Юмор.
В.Познер: Если Вы могли бы что-то одно в себе изменить, что бы это было?
И.Ургант: Не стал бы я ничего менять, Владимир Владимирович.
В.Познер: Если бы Вы могли выбрать место своего рождения, какое бы Вы место выбрали бы?
И.Ургант: Не стал бы я менять место своего рождения.
В.Познер: Какая Ваша главная черта, как Вы считаете?
И.Ургант: Доброта.
В.Познер: Какой литературный герой Вам ближе всего?
И.Ургант: Ну, наверное, тот герой, про которого писал во всех своих книгах Сергей Довлатов.
В.Познер: Что Вы больше всего не любите?
И.Ургант: Бриться, Владимир Владимирович.
В.Познер: Оказавшись перед Богом, что Вы ему скажете?
И.Ургант: Я спрошу: “И что же дальше?”
В.Познер: Иван Андреевич Ургант.
