Я хотел бы начать с того, что ближе всего мне, поскольку я журналист. Я имею в виду то, что произошло с Иваном Голуновым.
Вся эта история на фоне всего происходящего в России кажется невероятной и какой-то даже выдуманной. Выдуманной в том смысле, что когда власть хотела расправиться с кем бы то ни было, в данном случае с журналистом, это не имеет значения, она расправлялась ни о чем не думая. И тогда решение «наказать» Голунова за то, что он вскрывал разные не очень приличные поступки властей на разном уровне, тоже было принято не на самом высоком уровне. Это понятно. Но и не на самом низком. Но в общем-то никаких сомнений у этих людей не было, что можно подсунуть пакетик и дальше обвинить его в продаже, хранении, приеме наркотиков, и дальше все по накатанной дорожке, как всегда.
И вдруг по совершенно непонятным причинам не пошло, произошел некий взрыв, и в стране, в которой нет солидарности… Я имею в виду, что мы же не выступаем в защиту тех, которые так или иначе к нам не имеют отношения. Например, Екатеринбург – борьба жителей со строительством храма там, где был скверик. Эти люди выходили, конечно, потому что это был их скверик. Они привыкли там гулять. У них там дети гуляли. Но мы-то с вами не выходили. Это не наш скверик.
Это очень характерно для нашей страны, потому что мы беспокоимся о себе. А что это за журналист непонятный? И вдруг совершенно неожиданно происходит такое мощное, причем нарастающее все больше и больше, движение за его освобождение. Обвинение власти, что то, что власть делает – это абсолютно придумано, неприлично, мерзко и т.д. Конечно, власть была не права. Конечно, эта же власть допустила целый ряд ошибок. Конечно, нашли, когда это делать, во время Международного экономического форума в Санкт-Петербурге, на котором полно иностранцев. Выбрали не самое хорошее время для этого. И, несомненно, Путин, конечно, не знал о том, что это происходит, пока до него не дошло. И я так представляю, что он взбеленился абсолютно, и именно поэтому так быстро все произошло.
И работающие на Первом канале, на втором канале, на НТВ, на государственном телевидении, вдруг стали выступать в защиту Голунова. То есть если эти люди выступают, то понятно с какой позиции. А тут вдруг…
Ну, понятное дело, что было сказано генеральным директорам этих каналов, что пускай ваши люди тоже примут в этом участие. Ну, и было сказано этим людям, что, мол, если вы хотите, то вы можете принять, и эти люди обрадовались, что они наконец могут сказать что-то. Конечно у тех, кто обычно выступает, это кроме смеха не вызывало ничего. Но это было очень интересно, и опять топорная работа, если уж так говорить. Но тем не менее это произошло.
И двух генералов уволили. Я уверен, что определенное количество людей, полицейских, возможно и посадят. Будет суд, и их накажут.
Что это значит – пока непонятно. Это значит, конечно, что в дальнейшем эти среднего уровня силовики, скажем, будут более осторожно действовать, потому что никто не хочет терять свое кресло; кто-нибудь будет уволен в отставку. Это, конечно, возымеет такое действие.
Означает ли это, что мы наконец начали понимать, что мы можем что-то изменить… Что если мы соберемся как следует, то мы можем добиться. Потому что мы и добились – это факт. Это не кто-то другой добился. Потому что иначе они не могли и действовать. Вот это вот непонятно. И как говорится, до следующего случая. Будет ли следующий случай? Думаю, что он будет, не завтра, может быть, не послезавтра, но обязательно он будет. Тогда и посмотрим, как это все пойдет.
Но говоря о себе, о нашем круге, я говорю, что почувствовали вкус крови. Было приятно. Так что, может быть, и дальше мы это запомним. Но посмотрим. Это событие, на мой взгляд, важное, и я хотел обратить ваше внимание.
