– Владимир Владимирович, вам не раз приходилось драться, в том числе отстаивая Россию, дрались за русских. Расскажите пожалуйста, что это была за ситуация, что за история?
Владимир Познер: Да, было дело. Это было в Америке, вскоре после окончания Второй Мировой войны, потому что во время войны все обожали русских. Даже были такие смешные вещи, например, был такой маршал Тимошенко, он был герой гражданской войны, на конях, с саблями и так далее, а тут-то против танков, это не очень, но не важно. Так шутка была такая, что маршал Тимошенко вовсе не русский, а ирландец, и зовут его Тим О’Шенко.
Но после войны все стало очень быстро меняться, особенно после речи Черчилля в Фултоне, в штате Миссури, о «железном занавесе». А папа мой, который был очень просоветский и так далее, подружился с советскими работниками ООН, которые работали в Нью-Йорке, и я познакомился с некоторыми их детьми, был такой Юра Шиганский, с которым я очень дружил. Мы с ним говорили по английски, естественно.
И как-то я попросил, нельзя ли мне посмотреть их школу. Меня пригласили – и я совершенно потрясся. Потому что, во-первых, они вставали, когда отвечали, в американской школе об этом речи быть не может, и вообще дисциплина была совершенно другая, меня это все потрясло.
А из-за ухудшения отношений их стали поджидать американские ребята, когда они выходили из школы. Ну и я, конечно, на стороне русских дрался. Но поскольку там мат стоял, американский мат, конечно, не дотягивает до русского, но он неплохой, и я его употреблял широко и без акцента, то американские ребята с удивлением говорили: «Ты кто вообще?», а я им отвечал: «Я русский американец», ну и меня поэтому особенно «любили».
Фото: Александра Иванова
