– Владимир Владимирович, сейчас удивительная поляризация в обществе наблюдается — половина народа шапками собирается Запад закидывать, другая половина молится на всё, что там происходит. Отчего общество вдруг раскололось?
— Обычно вот этот ура-патриотизм возникает в связи с чувством обиды, оскорбления, особенно если на этом чувстве сознательно играть. Всё это мы видели в истории много раз, самый яркий пример — Германия после Первой мировой войны. И в ответ на это усиливается и другой полюс. Кроме того, в российском либеральном взгляде заложено, что в Соединённых Штатах Америки хорошо, а у нас плохо. Ну это такая эмоциональная, что ли, оценка: отсюда мы зачастую просто не понимаем, как там у них всё работает.
– Обида – это раны от распада СССР, которые до сих пор не зажили?
— Когда Путин говорит о том, что распад СССР — крупнейшая геополитическая катастрофа ХХ века, я с ним вполне согласен: 25 миллионов человек в один прекрасный день вдруг оказались в чужой стране.
Не так давно, кстати, Левада-центр проводил опрос: согласны ли вы с этой формулировкой президента? 63% ответили: да. Это не значит, что они хотят вернуться к социализму. Но то, что для очень многих это была катастрофа, — это, безусловно, так.
Плюс есть воспоминания пожилых о великой стране — как они это понимали. Они, конечно, уже забыли о многих вещах — например, о постоянном дефиците всего и вся. Есть молодёжь, которая ничего не знает о той стране, но верит рассказам пожилых и готова подчас даже Сталина считать великим: пусть при нём нас не любили, зато, когда мы чихали, весь мир вздрагивал.
И есть комплекс неполноценности, потому что люди, конечно, отдают себе отчёт в том, что в нынешней России не всё так уж хорошо, что мы живём хуже, чем американцы, японцы, Западная Европа. Хотя всё равно лучше, чем в Советском Союзе!
Но вот это величие, которое тогда ощущалось, пропало. Нет такого, чтобы прямо вот две страны на планете — США и мы. Россию ведь всё время наказывают теперь — и многим кажется, что ни за что. Это только усиливает чувство обиды.
– Но ведь это ощущение величия нужно любому народу. Гордиться-то чем-то надо. Например, французы гордятся тем, что внесли такой вклад в мировую культуру и историю.
— Нет, у нас всё-таки это особое. Знаете, «Третий Рим, четвёртому не бывать», избранность, народ-богоносец — это сложилось за века. У американцев тоже есть ощущение своей особой миссии — такой взгляд на себя как на город на холме, который светится на весь мир.
На мой взгляд, лучше бы всего этого не было, но так уж сложилось, и ничего с этим не поделаешь. Вот у французов, кстати, чувства своей особой миссии в истории всё-таки нет — французы просто знают, что они лучше всех, и на этом успокаиваются.
