– Владимир Владимирович, 9 мая в современной России последние несколько лет празднуется с каким-то пугающим размахом, и один из таких народных сантиментов – это наклейки на машинах в духе «Если надо – повторим». Насколько я помню, вы приехали в Советский Союз накануне смерти Сталина, примерно 1952 год, если я правильно помню, и я так понимаю, что это было совсем по-другому в то время – память о войне. Как оно менялось на протяжении вашей жизни в Советском Союзе и в России и как так получилось, что мы пришли к тому, что «если надо – повторим»?
Владимир Познер: Действительно, иногда можно встретить, и не только 9 мая, на некоторых автомобилях под задним стеклом «Можем повторить». Я об этом уже говорил в одной из своих «прощалок». Для меня это все та же реакция комплекса «Вот вы нас все время жучите, все время говорите нам, чтобы не то, не те, не так… Ну так вот имейте в виду». Это вот эта реакция. Это не то что человек хочет войну, конечно же нет. Это обида.
И конечно, следует об этом говорить публично, что это недопустимо. Что значит «Можем повторить»? Повторить, чтобы 4 года на нашей земле шла война? Повторить, что мы потеряли 27 миллионов официально и десятки миллионов калек получили? Вот это повторить? То есть надо загнать человека в угол с этим, чтобы он понимал, что он говорит и делает. Но реакция мне совершенно понятна.
Теперь об отношении к войне. Ведь отношение к войне человека, который ее испытал, который жил в военное время или вскоре после, конечно, не такое, как отношение человека, который видел ее только в кино. Понятно, что оно и не может быть другим. И, конечно, если политика в какой-либо стране все время подчеркивает или стремится подчеркивать только позитив, то постепенно возникает ощущение, что война-то вообще была — лафа, тогда и отношение к войне другое – мы победители и в общем-то все нам удалось. А на самом деле невероятный трагизм и страдания как бы отступают.
Опять-таки, на мой взгляд, в результате определенной системы взглядов, которая сегодня существует и которая продвигается, что «давайте поменьше говорить о плохом, не надо, давайте говорить о позитивном». Вот здесь возникает вот то отношение к войне, которое сегодня у многих есть. И даже так, что нет страха войны, просто не боимся, как будто нет ядерного оружия, как будто мы не знаем, что это такое. А ведь я очень хорошо помню, что лет наверное 25–30 назад мы страшно боялись этой войны, мы понимали, что это конец света.
Американцы сделали знаменитый фильм «На следующий день» (The Day After), который в Америке показывали по телевидению и предупреждали «собирайтесь семьей и держите друг друга за руки, потому что это очень страшно, вот что может быть в результате ядерной войны». А сейчас нет, не боимся. Это тоже результат определенной политики. Вроде не говорим о том, что это такое, если она будет – Третья и, наверное, уже последняя мировая война.
К сожалению, играют нашими мозгами и все мы считаем себя, конечно, независимыми, а на самом деле мы все жертвы средств массовой информации, которые управляются определенным образом. И многие журналисты, которые говорят, что они журналисты, я как атеист говорю вам, они будут гореть в аду.
