– Первые произведения, которые вы читали, были даже не на русском языке, в частности, это была сказка о бычке Фердинанде. Бычок был миролюбив…
– Очень, да. Миролюбив и остается миролюбивым до конца, и когда он большой, могучий, страшный, он все равно отказывается принимать участие в корриде. Я очень хорошо помню эти рисунки и мою радость по поводу того, что Фердинанд не гибнет. Я знал уже, что на бое быков – быков убивают. А вот он – нет.
– Вы тогда еще не читали?
– Читал. Но я очень любил, когда мне мама читает, в три или четыре года, где-то так, тогда я начал читать. Перед сном она всегда мне читала.
– На каком языке?
– Чаще на английском, но и на французском.
– А почему на английском, если она была француженкой?
– Больше детских книг замечательных на английском, чем на французском. Все эти книги «Алиса в стране чудес», «Винни Пух», а потом, позже, «Остров сокровищ» – это же все английская литература. Из французов, пожалуй, для меня только «Три мушкетера», вот это читалось по-французски.
– Что интересно еще в этом бычке Фердинанде: он, будучи очень миролюбивым, при этом все время сталкивается с потребностью быть настоящим быком. То есть от него требуется, чтобы он не нюхал цветы, что он любил больше всего…
– Так он бойцовский был и все ждут от него, что он будет таким, а он любит нюхать цветы и сидеть в тени своего любимого пробкового дерева.
– Но это же такая в общем метафора, наверное, мужской жизни. Потому что мужчина, которого отличает, к примеру, миролюбивость и нежелание давать кому-то в морду – он всю жизнь сталкивается с тем, что он должен доказывать свое право на это.
– Возможно. Я как-то об этом не думал.
– Вы производите впечатление человека, близкого по жизнеощущению к вот этому бычку Фердинанду. Вам не сложно было на протяжении жизни доказывать свое право не участвовать в «бое быков», или вы со временем поняли, что должны быть в чем-то и «борцовским быком» тоже, коль скоро вы мужчина?
– Я в детстве очень много дрался. Настолько много дрался, что меня перевели через класс, чтобы я попал к ребятам побольше меня, чтобы уже меня били, а не я. И это продолжалось довольно долго, наверное лет так до шестнадцати, семнадцати. Потом как-то перестал.
– А почему вы так дрались?
– Мне трудно сказать. Может быть, потому что я часто переезжал, меня перевозили из страны в страну, надо было самоутверждаться, надо было входить в какую-то новую группу людей. И даже было время, когда я искал драки, чтобы спровоцировать ее. Не знаю, что это было, но явно что-то было не в порядке, так не должно быть.
– Почему я об этом подумала в связи с бычком Фердинандом, потому что мне кажется, что мужчины вообще сталкиваются с этой переоцененностью проявления силы. Вот у Хемингуэя очень много на эту тему написано, потому что, как мне кажется, Хемингуэй при всей военной атрибутике и даже при том, как он одевался, как он пытался всеми своими силами быть таким настоящим мужчиной-мачо, на самом деле он был абсолютным бычком Фердинандом, который просто не отстоял свое право «нюхать цветы» и сидеть под пробковым деревом.
– Возможно у него просто были еще такие представления о том, каким должен быть мужчина. Целый набор вот этих, на мой взгляд, предрассудков, тем не менее они у него были – это несомненно. Мне нравится вообще эта ваша аналогия, я думаю, что реально в жизни это намного сложнее все, тебя провоцируют: обстоятельства, люди и ждут от тебя какой-то реакции. А дальше как ты пойдешь – это уж…
