Владимир Познер: «Экстремизм невозможно остановить иным способом, кроме как…»

— Выдающийся американский ученый Ноам Хомски писал: “Большинство американцев ужаснулись бы, узнай они, чем наши лидеры занимаются в мире. Они хотят контролировать международную нефтяную систему, чтобы установить принцип, согласно которому мир управляется силой, потому что это единственное, в чем мы на высоте”.

Ладно, Хомски — образец “крайнего левого”. Но Фарли Моуэт не радикал, а ведь он имея в виду США, сравнивал себя с жителем греческого города-государства, наблюдающим, как разрастается и становится все более грозным и империалистическим Рим и как все пренебрежительней относятся к остальным людям римляне, говорит о том же.

Как вы думаете, насколько справедливы эти высказывания и не улавливаете ли вы связи между этими настроениями и той трагедией, которая произошла 11 сентября 2001 года?

Владимир Познер: Гор Видал написал книгу, которая называется так — “Вечная война ради вечного мира”. Подзаголовок — “Почему нас так ненавидят”. Книгу отказались напечатать в Америке, несмотря на все заслуги автора перед американской литературой. Она вышла во Франции, в Германии, еще в ряде стран и стала бестселлером. Гор Видал пишет: понять, с кем мы дружим, а с кем нет, — невозможно. Мы дружили с Ираком против Ирана, потом — с Ираном против Ирака, а теперь мы против обоих — поди пойми, кто мы.

Когда 11 сентября я позвонил Филу Донахью, он сказал: “Если ночью прилетают бомбардировщики, разрушают мой дом, сжигают моих детей, у меня есть три возможности: я могу просто застрелиться, я могу примириться, я могу объявить тебе войну, найти тебя и забить осиновый кол в твое сердце, с улыбкой наблюдая, как ты будешь корчиться в предсмертных муках”. Он имел в виду то, как американцы разбомбили Ливию, и вообще “легкое” применение американцами силы в отношении других. Это сказал типичный американец, патриот, обожающий свою страну, но понимающий, что она часто делает не то. Да, он это понимает, есть и другие люди, которые понимают, но большинство этого не понимает, большинство — поддерживает.

У людей была растерянность, было ощущение, что из них выпустили воздух, особенно в Нью-Йорке, потому что до 11 сентября существовало твердое убеждение: Америка недосягаема. Среди близких мне людей, а это большей частью люди думающие, возникло чувство конца: прежняя жизнь кончилась, теперь все будет по-другому. Если же говорить о широких слоях населения, это привело к еще большему единению, сплочению, к небывалому даже для Америки взрыву патриотизма, но в массе, я в этом абсолютно убежден, никаких выводов сделано не было, кроме того, что Америка должна еще больше вооружаться, всех врагов уничтожить и так далее. Конечно, и пропаганда делает свое дело. Еще после Вьетнама власти поняли, что нельзя допускать журналистов к неограниченной информации, и во время “Бури в пустыне” информацию можно было уже получать только через военных. Здесь было то же самое.

11 сентября — конечно, следствие. Когда я это говорю, многие на меня накидываются, особенно американцы. Но поймите, я никого не оправдываю, я просто говорю, что это следствие очень серьезных проблем, и если этого не осознать, никакими военными мерами ничего не остановишь. В этом Чомски (в США его фамилию произносят так) прав: в своей внешней политике США рассматривают силу как простой выход из положения. Действительно, страна могущественная, в военном отношении никто с ней не сравнится. И действительно, это вроде бы простой ответ. Может быть, в силу своего исторического развития, своей географической изолированности, американцы вообще склонны к принятию простых решений: убивать комаров вместо того, чтобы осушать болота.

Экстремизм невозможно остановить иным способом, кроме как устранить условия, его порождающие: бедность, безысходность, зависть, ощущение, что с тобой не считаются, что ты — мусор на задворках.