Владимир Познер и Екатерина Котрикадзе в интервью на телеканале RTVI обсудили, насколько справедливо использовать движение #MeToo в политических целях и каким образом кандидат на пост в Верховном суде Бретт Кавано мог бы выйти из ситуации с обвинениями в домогательствах. Возможен ли в России и Европе такой же размах движения в защиту прав женщин и должны ли истории 35-летней давности влиять на события в настоящем.
— Поскольку вы сейчас находитесь в Нью-Йорке, в Америке, не могу не спросить, как вы оцениваете данную ситуацию, которая сложилась вокруг судьи Кэвано или Кавано, и вообще весь уровень дискуссии?
— Ситуация, конечно, своеобразна. Все-таки надо понимать, что речь идет о месте в Верховном суде США. Человек, который назначен туда, вернее, которого утверждают, он там до конца жизни. Это пожизненно, никто не может его трогать, и в этом смысле он абсолютно независим. И, конечно же, тот состав, который существует — девять человек. Более ли он правый, более ли он левый, более ли он либеральный или более консервативный, имеет большое значение, как будет дальше протекать жизнь.
Республиканцы сегодня очень хотят, чтобы был назначен консервативный судья, пока они имеют преимущества в Сенате. Поэтому борьба вокруг Кэвано, это не просто вопрос о том, приставал ли он к девушке 15-летней, когда ему было 17 лет. Положил он на кровать, лег на нее сверху или нет и так далее. Вопрос не в этом. Вопрос в абсолютном «железном» желании республиканцев иметь как бы своего судью в Верховном суде. В этом вся драма и заключается.
— Демократы же хотят, наоборот, оттянуть время назначения Верховного судьи до выборов промежуточных в Конгресс, когда они смогут каким-то образом помешать, если придут большинством. Но все-таки мне бы хотелось задать вам вопрос о слове «харассмент» или о слове „sexual abuse“, которое здесь так часто используют. О домогательствах. Здесь это, по мнению некоторых, например, правых политиков и экспертов движения #MeToo, используется недобросовестными гражданами в своих каких-то политических целях и это, дескать, все испортило. Благородную идею используют люди в неблагородных целях. Как вы считаете?
— Я считаю, что мы очень наивные, если мы полагаем, что тот или иной слоган, очень хороший, очень позитивный, потом не будет использован политиками в своих интересах. Это делается всегда, это делается везде. Конечно, в данном случае республиканцы или правые более люди говорят это применительно к тому, что происходит сегодня в другое время. Это были бы демократы или более левые, которые тоже это делают. Понимаете, политики любые преследуют свои интересы, для них это самое главное, а вовсе не суть дела. А суть дела другая совсем. Ведь если взять этого Кэвано, лично мне он не симпатичен, но это не имеет никого значения…
Смотрите, в 17 лет человек слегка выпил больше, чем надо, 15-летняя девушка тоже слегка выпила. В это время могут быть всякие вещи с любым человеком, не очень хорошие, прямо скажем. Но если это правда, то тогда мне казалось бы, что такой человек как Кэвано должен был сказать: «Да. Это произошло со мной. Я это переживаю по сегодняшний день. Я рад, что она появилась, потому что я потерял ее след. Я бы хотел перед ней извиниться». И это, на мой взгляд, могло бы все по-другому повернуть. Но дело в том, что ему очень многие не верят. И, пожалуй, большинство женщин не верит ему, а верят ей. Потому что ей смысла не было бы ходить с этим, ведь она подвергается невероятному давлению. Она человек приватный, приватность ее закончилась. Значит, она это сделала, потому что считала, что это нужно.
Ну и дальше его поведение таково, какое оно есть. Вообще, даже в хороших вещах бывает перебор. И с этим харассментом — вещь важная не только в Америке, а во многих странах и в России. Женщины часто, для того чтобы двинуться по карьере, подвергаются этому. И должны, так сказать, иногда и отдаться мужчине для того, чтобы она могла продвинуться. Это факт. И то, что восстали против этого — это замечательно. Но бывает и перебор. В данном случае мужской почти целиком комитет, как бы объединился против этой женщины. Мне очень интересно посмотреть, что будет дальше, и в какой момент станет понятно, что женщины будут, можно сказать, играть решающую роль в этих выборах, которые так называемые midterm elections.
Реагируя на то, что происходит сейчас, женщины, которые даже не пошли голосовать — пойдут голосовать. Возможно, это как раз и приведет к тому, что демократы вновь получат большинство и в Сенате, и в Палате представителей. Я не говорю, что это будет, но это будет не исключено.
— Но вот вы упомнили Россию, Владимир Владимирович, как вы считаете, возможна ли такая дискуссия и подобный масштаб, размах движения по защите прав женщин в Российской Федерации?
— Нет. Я думаю, что нет. На сегодняшний день, на самом-то деле нет. В России по-прежнему очень сильно, как вам сказать, убеждение, что мужчины все-таки важнее. Знаете, старая русская пословица — «курица не птица, баба не человек». Ну, это было когда-то, но тем не менее этот менталитет, он в значительной степени сохраняется. Да и в Европе такого нет, как в Америке. Европа намного в этом плане развитее, чем Россия, но и там-то не очень. В Швеции был довольно мощный ответ как раз, но ни во Франции, ни в Германии, ни в Англии не было особого всплеска #MeToo.
В России это пока нереально, хотя разговоров много. Очень много такого: «А ну, что эти американцы с ума сошли? Что это такое? Да это чепуха». Но есть другой взгляд, который многие женщины высказывают и это может быть. Даже не может быть, в какой-то степени это притягательный урок. Это не значит, что произойдет сегодня. Но это, безусловно, пример, на который многие женщины смотрят.
— Как вы думаете, должен ли быть срок давности у таких дел, Владимир Владимирович? Когда мы рассматриваем, например, историю Билла Косби, Кэвано. Я понимаю, что они совершенно разные, но тем не менее спор в Америке ведется еще и потому, потому что говорят: «Слушайте, что там у него было 35 лет назад?» Или 36, или 15 лет назад, как у кого-то. Это не должно быть показателем нынешнего состояния ума у этого человека, а вы как думаете?
— Этот аргумент я прекрасно понимаю, и думаю, что в каждом конкретном случае, разные ответы. Но одно я скажу. Я это прекрасно понимаю. Женщине, которая подверглась такому домогательству или насилию, очень трудно публично об этом сказать. У нее есть муж, у нее есть дети. И она это от них скрывала, конечно же. И взять, сказать об этом — дико тяжело. Я в этом абсолютно уверен.
Поэтому в данном случае, когда мы говорим о сегодняшнем дне, срок давности может не иметь никакого значения. И, как мне кажется, то, что произошло сегодня, в какой-то степени, гарант того, что не надо будет ждать ни 15 лет, ни два года даже. Потому что это стало частью общества сегодня в Америке. И женщина уже не будет стесняться, если вдруг кто-то начнет домогаться ее, она публично об этом скажет и будет все нормально. Но начать… Я думаю, что это было очень тяжело.
— Вы бы поддержали, например, какое-то развитие движения #MeToo в России? Вы лично, Владимир Познер?
— Однозначно да.
