— Для меня Париж – самый красивый город. Но с точки зрения многих он похож на муравейник. А скажите пожалуйста о ваших детских впечатлениях от него. Каким вы помните Париж?
Владимир Познер: Когда я уехал из Парижа, я был совсем маленький, потому что была оккупация и папа у меня был «непроходящей» фигурой – мало того, что фамилия еврейская, Познер, так еще из России, еще и сторонник Советского Союза и сторонник коммунизма – это для гестапо было не самое лучшее. Он недолго был в Сопротивлении, потом пришлось, извините, драпать, на юг Франции, туда, где еще не было оккупации, было правительство Виши, и когда мы уехали, мне было 6,5 лет. Поэтому я из парижских впечатлений могу вас рассказать следующее.
Впечатление первое. Мы живем в доме на бульваре Виктор, в этом же доме живет мадам Мерекантон, очень известная дама, чей муж был очень известным кинодеятелем, там же живет ее сын возраста моего отца, Роже, который женат на моей тете Тото. И я по воскресным дням прихожу к мадам Меркантон пить кофе с молоком. И вот я вхожу, и она говорит мне (а ее все боялись): «А вы кто, месье?». «Я кто?? Я маленький Вова» (большим Вовой был мой отец). Она говорит «Не похоже». А там у нее был Роже, которого я называл Дядя Конь, потому что он сажал меня на плечи, когда были бомбежки, и спускался со мной в бомбоубежище. Она говорит: «Роже, это разве маленький Вова?» «По-моему, нет». Я говорю: «Ну как же так?? Я – маленький Вова!» «Нет. Когда маленький Вова входит, он говорит «Здравствуйте». «Ой, здравствуйте, мадам Меркантон, как ты поживаешь?» Я всегда говорил «вы», но в данном случае…
Вот это я помню.
Я помню, как мы идем по Елисейским полям, прямо картинка, между двумя здоровыми эсесовцами. Красавцы, со шрамами на лице, и они держат меня за руки и качают. Мама моя – маленькая и изящная женщина – идет рядом с ними и щебечет. Ну чего, нормально, хорошо мне. На следующий день в школе – там все рано начинают учиться – мне солдат, который был караульным (они караулили школу из-за старшеклассников), подарил мешочек со стеклянными шарами. Я пришел домой и играю на ковре. Пришла мама, моя любимая мама, и говорит – откуда у тебя шарики? Я говорю – мне подарил местный солдат. И она в первый и единственный раз в жизни дала мне пощечину. «Ты не смеешь принимать у немцев ничего». Вот это я помню.
Я помню, как мы пошли в бомбоубежище в Париже, и там какая-то тетка с пышной шевелюрой говорит: «Да надо было капитулировать! Зачем мы с ними воюем?» А в бомбоубежище находится и мадам Меркантон и ее сын, Жан. Красавец, ему тогда лет было наверное восемнадцать. И в ответ на это высказывание он подходит к этой даме и хватает ее за ее кудри. Она завопила не своим голосом, и мадам Меркантон, хохоча, дала ему две пощечины. Это я тоже помню.
Я помню, как в Люксембургском саду я выиграл… Тебе дают такую палочку, а там висит такая штука с кольцами, и тебе надо попасть палочкой, и сколько колец ты можешь набрать. Я набрал больше всех и получил подарок. Какой – не помню, но помню, что победил. Это очень важно было.
Вот что я помню из того времени. Еще я помню, как папа меня заставил съесть салат из порея. Я ненавидел его. А он был очень строгим, потому что его так воспитали его родители. Это же очень часто так – мы переносим на своих детей. И мне было плохо. Я его ненавидел в этот момент. И по-моему он тоже почувствовал, что был не прав.
И я помню окно в квартире Тото и Роже, которое смотрело на Министерство военно-воздушных сил. И прошло ни много ни мало… какой же это был год, это был 40-й год… и я вернулся во Францию, я был невыездным почти 40 лет. Сорок лет прошло, я вернулся и вошел в эту квартиру, и подошел к этому окну – и там было все точно так, как было. Я вернулся шестилетним мальчиком… Об этом непросто говорить, конечно.
Это Париж тогда. Потом уже я приехал туда взрослым, другое дело. Вообще обожаю этот город. Конечно, он самый красивый в мире, хотя мои родители всегда спорили. Папа говорил – Петербург, мама – Париж. Так они и не договорились. Потом есть Венеция, еще есть другие, конечно. Но Париж – это Париж. Но я согласен с вами. Знаете, я не расист, но я считаю, что сделали большую ошибку во Франции, неправильно организовали это (переселение туда мигрантов. – Ред.), и сейчас все очень от этого страдают, и как выходить из этой ситуации – не очень понятно. Но это другой вопрос.
Задать вопрос Владимиру Познеру
