— Я с вашего позволения не задам вам вопрос, а попрошу у вас совета. Для меня это будет очень ценно.
Мне 23 года, и всю свою сознательную жизнь я живу при нынешнем кризисе, который здравствует, и я себя чувствую перманентно бесконечно обманутой, обведенной вокруг пальца. Бунтарство, которое во мне, присутствует давно, и я уверена, что оно перерастет в нечто большее.
И я хотела спросить. Предположим, что у меня есть возможность уехать, и возможно, что я бы этого хотела. Но я чувствую некую привязанность к этой стране, необъяснимую любовь… скорее, любовь. Но я знаю, что у меня есть возможность уехать. Наверное, у меня даже есть возможность персонально реализоваться. Будь ситуация иной, я бы этого не сделала. Я бы осталась здесь.
Будь вы на моем месте, какой выбор вы бы сделали. Вы уже сказали, что перемены наступят даже не завтра, а послезавтра. Возможно, даже не на моем веку, хотя мне еще мало лет.
Владимир Познер: Я думаю, что на вашем веку, но не гарантирую. Но я отвечать на ваш вопрос не стану. Я не возьму на себя ответственность за ваше решение. Это решение, как говорил Михаил Сергеевич Горбачев, судьбоносное.
Уехать из своей страны, рвать корни сегодня, правда, не так страшно, как было давно. Тогда, когда уезжали, – уезжали точно навсегда. Когда никогда больше не вернуться, никогда больше не увидеться со своими друзьями, а если были родственники, – никогда больше не увидеться с ними. То есть это было прощание. Сегодня это не так. Можно уехать, можно приехать, они могут приехать в гости (пока, по крайней мере, это так и нет оснований, что это будет не так).
Но ваш вопрос абсолютно уместен, и этот вопрос задают мне многие, когда я езжу по стране, к моему огромному удовольствию, в моей аудитории, а мои аудитории очень большие, – очень много людей вашего возраста. Я не понимаю, почему, и я говорю это без кокетства, – потому что я-то не молодежный человек: я не говорю матом, я не говорю, как недавно мне говорили: я хожу на церковь, и я спросил – что вы имеете в виду, когда вы говорите, что вы ходите на церковь? Что-то такое странное. Я очень бережно отношусь к русскому языку, люблю читать, пишу еще от руки, заметьте.
Я отступлю на секунду. Был такой великий советский журналист. Фамилия его была Бовин. Звали его Александр Евгеньевич. Совершенно блестящий человек. Незадолго до его смерти я встретился с ним в одном из коридоров «Известий», и он тогда работал, был перерыв, когда он был послом Советского Союза в Израиле. Вот я его встретил, он шел такой большой, грузный, обросший рыжей щетиной, чем-то похож немножко на мамонта, и я сказал ему: «Здравствуйте, Александр Евгеньевич, как вы поживаете?». И он так молча посмотрел на меня, секунд пять помолчал и сказал: «Я вымираю». И это было точно. Потому что вымирали люди, которые ценили слово, для которых где стоит запятая – имело принципиальное значение. Для которых как человек говорит – имело значение. И это так. Мы-таки вымираем.
Возвращаюсь к тому, о чем мы говорили. Другой молодой человек, который сейчас учится в Англии, сказал: «Вот вы-то все говорите – все прекрасно, вот я был в Москве, еще до выборов, мы вышли на улицу протестовать, мы за Навального. Меня загребли, посадили на сутки, заставили платить штраф 5 тысяч или 15 тысяч», – не помню, но он воротил миллионами, у него родители. – И что, дальше так? Меня опять загребут, дальше меня посадят по-настоящему. Я не готов. Что мне делать?» И я ему сказал: «Знаешь, я еще подумаю».
И я подумал: а что, только это можно делать? Только выйти на улицу? А больше дел никаких нет? Если хочется себя применить на самом деле. Нет дел, которые могут принести вам радость, ощущение того, что вы что-то делаете? Я довольно скромный человек, правда, поверьте, но я вам скажу, что я от того, что я делаю, получаю удовольствие. Не просто, потому что я люблю, но и потому что я понимаю, по крайне мере для меня это так, – что я делаю что-то очень важное.
Вот у меня в программе была такая Нюта Федермессер, которая занимается, можно так сказать, умирающими людьми, стариками. Она делает колоссальную работу. Она реально помогает людям. Реально. И она ими занимается с утра до вечера. Пожалуйста! Есть масса вещей, которые можно делать. Не просто выходить с флагами и протестовать, а просто делать что-то так, чтобы жить было лучше. Это можно. И есть эта возможность. И никто не запретит.
Поэтому нужно очень хорошо подумать. И за вас принять решение я не могу. И не хочу. Могу только вам сказать, что если вы уедете, если вы примете такое решение, возможно, вы будете очень успешной, но куда бы вы не уехали, вы никогда не станете «своим» – вы не будете американкой, вы не будете француженкой, немкой, англичанкой, хотя паспорт у вас, может, и будет, и вас никогда не будут так принимать. Но ничего, с этим можно жить. Потому что дети у вас уже будут такими.
Поэтому надо хорошенько подумать и для себя понять: я, решая этот вопрос, я честно все продумала? Или это, такая, знаете, игра во что-то, я такой революционер, а мне не дают делать революцию. Надо очень хорошо подумать. Но еще раз говорю, что я абсолютно не могу вам ответить.
Видеозапись:
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (24.04.18)
