Сразу после 21-й церемонии ТЭФИ Владимир Познер выступил с открытым письмом в адрес Индустриального комитета, который теперь выдает статуэтки, призвав отказаться от вручения победителям скульптуры Эрнста Неизвестного «Орфей», и от самого названия — ТЭФИ. Александр Мельман из «МК» и Александр Ляпин с радио «Ъ FM» поговорили с Познером о его резком выступлении.
— По-моему то, что вы написали по форме верно, а по существу издевательство, как говорил Ленин. Разве лично вы, при всем уважении, и сама Академия не виноваты в том, что случилось сейчас с ТЭФИ? Вы не помните, сколько раздрая, склок, выступления всех против всех, да и против вас лично тогда было? Как возмущались против системы подсчета голосов, против того, что представители канала голосовали только за своих. И все это закончилось выходом целых телекомпаний из состава учредителей.
— Я абсолютно отвергаю эти претензии. Я настаиваю на том, что то, как работала Академия, было абсолютно демократично. Голосовали все, голосовали так, как они хотели и никогда ничего не было известно заранее. Кто-то, возможно, голосовал по своей профессиональной принадлежности, но этого не избежать никогда, это происходит везде, будь то ЭММИ, «Оскар» или что хотите. При этом каждый голосовал по той номинации, в которой он считал себя экспертом, а по финалистам голосовали все без исключения.
Произошло другое. Почему ушли целые каналы? Ну вы сами это прекрасно знаете — они ушли, потому что перестали побеждать, и больше ничего. Я к этому не имел никакого отношения. Более того, я сам хотел уйти гораздо раньше и говорил об этом. Я не держался за это президентство, только почему-то меня выбирали снова и снова, и так выбирали в течение почти 14 лет. Выбирали, а не назначали. Поэтому я ничего не признаю из того, что вы сказали.
— А разве к вам не предъявлялись претензии за то, что вы, работая на Первом канале, в спорных моментах голосовали именно за представителей этого канала? К тому же, по-моему, академики были недовольны не только потому, что проигрывали, а потому, что систему подсчета голосов считали несправедливой. И ангажированность академиков со своими каналами тоже возникла не сейчас.
— Знаете, у нас абсолютно соблюдалась тайна голоса. И я никогда не говорил никому, как я голосовал.
— Говорили, я помню. И мы с вами не раз это обсуждали…
— Но вспомните, как подсчитывались голоса? Каждый голос — это голос, и всё, никак по-другому не считалось. Просто было больше академиков Первого канала, чем например, Второго, поэтому у Первого канала было больше голосов. А у НТВ еще меньше, так это совсем плохо. Тогда предложили: ну давайте постараемся уровнять количество работников каждого канала в Академии. Хотя это глупо! И это была первая уступка, которая стала губительной. Конечно, не надо было уступать.
А то, что какие-то люди были недовольны… Даже говорили, что только отдельные люди, самые выдающиеся, могут стать академиками. Но я с этим был категорически не согласен. Да, всегда будут недовольные и ничего с этим не поделаешь.
Но торпедирование самого ТЭФИ только потому, что мой канал не восторжествовал — это говорит о том, как данный человек вообще относится к телевидению своей страны. Это циничное недовольство и больше ничего. А вам, телевизионным критикам, всегда надо найти за что надо зацепиться, вместо того, чтобы что-нибудь похвалить. Обязательно надо покусать…
Я мог бы не писать это письмо, я занятой человек. Да и жить мне, может даже, осталось не так уж долго. Но неужели мне нечего делать, как взять написать и это публиковать?! Я это написал, потому что пока еще неравнодушен, потому мне жалко того, что происходит. По крайней мере я попробовал.
— Как вы считаете, есть ли сейчас какие-то пути исправить ситуацию с премией, вернуть прежний дух ТЭФИ?
— Когда я писал это письмо, у меня не было задачи что-либо предлагать, поскольку это могло бы рассматриваться сообществом как желание с моей стороны вновь решать какие-то вопросы в телевизионном пространстве, а мне этого совсем не хочется. Я просто хотел выполнить обещание, которое дал Эрнсту Неизвестному, и добиться того, чтобы индустриальный комитет отказался от ТЭФИ в смысле названия и статуэтки, причем добровольно. Тем более, что формальные основания у Академии есть, и в принципе она может просто вернуть их директивным путем, но мне не хотелось бы, чтобы сложились такие отношения. Что касается возможности что-то изменить — я не сомневаюсь в том, что это возможно, но для этого нужно желание со стороны телевизионного сообщества, со стороны членов Академии, коих больше 500. Несомненно, если есть желание, можно найти способы изменить это положение, но это уже не мой вопрос, я не об этом писал.
— Когда вы тогда общались с Эрнстом Неизвестным и сделали ему это предложение, он долго думал над ним, были ли у него какие-то сомнения?
— Нет. Он, как я помню, очень обрадовался, ему понравилась эта идея; у него были сомнения, о которых я написал, но мы очень быстро договорились. Мы разговаривали 1,5 часа, и он принял решение: ему было приятно, что его работа будет общенациональным призом для лучших телевизионных произведений.
— А идея с Орфеем ему пришла тогда же или это было позже?
— Именно тогда эта идея и пришла: он предложил сделать уменьшенную копию, ведь Орфей — очень большая скульптура, она существует довольно давно, он делал ее еще в Москве до отъезда в Штаты. Он предложил сделать уменьшенную копию этого Орфея в бронзе, это пришло ему в голову, когда мы разговаривали в самый первый раз.
