Владимир Познер пришел насладиться хоккеем, который смотрит ради эстетического наслаждения. Это, конечно, может и удивить, потому что при звуках его имени слово «спорт» в голове как-то не всплывает. Тем не менее Познер — далеко не случайный гость на этом празднике спорта. О чем он и рассказал спецкорам «СЭ» в получасовой беседе в гостиной, незадолго до самого матча.
Со спортом Владимира Владимировича, как оказалось, связывает очень многое. О чем, собственно, и был первый вопрос.
— Я очень люблю спорт, — ответил Познер. — Много им занимался, с самого детства. Мой папа в свое время, в конце 20-х годов, создал во Франции баскетбольный клуб. Так и назывался — Русский баскетбольный клуб. Который, кстати, стал чемпионом Франции, ни много ни мало. Играли в нем только эмигранты из России, а папа был капитаном команды. Мама занималась фехтованием. Сам я много занимался легкой атлетикой, бегал довольно прилично 400 и 800 метров. Играл и продолжаю играть в теннис.
— Регулярно?
— Три раза в неделю, по полтора часа. И одиночку, что в моем возрасте некоторых удивляет.
— А как болельщик — следите за соревнованиями?
— Да, очень внимательно слежу и неплохо знаю. Правда, это в основном касается летних видов спорта. Большим поклонником зимних не являюсь, потому что сам ничего не умею — на коньках не катаюсь, на лыжах тоже. Так жизнь сложилась. Тем не менее люблю конькобежный спорт. Только не шорт-трек, он мне не нравится. Хоккей, естественно, тоже люблю — очень динамичный, красивый вид спорта.
— А какой вид стараетесь не пропускать?
— Во-первых, хороший теннис. Во-вторых — крупные соревнования по легкой атлетике. Особенно длинные дистанции, потому что там по-настоящему видна тактическая борьба. Ну и, конечно, хороший футбол.
— Любимый клуб есть?
— «Барселона».
— Любите испанский футбол?
— Зависит от конкретного матча. Я, например, очень люблю смотреть английскую премьер-лигу. Как они сражаются, как пас отдают! Получаешь колоссальное удовольствие. И вообще, для меня спорт — это в первую очередь удовольствие. Когда я его смотрю, то отвлекаюсь от всего. Хотя, когда твоя команда проигрывает… Я вот, например, очень не люблю «Реал». Не люблю и все! Не нравятся мне эти аристократические команды с суперзвездами. Не люблю всех, кто раздувает свое значение. А «Барселону» вот люблю.
— А в Англии наверняка — «Арсенал».
— Ну не «Челси» же!.. А в СССР я в свое время очень болел за «Торпедо». Был хорошо знаком с Ворониным, еще до того, как он начал пить. Он ведь поначалу был непьющий — его совратили наши ребята из Агентства печати «Новости». Никогда не забуду Стрельцова — уже грузного после отсидки. Но он так видел поле, так умел отдавать пасы не глядя…
— А в хоккее?
— Когда я ребенком жил в Америке, очень любил Мориса Ришара и болел за «Монреаль». Потом это все как-то стало не важно. А вот в 90-е очень болел за «Детройт» с Русской пятеркой. Я уже жил в России, и было очень приятно, что ребята все доказали… А уж если бы играл в НХЛ такой человек, как Харламов… Это ведь был такой хоккеист, что, может быть, рядом только Гретцки — и все. Гений, которого невозможно понять. С конькобежцем Эриком Хайденом тоже, кстати, все было непонятно. Человеческие ноги не могут терпеть такого! Если ты бегаешь на 500 метров, то куда тебе замахиваться еще и на 10 000? А Хайден на Олимпиаде-1980 в Лейк-Плэсиде все дистанции выиграл, пять золотых медалей завоевал. Ну как это возможно?!
— А чем именно вам запомнился Харламов?
— Невероятным темпераментом, непредсказуемостью. Никогда нельзя было угадать, что он будет делать. Еще запомнился тем, что он всегда играл до конца, не сачковал. Ну и, конечно, мастерством. Шайба была просто-таки приклеена к его клюшке. Ну скажите, как это он мог? Невозможно понять! Вот такие люди, которых нельзя понять, меня и привлекают в спорте больше всего.
— Чувствуется, что в спорте вас больше всего привлекают художники.
— Конечно! Лев Яшин опять же. Абсолютный гений. Помню, видел его по телевизору в те годы, когда я был невыездным. Он тогда сыграл в матче, посвященном столетию английского футбола. Можно было плакать от того, что этот человек делает.
— А когда в последний раз испытывали такое же чувство, глядя на спортивное соревнование? Из-за кого могли бы заплакать?
— Конечно же, из-за Федерера. Как он понимает игру и владеет ситуацией… А потом — он абсолютный джентльмен. Никогда не спорит, никогда не швыряет ракетку. Из спортсменов он, по-моему, где-то в тройке величайших. Там же и гольфсмен Тайгер Вудс.
— Как, кстати, вы отнеслись к скандалу Вудса, из-за которого он приостановил спортивную карьеру?
— Это чисто американская вещь. Америка — ханжеская страна. Ты там можешь делать все что угодно, пока не узнают. А узнают — все, конец.
— Можете поделиться какими-нибудь особенно яркими спортивными воспоминаниями из вашей жизни?
— Самое первое — когда великий чемпион мира в тяжелом весе Джо Луис нокаутировал Билли Кона в восьмом раунде. Причем дело было так. Луис достал Кона левым хуком, и тот стал на него валиться. И на первый взгляд (а я был там, в «Мэдисон сквер-гардене») показалось, что Луис встретил его правой. А когда я позже посмотрел замедленную съемку, то выяснилось, что правая рука делала вот так — бам-бам-бам-бам. Как отбойный молоток. Это было что-то невероятное! Я, тогда еще ребенок, совершенно сошел с ума. А еще помню другой великий бокс — когда «Сахарный» Рэй Робинсон проиграл в Бронксе, на жаре. Феноменальной был красоты боксер. Что еще из детских воспоминаний? Я обожал Джесси Оуэнса. В 1936-м я его, конечно, не видел, но видел позже — в 46-м. Тогда он на бейсбольном стадионе победил на стометровке самого быстрого бейсболиста.
— А настоящий кумир был?
— Конечно! Великий бейсболист Джо Димаджио. Более грациозного спортсмена я никогда не видел.
— Он, если не ошибаемся, еще и на Мэрилин Монро женился.
— Да, но это ведь не спортивное достижение. Так вот, много-много лет спустя я написал книжку — «Прощание с иллюзиями». Ее выпустили крупные американские издательства, и меня, как это принято, отправили в турне по стране — заниматься промоушеном. И вот во время остановки в Сан-Франциско мне звонит какая-то женщина и приглашает поужинать. Да что вы, говорю, у меня же расписана каждая минута. Но, мистер Познер, говорит она, там будет Джо Димаджио. Это было все! Пригласил бы президент США — это не имело бы для меня никакого значения. Но Димаджио…
В общем, вечеринка была довольно пафосная, никакого Димаджио я там не увидел и уже начал придумывать, как бы оттуда уйти. И вдруг раскрывается дверь — и входит. Седовласый кумир моего детства. Подходит ко мне, подает руку и говорит: «Я Джо Димаджио». А я отвечаю: «Бэ-бэ-бэ-бэ…» Ну, а потом он достал бейсбольный мяч и написал на нем: «Владимиру Познеру — человеку, которого я всегда хотел встретить». Тут я и понял, что жизнь моя удалась. Этот мячик у меня до сих пор вместо иконы.
— Вы сказали, что любите хоккей. А как вы относитесь к тому, что еще с советских времен хоккей имеет для России гораздо большее значение, чем просто спорт?
— Конечно, это был также и политический инструмент. То же самое сейчас делается со спортом в Китае. Победы рассматриваются как доказательства преимущества определенного политического строя. Я все это понимал — и мне это дико не нравилось. И до сих пор не нравится. Точно так же, как не нравятся все эти подсчеты медалей. Все-таки де Кубертен когда-то довольно четко сказал, что спорт — это соревнование отдельных личностей. Ну а хоккей в Советском Союзе был этаким апофеозом. И еще, наверное, фигурное катание. И шахматы туда же. Вот если мы там побеждаем, то, значит, наш строй точно самый лучший.
— А в сегодняшней России такого не чувствуете?
— На уровне государства, наверное, нет. А вот на уровне людей проскальзывает, как ни странно. Ненавижу, например, вот это: «Подвели страну!» Что это значит?! Или: «Они обязаны выиграть!» Чтобы доказать — что? Я вообще этого не понимаю. Американцы, к сожалению, тоже иногда этим грешат.
— Что думаете, когда видите новые лица российского спорта? Взять хотя бы Овечкина с выбитым зубом. Вам все это нравится?
— Конечно! Ведь, кроме всего прочего, наши спортсмены наконец-то научились разговаривать, что меня особенно радует как журналиста. А то вот был в СССР такой гениальный вратарь Коноваленко. Кроме слова «нормально» и еще ассортимента матерных выражений — ничего.
— А вообще, могли бы сравнить отношение к спорту на Западе и в России?
— В принципе ситуация очень похожа. Великодержавный шовинизм есть и у американцев, и у россиян. Поражения переживаются тяжело, победы вызывают эйфорию.
— «Чудо на льду» , когда на Олимпиаде в 1980-м американские хоккеисты выиграли у сборной СССР, помните?
— Так ведь американцы никому не дадут забыть об этом. Крутят сюжет постоянно. Другое дело — что они, конечно, свиньи, когда берут интервью у Яромира Ягра и все время показывают танки в Праге. Ребята, надо, все-таки, иметь совесть.
— Чувствуется, что вы так и рветесь поправить американцев, когда они говорят что-то о россиянах. И наоборот.
— Бесспорно! А тяжелее всего, когда американцы и россияне играют друг против друга. У меня тогда начинается полнейшая шизофрения. Остается болеть только за спорт… В Пекине, кстати, когда был баскетбольный финал, я болел не за американцев, а за испанцев. Дело в том, что они таки бились — до конца играли превосходно. И вообще, спорт — прекрасная штука. Он вызывает такую радость! И совершенно не нужно добавлять к нему политику и национализм. Куда лучше радоваться тому, что человек умеет делать.
— Вам, кстати, импонирует американская спортивная культура — когда есть свои лиги, свои виды спорта, а на остальной мир по большому счету наплевать?
— Думаю, это не совсем так. Взять хотя бы американские лиги по хоккею и баскетболу. Уровень игры, который там показывают, захватил весь мир. Да и сами североамериканцы давно уже не плюют. Вот, посмотрите, сколько иностранцев в баскетболе и бейсболе. Глобализация постепенно возникает. Единственное — у них пока не проходит футбол. Не их игра.
— Как вы думаете почему?
— Слишком небольшой счет. Ну что это такое — играют полтора часа, а счет 1:0?! Это же неинтересно. Вот такая — типично американская — реакция. Я как-то спрашивал моего друга Фила Донахью о том, как он в таком случае относится к хоккейному счету 1:0. Фил сказал, что, во-первых, хоккей в любом случае гораздо быстрее, а во-вторых — там все куда более напряженно.
— Вам приходилось работать на Олимпиадах?
— Я работал на иновещании, готовил передачи на Америку. А кто еще должен был комментировать на английском? Никто. В американской редакции спорт никто вообще не понимал. Я и комментировал, прямо на стадионе. И получил колоссальное удовольствие. Когда Мирус Ифтер из Эфиопии выиграл бег на 10 000 метров — это было нечто! Человек вот такого роста, да еще по виду — 150-летний бежит себе, бежит, а потом — вдруг ноги становятся телескопическими и он просто убегает ото всех! Я сошел с ума. Орал так, что никогда не забуду.
— А не мечтали попробовать и эту профессию?
— Я, видите ли, не могу. Потому что мне скажут, что я и швец, и жнец, и на дуде игрец. Я же все-таки серьезный политический журналист… А я бы с удовольствием спорт комментировал. Вот, знаете, в Америке обычно матчи комментируют двое: один — специалист, а другой дает оживляж. Вот это для меня, тут я бы — ух!..
— А чем бы вы отличались от других комментаторов?
— Мне кажется, многие из них очень предвзяты. До такой степени, что их уже сам спорт не радует — только результат интересен. А ты посмотри, что человек делает-то, а! Восхитись им! Но нет…
— В таком случае какой вид спорта вы бы прокомментировали?
— Да много чего. Бокс, бег, теннис. Футбол с баскетболом.
— Вам нравится на зимней Олимпиаде?
— Конечно, ведь я всегда получаю удовольствие от Олимпиад. Хотя, вот скажем, керлинг… Это, конечно, очень смешная штука.