Не следует забывать, воздавая должное отцам американской демократии, что созданное ими государство возросло на двух преступлениях: первое, это геноцид индейцев, ныне называемых политкорректно «туземными американцами», второе — рабство черных, они же — афроамериканцы.
Что до индейцев, то я не припомню, чтобы какой-либо из президентов США когда-либо признал факт геноцида и возложил бы вину за это на белую Америку; не приходилось мне встречать школьные учебники, в которых именно так оценивалось то, что произошло с индейцами. Конечно, такое признание мало что изменит, индейцы уничтожены, и то небольшое количество, которое еще существует, не имеет ни малейших шансов вновь обрести свои земли, восстановить свою культуру, языки и тому подобное. Но такое признание что-то сказало бы о моральном и этическом климате первой современной демократии мира.
О черных разговор особый.
Да, в результате Гражданской войны 1861–1865 гг. они были освобождены от рабства. Но получили ли они равный с белыми статус? Вопрос риторический. Я иногда спрашивал белых американцев: «Как вы думаете, какой была бы Америка без черных?»?
Пожимают плечами. Не отвечают. Я подсказываю: «Без черных не было бы джаза, блюзов, спиричуэлс, чечетки, рок-н-ролла, рэпа; на Олимпийских играх США были бы средней спортивной страной — не входили бы, скорее всего, в первую пятерку; не было бы никаких Джесси Оуэнсов и Джо Луисов, никаких Мухаммедов Али и Тайгер Вудзов, никакого Майкла Джорждана и Майкла Джексона, никаких Луи Армстронгов и Эллы Фицджеральд. Словом, была бы другая Америка…» Но эту тему не любят. И не только белые.
Во время съемок фильма «Одноэтажная Америка» мы посетили церковь Бога во Христе, которая расположена совсем рядом с Вашингтоном в штате Мэриленд. Здесь живут люди обеспеченные. Сегодня — воскресенье, перед церковью, на парковке, несколько десятков машин — чистых, сверкающих, дорогих. В самой церкви — несколько сот человек, кажется, ни одного белого лица. Пастор Уилли Хант, человек громадных размеров, вопиет:
— И я говорю вам: становится все лучше и лучше. И я говорю вам, что в запасе у Господа есть еще великие деяния для всех нас. Слушайте, люди! Я скажу вам, что еще и половины из них не свершилось!
Говорит здорово, настоящий оратор, паства подпевает, поддакивает, закатывает глаза, плачет. А мне хочется спросить: что стало лучше? По сравнению с чем? Мол, было очень плохо, а теперь, хоть и не стало хорошо, но стало лучше? Мол, терпите и Господь наградит вас?
Пастор пригласил всю нашу съемочную группу к себе домой. Место — отличное. Красивые дома-особняки, ухоженные газоны, цветы, чисто и порядок. Только почти нет белых. Почему? Как только сюда въехала первая чернокожая семья, белые стали выезжать. Потому, что появление чернокожих сразу снизило стоимость недвижимости.
Пастор Хант рассказывает:
— Знаете, я служил в армии, в ВВС. Это было в 1976 году. Там был один парень из Монтаны, Майкл Джохович. Я долго не мог понять, почему Майкл все время так странно смотрит на меня. Как-то мы оба оказались в душевой, и вот он подошел ко мне и стал обходить меня сзади. Я ему: какого черта? Что ты там делаешь?! А он сказал, что ищет, нет ли у меня хвоста!
Сказал и прямо покатился от смеха. Потом продолжал:
— Я не шучу! Он сказал, что никогда в жизни не видел черных! Я не мог в это поверить! И это было в Америке в 1976 году! Так что, сами понимаете…
В доме у пастора собрались члены его семьи. Разговор у нас был очень интересный, но я приведу лишь небольшую его часть. Я спросил пастора о том, правильно ли с его точки зрения то, что в школьных учебниках почти ничего не пишут о рабстве, о неравноправии, о борьбе чернокожих американцев за гражданские права. Вот его ответ:
— Зачем постоянно ворошить прошлые обиды? Зачем строить свою повседневную жизнь на основе того, чего уже давно нет? Мы не можем изменить прошлое. Все, что мы можем сделать, — это вынести из него хоть какие-то уроки и двигаться дальше… Ведь если ты едешь по шоссе и постоянно смотришь назад, туда, откуда ты уехал, то ты обязательно с кем-нибудь столкнешься. Возможно, это странное сравнение, но иногда нужно смотреть на вещи именно так.
Допустим. О прошлом — ни-ни. А о настоящем? Нас принимает в своем офисе журналист престижной газеты «Вашингтон Пост» Кевин Мерида. Он говорит:
— Лично я не знаю ни одного черного моего возраста, то есть сорока девяти лет, кого бы не остановила полиция.
— А вас когда-нибудь останавливала полиция?
— Меня останавливала полиция… Я имею в виду, безо всякой причины, а не из-за того, что я превысил скорость. И такое случалось много раз. Вы можете сказать, что это случайность. Но я так не считаю. Думаю, что это из-за того, что у меня черный цвет кожи. Я знаю, что расизм изменился, но тот, кто утверждает, что его нет, просто слепой.
Возвращаясь к разговору, который состоялся в доме пастора Ханта: я сказал, что сегодня черный в Америке в среднем получает две трети средней зарплаты белого, что продолжительность его жизни значительно короче, что детская смертность значительно выше, что при том, что черные составляют около десяти процентов населения США, они же составляют около восьмидесяти процентов тюремного населения — и это примерно через полтора века после освобождения от рабства. На что одна из женщин сказала:
— Многие из черных мужчин чувствуют, что они просто не могут преуспеть, что существует потолок, выше которого подняться невозможно… Конечно, есть исключения. Кто-то становится директором или вице-президентом какой-нибудь компании, но все остальные… И черные женщины должны работать в три раза больше, чтобы проявить себя. И так везде.
Когда я уже в машине сказал, что Америка по-прежнему разделена на две части, одна — для белых, одна — для черных, что это по-прежнему расистская страна, Брайан обиделся:
— Когда вы это говорите, меня слегка передергивает. Что вы имеете в виду под словами «расистская страна»?
— Под этим я имею в виду, что в этой стране черные подвергаются дискриминации, их считают хуже белых, с ними обращаются не как с равными. Как мы знаем, с ними хуже обращаются в судах — и это касается всех чернокожих, в том числе вполне образованных. С ними хуже обращаются на работе, им меньше платят. Так что я бы сказал, что это и есть расизм. И в этом смысле это расистская страна.
Хотел бы еще заметить, что по ходу нашего путешествия мы всем задавали вопрос: что вас больше всего беспокоит в Америке, но ни разу в ответ не услышали — «расизм».
Купить книги Владимира Познера
