— Мне хотелось бы прояснить – вы говорите, что быть журналистом требует борьбы, но многие встречи – не борьба, так же как и ваши передачи еженедельные. Одна из последних программ была с Сагалаевым, который известен своей деятельностью еще в Советском Союзе. И еще перед этим была встреча с Нани Брегвадзе. Мне кажется, Эдуард Салгалаев был очень честен с вами, на удивление. Так же, как и Нани Брегвадзе.
— Нани Брегвадзе довольно крупная фигура для многих, она всегда очень откровенна и очень искренне говорит, и когда я ее спросил, как она относится к Путину, – помните, она помолчала и потом сказала, что она не хотела бы на эту тему говорить. Это было трогательно. А что касается Эдуарда Михайловича, которого я знаю 150 лет и все равно не близко, то конечно, он был на удивление искренним и по отношению к себе довольно жестким. И конечно, здесь не было никакой борьбы. Это не обязательно. И вообще – у меня нет такого желания. Единственно, когда я точно знал, что есть желание именно «убить» меня, – это когда у меня была мадам Яровая, но это все-таки особая статья.
— В силу своей работы и профессии я и моя жена много путешествуем, бываем в разных уголках мира, и каждый раз в голову приходит один и тот же вопрос, который я сегодня и попытаюсь озвучить.
Бывая в разных странах, замечаешь не только то, как люди хорошо живут, насколько налажена жизнь простых людей, которые всю жизнь отработали и пользуются социальными благами, имеют возможность позволить себе то или иное, о чем не может быть и речи в нашей стране. В общем, я никак не могу решить это простое уравнение, но труднее всего отвечать на простые вопросы и делать простые вещи. Уравнение заключается в следующем: почему лично вы, очень востребованный человек, который найдет себе применение и не будет скучать, будучи гражданином трех стран, – почему вы для жизни выбрали все-таки Россию?
— Можно ответить очень просто и коротко, но тогда будет не очень понятно. Во-первых, я не выбрал. Не я выбирал. Выбирал мой отец, который родился в Санкт-Петербурге, эмигрировал с родителями, когда ему было 14 лет, в 1922 году, который рос потом уже в Берлине и в Париже, который прошел через экономический крах 1929 года и, как многие эмигранты, жил очень тяжело и очень бедно. Который помнил романтику революции, матросов, пение Интернационала, победу над Юденичем под Питером. И когда крах 1929 года произошел на Западе, Советский Союз объявил о первой пятилетке в 29-м году – контраст, да? Он не брал никакого другого гражданства, у него не было гражданства вообще, он мечтал вернуться в Советский Союз и верил, что это новое общество с этой его замечательной мечтой о свободе и равенстве. Где нет бедных и богатых – и так далее, весь этот набор. Конечно, он не верил в существование никакого ГУЛАГа, как и многие. Конечно, он боготворил Сталина, как очень многие.
Не буду долго рассказывать, но в конце концов он привез нас (маму, меня, моего младшего брата) в Советский Союз, причем меня – вполне просоветского, воспитанного таким образом, и я долгое время защищал эту советскую систему, эту идею, которая сама по себе прекрасна, другое дело, что она неосуществима, но идея замечательная. Я женился, родился ребенок, к тому же меня не выпускали, я был невыездным 34 года. И так случилось, что моя профессиональная карьера – она здесь произошла, не где-нибудь еще. Да, потом я уехал работать в Соединенные Штаты и все было неплохо, но потом все равно вернулся. И я вам скажу так, мое убеждение такое: тем, кем я стал здесь, – я бы не стал нигде больше этим человеком.
Как-то так случилось – я прошу извинить меня за нескромность – я скажу так, как я думаю и как на самом деле есть: я стал чрезвычайно известным, уважаемым журналистом, существование которого имеет значение для многих людей. И я точно знаю, что этого не было бы ни во Франции, ни в Америке. Там удобнее жить? – ну да, удобнее, но ведь у каждого свои представления о том, что он хочет. Я хочу просто удобно жить? Ну, тогда, наверное, неправильная страна. Но у меня совершенно другие устремления. Я не живу плохо (чтобы не было сомнений), но возможно, я бы жил лучше. А что значит лучше? Более устроенно – да. Более защищенно – скорее всего, да. А чувство того, а для чего ты вообще живешь? Какой смысл в твоей жизни? Смысл моей жизни прежде всего в моей работе. И такой работы у меня не будет нигде. Тем более сейчас, когда мне все-таки чуть-чуть много лет… Кому я нужен?
Поэтому мне кажется, что ответ на ваш вопрос довольно очевиден. Все дело в вопросе – а что вы хотите от жизни? – Чтобы все было аккуратненько, как в Швейцарии, чтобы чистенькие улицы, чтобы полицейские были вежливые… Когда я выступаю где-то, например, не так давно в Доме музыки, – чтобы люди висели с потолка и чтобы в основном это была молодежь, что совсем удивительно, учитывая мой возраст – это и есть для меня ответ – зачем я.
Видеозапись:
https://www.youtube.com/watch?v=2K4cj2efyg4
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (20.12.16)
