— У вас были разные собеседники: не очень умные и очень умные, а были ли настолько умные, с которыми не только разговаривать, – был ли кто-нибудь, кто смог ваше мнение как-то пошатнуть или изменить, или даже радикально изменить?
— Радикально – вряд ли. Но были люди, которые меня удивили, например Кобзон. Мы с ним очень разные, как вы понимаете, и придерживаемся разных взглядов. Но его поведение в программе, то, как он отстаивал свою точку зрения, то, как он аргументировал, его убежденность и то, что он не играл в какую-то игру, а действительно высказывал свое «нутро», безусловно, на меня произвело впечатление. Я стал его больше уважать после этого. У нас очень многие просто играют какие-то спектакли. Он – нет, он действительно верит и это высказывает. А то, что он смелый человек, мы знаем и так. Так что такие вещи бывают.
Бывает и наоборот, тот же Шнур. Я был уверен, ведь он же вроде бы такой – кумир, и я думал, что он как скажет… А он оказался никакой. На вопросы не отвечал, крутил, вертел – совершенно неожиданно для меня, то есть опять-таки меня удивил, но в другую сторону. Но так, чтобы кто-то… были люди, которые меня очень тронули – тем, как они ответили. Например, когда у меня был посол Соединенных Штатов Джон Байерли, который прекрасно говорит по-русски, и я ему задал последний вопрос: «Что вы скажете своему Создателю, когда окажетесь перед ним?». И вдруг я увидел, что у него губы задрожали и слеза появилась в глазах, и он сказал: «Я спрошу – можно, я увижу своих родителей?». Это было настолько трогательно, искренне, что я этого никогда не забуду. Так что часто бывает что-то, но по-разному.
Сказать, что было много дураков, – вы знаете, нет. Были, конечно, не слишком умные, но в основном все-таки нет. И даже эти люди, которых я лично не люблю, скажем так, но все равно – они же неглупые. Это ошибка – так считать. И те, которые добираются до этих верхов, не глупые. Как правило, глупые люди туда не добираются.
— Я учусь в Московском институте радиовещания, и на прошлой неделе вы давали нам мастер-класс. В самом начале вашего выступления вы сказали, что СМИ и журналистика – это четвертая власть. Но ее, к сожалению, сейчас нет. Причем не только в России, но и вообще – в общем и целом. Есть ли шанс, что четвертая власть вернется, и что нужно сделать для того, чтобы она вернулась?
— Во-первых, я тогда не давал никакого мастер-класса, а просто отвечал на вопросы. И во-вторых, сами эти органы должны быть независимы от других корпораций. А мы видим, что постепенно телевизионные компании покупаются более крупными корпорациями, и они становятся частью этих организаций, и уже тогда они, собственно, не являются средствами массовой информации: они превращаются в средство заработка, получения прибыли и выполнения определенных политических заданий. Это общий тренд, это не только у нас. У нас основные средства массовой информации, наиболее влиятельные, просто принадлежат государству напрямую и неопосредованно, или же это незначительные и не очень влиятельные СМИ, которые не представляют собой, скажем так, никакой опасности, и их не трогают.
В Соединенных Штатах нет государственных СМИ, если говорить об Америке, но эти когда-то независимые крупнейшие телевизионные компании, как «Эн-би-си», «Си-би-эс», «Эй-би-си» – их просто поглотили более крупные компании, и на этом, собственно говоря, их самостоятельность кончилась.
Как сделать, чтобы это все переиграть, – я не знаю. Поэтому я не очень оптимистичен в том смысле, чтобы эта четвертая власть вернулась. Роль ее велика, потому что на самом деле никакой у нее власти нет, кроме одной: это доводить до сведения всех, то есть доводить до сведения общества и до сведения власти то, что не в порядке. И таким образом влиять на общественный климат. Эта огромной важности роль, но я не вижу, как это может быть достигнуто.
То есть в стране должны приниматься, во-первых, законы: А) что власть не имеет право владеть никаким средством массовой информации – ни региональным, ни федеральным – никаким; и Б) что средство массовой информации не может входить в бизнес-интересы других компаний, то есть они должны быть независимы. То есть они, конечно, тоже бизнес, потому что они живут за счет рекламы, но это другое. Я не очень верю, что такие законы будут приняты, и поэтому отношусь к ситуации довольно пессимистически.
Я, кстати, поэтому и говорю людям – ну зачем вам идти в журналистику? Эта на сомом деле сегодня тяжелая профессия – быть журналистом. Быть пропагандистом – это другое дело: выполнять задания, говорить то, что от вас требуется, это не фокус. А быть журналистом вообще непросто. А сегодня особенно. Это надо иметь очень большое желание.
Видеозапись:
https://www.youtube.com/watch?v=yy8zm9dFRYg
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (20.12.16)