Владимир Познер: «Я абсолютно уверен, что не будет ничего после смерти»

— Хоть я знаю, что вы не верите в бога, но все же я хотела бы спросить – неужели вам неинтересно, что будет с вашей личностью после смерти?

Владимир Познер: Интересно ли мне, что будет с моей личностью после моей смерти. Первое, что я хочу сказать, что после моей смерти никакой личности моей не будет. Понимаете, я умру, меня сожгут – у меня в завещании написано, что я прошу меня кремировать, и потом я прошу мой пепел развеять. Я не хочу никаких могильных плит – этого мне не надо. Я знаю, где я хочу, чтобы это сделали, мне могут сказать – ну тебе не все ли равно, где? Строго говоря, как атеисту – да, все равно, какое это имеет значение. Но поскольку я все-таки сентиментальный человек, то, хоть я и атеист, я хотел бы, чтоб меня развеяли над Парижем, где я родился. И все.

Понимаете, я абсолютно уверен, что не будет ничего потом, после смерти. У меня нет никаких оснований считать, что я ошибаюсь. Никаких данных о том, что будет, у нас с вами нет. Другое дело – я бы не хотел отнять у вас надежду. И если вы думаете, полагаете, надеетесь, что что-то еще будет, – то дай вам бог!

— Это вторая наша встреча, и наконец я попала на вашу территорию. А в первый раз я попала на круглый стол в библиотеке иностранной литературы. Это было в апреле месяце. Вопрос такой. Ответ был бы интересным не только мне, но и нашему журналу, поскольку вы для нас как легенда. Полагаете ли вы, что на сегодняшний день наш интеллектуальный продукт человека есть земной интеллектуальный багаж, или ценность. Или все-таки мы немного берем информационное пространство и интеллект откуда-то еще, с какого-то простора. Пересекаемся ли мы интеллектуально с какими-то галактическими, или космическими открытиями. Потому что когда ученые делают некоторые открытия, то все-таки есть вероятность, что это не земные наши открытия. И еще: если бы вам дали такую возможность – говорить от имени континента либо от имени всех континентов, – что бы вы передали человечеству, что, вообще, в вашей власти вы могли бы сделать?

Владимир Познер: Во-первых, я очень прошу вас – мне дико и неловко слышать, когда говорят такие слова, как легенда. Легенда – это то, что давно умерло и стало легендой. Легенды Древней Греции, например. А я еще жив, и очень прошу вас… известный, любимый, ненавидимый – разные слова, но только не это.

Теперь о вопросе. Это не такой смешной вопрос, потому что на самом деле бывает такое прозрение, как, скажем, у Менделеева, который вдруг увидел эту таблицу. Ну как это происходит? Мозг – это вообще непонятно, как это работает. Вы видели мою программу, которую я делал с Черниговской. Я не верю, что Галактика… да нет, это вот здесь, в голове. Эта штука, совершенно непонятная. Которая нами управляет, как она считает, а не мы ею. То, что я говорю, уже мозг знает якобы. А гениальность? Когда мне было лет семь, я спросил у своего папы: «А что такое гений?» Он говорит: «Тебе сколько лет?» – как будто папа не знает, сколько мне лет. И вот он рассказал: так вот, был мальчик, ему было шесть лет, фамилия его была Гаусс. Такой был математик, жил в Германии, и с шести лет он пошел в школу. А в классе было человек сорок. Учителю очень скучно – учить детей считать – умножать, делить и так далее. Тем более что учителю попалась хорошая книжка, он хотел почитать. И он думал – как же мне их занять? И он сказал: значит, так, дети – я хочу, чтобы вы сложили все цифры от единицы до ста: один, два, три, четыре, пять и так далее. Думайте. Он полагал, что это их займет на час. И сел читать. Но буквально через две минуты он видит, что один мальчик тянет руку (это был Гаусс). – Что, тебе в туалет? – Нет, у меня есть ответ. – Как это? Какой у тебя ответ? – Пять тысяч пятьдесят.

Учитель и сам не знал ответ, просто хотел их занять. Говорит – а как это у тебя получилось? Тот: господин учитель, это очень просто: представьте все цифры от единицы до ста – не столбиком, а в ряд. Представили? Видите две крайние цифры – один и сто. И сложите – сколько будет? – Сто один. Следующие две: два и 99, сколько будет? – Сто один. – Три и 98. Сколько будет? – Сто один. И мы доходим до 50 и 51– опять 101. Значит, 50 раз по 101, это пять тысяч пятьдесят. Учитель думает – что мне делать с гением? А что такое гений – он видит не так. Он видит по-другому. Угол зрения другой. Это и есть то, что необъяснимо, – гениальность. Во всяком случае в науке.

И следующий вопрос. Не дай мне бог, чтобы я должен был обратиться ко всем континентам. Я всего лишь журналист, говорю об этом без всякой ложной скромности. Что я могу сказать? Я не философ… И вообще я не большой мастак по обращениям.