— Вы как-то давали интервью, и сказали, что вокруг на встречах много молодых. У меня вопрос: почему вами интересуются в России столько молодых людей? Что это, что вы думаете по этому поводу?
— Ну, я не думаю, что только молодые.
— Месяца два назад приезжали сюда из Тверской области и вы тогда говорили, что поражаетесь тому, что столько молодежи. Я приехал из Краснодарского края, 1200 километров, и я бы хотел попросить вас разрешения обнять вас. (Все смеются.)
— Давайте мы это сделаем потом, я не против совершенно. Я хочу вам ответить.
Понимаете, ну смотрите, я без кокетства, поверьте мне. Я в общем знаю себе цену. То есть я знаю, что я образованный человек, знающий, довольно умный человек. Приличный человек. Не вру, стараюсь думать о других – все это я знаю. Но я не понимаю, вот я говорил насчет встречи с Элтоном Джоном. Антон Красовский сказал – вы знаете, сколько людей посмотрели ваше выступление на «Дожде» по поводу СПИДа? Четыре миллиона! Никто даже близко не подходил к этому. Четыре миллиона! Я говорю – я же ничего такого не сказал. Ну, говорит, вот так – сказал, не сказал. Там был и Чубайс, и много кто еще, но меня – четыре миллиона за неделю. Это очень много, согласитесь.
Я выступаю публично, и действительно, в зале, где 1000 человек, 1200 человек, огромное количество молодежи. Я счастлив! Я стараюсь понять, почему? Я же совсем не молодой человек. У меня нет того языка, я не люблю той музыки, которую молодежь любит – точно не люблю. Группы эти какие-то странные, которые меня совсем, ну никак не интересуют. Вот это вот вечно сидеть в телефоне – нет. «Зачекиниться» – нет. Селфи – ну только по просьбе трудящихся – то есть совсем не то. Ну почему, что, что они видят? Мне это по-настоящему любопытно. Понимаете, я ужасно счастлив, это огромная радость, что приходит будущее. И мне на самом деле это интересно.
Я перенесу в совсем другую сторону. Я не знаю, видели ли вы, некоторое время тому назад на Первом канале, конечно, поздно показали фильм, который сделал один молодой американец. Называется «Красная армия». Ну конечно вы не смотрите такие вещи… Это фильм о наших хоккеистах того времени, и главным героем является Фетисов. Ну, там много чего, но там в какой-то момент говорят о той команде «Детройт Ред Уингз», где была наша пятерка, подряд они выигрывали Кубок Стэнли, а тренером был такой Скотти Боумен – очень известный канадский тренер, который сказал, что показывать, как они играют… ну, это вообще, если кто любит спорт – это балет на льду! Причем они друг друга знают точно – где кто будет, как и так далее. Красота! И он говорит им – ребята, я не знаю, как вы играете, но ничего не надо менять. Так что может быть вот это – я буду делать то, что я делаю. Как получается – так получается.
— У меня вопрос о национальностях, считаете ли вы, что национальность накладывает отпечаток на человека? Чувствуете ли вы себя евреем?
— Я должен начать с того, что я не считаю, что еврей – это национальность. В отличие от того, что было в советское время, и в частности при Сталине. Я понимаю, что такое израильтянин. А вообще что такое национальность – во всем мире, ну не во всем, в том, который я хорошо знаю, этого нет. Есть – гражданство. Я американец – у меня американский паспорт. Этническое происхождение в этом смысле вторично, третично и так далее.
Есть ли национальные черты? Конечно же есть. У англичан, у шведов, у русских. Конечно есть. Их очень трудно описать. Потому что как только вы скажете – вот чувство юмора, у англичан. А у других – что, его нет? Вот грузины, знаете, очень гостеприимны. А другие – нет? То есть очень трудно вычленить. Есть какие-то вещи, ну, например, свойство переходить от восторга к депрессии – я считаю, что это русская черта. Но она же и у ирландцев. У ирландцев точно. Я думаю, что русские и ирландцы в этом смысле похожи. Любят выпить – и те и другие. Напиться – и те и другие. Подраться – и те и другие. Имеют колоссальный литературный дар. Ведь лучшую английскую литературу написали ирландцы. Ну да, видимо да. Есть, но это очень трудно определить.
В то же время – есть ли понятие «русский человек»? Конечно, есть. Есть ли понятие «француз»? Конечно, есть. А вот что такое «еврей» – понять уже трудно. Потому что еврей, который родился и вырос в Израиле, это совсем не тот еврей, который родился и вырос в России. Или еще где-то. Это другое. Он себя ведет по-другому, у него характер другой, он вояка – в отличие от тех, понимаете? Тут надо быть очень осторожными. Но возвращаясь к вопросу – да, конечно принадлежность к какому-то этносу накладывает определенные черты.
Что касается меня, ведь я же дворняжка. Я не чистопородный, я смесь. Папа мой – Познер, это еврейская фамилия, это еврей из города Познани в Польше. Очень часто еврейские фамилии связаны с местом. Но мой папа говорил, что он не еврей, что он русский интеллигент. Он был абсолютный атеист, и он – да, русский интеллигент. Мой папа, вернее его семья дружила с семьей Корнея Чуковского. Абсолютно русская среда – Ахматова и прочие. Но в то же время он же все-таки еврей. Фамилия Познер – никуда не денешься. А как это сказывалось на нем? Не знаю. Но во мне это есть, и нормально. А мама – француженка, и во мне это тоже есть. А вырос я в Америке, и тоже это есть. Понимаете, так что это сложная штука. Ответ «да», а потом множество добавлений.
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (31.05.16)