— Я хотела сказать по поводу правозащитного движения в нашей стране, насколько оно сегодня актуально и возможно ли в ближайшее время?
И еще вопрос. Сегодня по радио «Комсомольская правда» интервьюировали нашего министра иностранных дел. Вокруг нашего президента очень много разных людей. Был и такой человек как Евгений Примаков, к которому прислушивались, советовались и так далее. И вот наш министр иностранных дел – насколько он влияет на нашу политику?
— Вы знаете, когда я работал у Самуила Яковлевича Маршака, мы как-то вспоминали такого писателя Леонова. И Самуил Яковлевич мне сказал: «Знаете, Владимир Владимирович, в молодости это был лев. А сейчас это шкура ото льва». То есть он еще вроде лев, но только внешне. Вот к Лаврову у меня такое отношение. Он очень представительный, очень хорошо говорит, у него поставленный голос, но я очень сомневаюсь, что он вообще оказывает какое-либо влияние на Владимира Владимировича. Лично мне кажется, что не он. Есть совсем другие люди, которые там оказывают влияние.
Он ко мне в программу не приходит – ну и понятно, почему. Я бы на его месте тоже ко мне не пришел. Это что касается его.
Теперь – правозащитное движение. В позапрошлой программе я говорил о праздниках государственных, которые у нас есть, довольно странные – вот это 4 ноября, это никто не понимает, что это такое – это вместо 7-го. И я предложил, чтобы государственным праздником был, например, день отмены крепостного права. Что для России это, между прочим, немаловажная дата. Вот это был бы праздник. И потом я еще напомнил – вот 12 мая 40 лет тому назад официально была создана Хельсинская группа – во главе тогда не с Алексеевой, а с Орловым. И эти люди – это поразительные совершенно люди, потому что это было другое время. И они были готовы на тюрьму, на лагеря, что, собственно говоря, многие получили, ради того, чтобы вы могли сегодня говорить то, что вы хотите, читать, что вы хотите, смотреть то кино, которое вы хотите, ехать куда хотите, если есть деньги – это они все сделали. Это они. За что некоторые из них даже умерли в тюрьме. Ну конечно в интернете мне потом говорили – нет, это агенты американцев! Ну понятно, да?
А у нас вообще к правам человека относятся в массе более чем спокойно. Я всегда говорю, что пока ты чего-то не имел, как ты к этому можешь относиться? Я даже привожу такой несколько неприличный пример – что как ты можешь желать туалетную бумагу, если всегда пользовался газетой? Ну ты же не знаешь разницу! Но как только ты поймешь – то сразу будешь говорить, нет, не хочу газету.
Это, конечно, такое не совсем приличное сравнение. Но если не было никогда прав человека, если не понимают, что это такое – так какое правозащитное движение, о чем мы говорим?
Понимаете, когда опросы идут: какие вопросы вы считаете наиболее важными. Люди говорят – экономика, цены – понятно, да. А вот свобода печати – 26-е место. Двадцать шестое! Ну вот вам и ответ. Нужно ли у нас правозащитное движение – вопрос не в том, нужно или нет, оно есть, и есть люди эти. Все равно они есть, и, конечно, им проще, чем тем – все-таки их не сажают. Но отклик пока не очень большой. Не очень. Потому что вот пока не пощупали, что это. Хотя больше отклик, чем тогда.
Это вещь, которая накапливается. Но есть правозащитные движения и когда даже мы криво улыбаемся, говоря о советнике президента по правам человека, мы напрасно это делаем. Там, знаете, капля камень точит. Это долгий, тяжелый процесс. Во многих странах – 200 лет, 300 лет. У нас это будет много быстрее, потому что время другое. Ну, пока еще так. Надо набраться терпения.
— Владимир Владимирович, то есть вы считаете, что правозащитное движение не задушат? Вот Болотное дело.
— Уж если тогда не задушили, при Брежневе. Ну Болотное дело, да. То, что сопротивление, то, что могут быть неприятности – это безусловно. Но Болотного дела испугались, как я не знаю что. Из-за Оранжевой революции. Потом многие считают, что это на самом деле американцы платили. Верят, что на самом деле. И кстати говоря, не исключено, что в определенной степени – а почему бы нет? А что, разве на Украине их не было? Они сами говорят – 5 миллиардов потратили.
Понимаете, как вам сказать. Нельзя быть черно-белым. Жизнь – не такая. Мы поддерживаем вот такое движение? Поддерживаем, лично я – поддерживаю. Но отдаем ли мы себе отчет, что есть другие, которые смотрят на это с другой стороны – а мы этим воспользуемся, чтобы… То есть это не все одинаковое.
И конечно там испугались по-настоящему, что сейчас двинутся на Кремль. А испугались – понимаете, мы не прощаем тех, кто нас пугает.
Кстати говоря, отношение к нам Соединенных Штатов. Когда у нас рухнул, так сказать, Советский Союз – вы думаете, они нас, что ли, не боялись? Да катастрофически боялись! И вот наконец-то все. И конечно мысль была такая: ну ладно, 40 лет вы нас пугали? Ну мы покажем теперь! Вместо того чтобы по-умному, как Маршалл бы это сделал, создать реальный план Маршалла и стимулировать развитие демократии в России – было принято совсем другое решение. Сидите и молчите. Проиграли холодную войну – ну и хватит. И мы будем решать вопросы – вы тут ни при чем. Вот то, что мы получили.
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (31.05.16)
