— Продолжение того же вопроса: а если человек, который приглашен в вашу передачу, вам лично – неприятен? Как вы сдерживаете эти эмоции?
— Ну как, это часть профессии. Очень часто бывает, что неприятен. Но в основном политические деятели – неприятны. Ну а как? Это часть работы.
Иногда, может быть, и видно, что мне не очень нравится человек, но я всячески стараюсь… Улыбаюсь и так далее. Я очень стараюсь сдерживаться, а иначе как брать интервью? Это невозможно.
Больше всего раздражает, когда гость уходит от вопросов. Даже не глупые ответы. Ну, глупые ответы – это глупые ответы. Все услышали, все поняли – ну и хорошо. А вот когда уходят – вот тут я начинаю, наверное, злиться.
— Вы затронули очень интересную тему – напряженности, которая сейчас возникает. Я просто помню, и многие здесь сидят, кто в Советском Союзе вырос, помним разрядку. Какие ощущения сейчас? Ведь это все звенья одной цепи? Допинговый скандал, Украина. Чем все это закончится? Понятно, что вы не Нострадамус, но какие личные ощущения?
— Я не могу сказать. Я считаю, что мы живем в такое время, когда совершенно не ясно, куда все пойдет. Просто не ясно. Это может пойти в одну сторону – а может пойти в противоположную. Если это будет продолжаться так, как сейчас, то я не вижу другого исхода, кроме конфликта. Реального, физического конфликта.
Как это ни странно, но еще двадцать лет тому назад опасность ядерной войны реально влияла на внешнюю политику. Реально. И вот то, что в Америке называлось «гарантированное взаимное уничтожение», это было главное, что все-таки сдерживало. Понимали, что если что-то начнется, то кончится плохо для всех. Такое впечатление сегодня, что это забыли. Что не так уж и страшно – ну и подумаешь!
Кроме того, еще такое ощущение, что разбежались и не могут остановиться. Тормозов-то нет. Увлеклись – ату, ату его!
Вот совсем недавно вышел очередной номер самого уважаемого в Америке толстого журнала по международным делам, называется «Foreign Affairs». Это не гламурный, похож на наш литературный журнал типа «Нового мира». Вышел с обложкой, цветной. На цветной обложке – медведь крупно, с пастью. И кроме того, графин водки. И рюмки, которые валяются. К этому придается в виде рекламы небольшой кусочек видео, где вот эти падающие рюмки и водка наливается, проливается, и потом появляется этот медведь. И голос говорит: «Медведь ранен. Но он еще опасен». Это в серьезном аналитическом журнале! Представляете, нет?
https://www.youtube.com/watch?v=Sjvy-L7AWNA
Вот. Значит, если это направление возьмет верх – то я не вижу, чем все может закончиться, кроме катастрофы.
Другое дело, что все-таки есть разные люди на свете, которые тоже это понимают. И поэтому вполне возможно, что в какой-то момент довольно резко станут по этому поводу выступать. И уже выступают. Пока еще не те лица. Поэтому я не берусь… Ну и насчет предсказывать – я всегда рассказываю этой аудитории про хрустальный шар. Я даже не могу вам сказать, что будет завтра.
— Я приехал из Краснодарского края. Вопрос о сельской жизни. Как правило, молодые люди уезжают и оставляют родителей стареть в одиночестве. Что вы об этом думаете? Нашему селу найдется место в современной жизни?
— Я не очень понимаю, как мы обойдемся без села. Я имею в виду, без сельского хозяйства. Конечно, село в традиционном смысле, думаю, что на исходе. Деревня может существовать – как место жительства, что ли. Но судя по всему все-таки фермерство – именно фермерство – когда земля принадлежит конкретному человеку, вполне действенная штука.
В Америке страшная борьба идет – между фермерами и крупными агрокомплексами. Естественно, то, что фермер производит, лучше, вкуснее – но дороже. Понятное дело, да? Но тем не менее. Я смотрю во Франции и в Америке – две страны, которые я хорошо знаю. В больших городах – в Париже, например – просто я там часто проживаю и вижу, рядом с моей квартирой в Париже каждую среду и каждую субботу фермерский рынок. Большой! Это приезжают и продают. Конечно, не сравнить с тем, что в магазинах. Качество – просто изумительное! Не говоря о том, что они тебе рассказывают – как это надо готовить, с чем. То же самое в Нью-Йорке. Там хлеб пекут свой и так далее. Они вполне конкурентоспособны.
Другое дело, что у нас пока этого вообще нет. У нас странная ситуация. Когда появляется удачливый фермер – его все ненавидят! Почему он удачливый, а я – нет? И были случаи, когда сжигали хозяйства и так далее. Значит, что будет у нас – это всегда трудно сказать. Но я полагаю, что все-таки это нормальное развитие. А агрокомплексы, конечно, будут все равно, потому что на этом зарабатывают огромные деньги.
В этом смысле – не исчезнет. Но количество сельчан, если так продолжать, конечно, резко уменьшится. Уже уменьшилось. Просто и не нужно такое количество, потому что раньше была ручная работа, сегодня это уже совсем не так. Уже один фермер со своим небольшим трактором может обработать то, что раньше обрабатывали десятки людей.
Что касается Краснодарского края, то, конечно, это благодатное место – в этом смысле. Я знаком с вашим бывшим губернатором Ткачевым, с которым у меня было интервью – но он у меня был в качестве министра сельского хозяйства, а так я с ним знаком был раньше. Нельзя сказать, что мы самые близкие друзья. И вот это увлечение православием, казачеством мне представляется иногда смешным, а иногда реакционным, в смысле – люди смотрят назад вместо того, чтобы смотреть вперед. Правда, каждый живет так, как он хочет. И я за то, чтобы каждая административная единица, как в Америке – штаты, или как в Германии – земли, имела свои законы, которые не противоречили бы Конституции, но чтобы они могли решать многое сами. Я за это.
Но пока у нас все очень как-то не определилось. Но развитие будет какое-то.
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (31.05.16)
