Совсем коротко в начале о тех событиях, которые в этом месяце, как мне кажется, были значительными. Одно из них – я вчера разговаривал с министром спорта господином Мутко. Вы знаете, что про него любят шутить – «ай спик фром май харт» и пр. Это конечно очень мило и симпатично, но я вам должен сказать, что он вчера на меня произвел скорее хорошее впечатление, чем плохое. Он был откровенен, насколько можно – все-таки он министр – и вообще отвечал на вопросы. На некоторые он отвечать не хотел и уходил от них. Но даже уходя, он отвечал, так получалось. И я ожидал, что это будет гораздо хуже.
Что касается всей вот этой вот допинговой истории, крайне неприятной, конечно, – нужно отдавать себе отчет в том, что, во-первых, когда я его спросил относительно Марии Резцовой, которая в 2009 году в интервью сказала прямо, что нельзя добиться тех результатов, которые необходимы для получения золотой медали, без допинга. Просто давайте это признаем. Другое дело, как делать так, чтоб не поймали. Ну, соображай, или откажись от этих средств, но тогда понимай, что ты не сможешь добиться тех результатов, которые необходимы.
И нельзя сказать, чтобы он категорически с этим не согласился. Он, конечно, вокруг этого ходил, что, мол, да, но все-таки есть примеры, и сослался там на одного человека и на второго, который добился чего-то, и не был пойман, а потому и не пользовался никакими средствами. Ну конечно, все-таки я, прежде чем даже разговаривать с Мутко, я разговаривал с несколькими нашими очень видными спортсменами, и некоторые из них возглавляют федерации. Конечно, я фамилии не буду называть. Не было ни одного, который бы не сказал примерно то же, что сказала Маша Резцова.
Вопрос в другом, и все это понимают. Вернее, два вопроса. Действительно ли в нашей стране, как когда-то в ГДР, сама власть способствует этому и требует это? И стоит за этим? То есть дается соответствующее указание того же министра спорта, который получил это указание от президента, и подключаются силовые организации, типа ФСБ, и что вот это вот – принципиально уже другое, чем в других странах, где конечно же государства непосредственно этим не занимаются. Я Китай оставляю в стороне. Китай – это то же самое, что Советский Союз в этом плане, и ГДР тоже.
Это главные обвинения. После того как господин Родченков, который возглавлял соответственно главную лабораторию у нас по контролю над допингом, после своего увольнения «слинял», можно сказать, в Соединенные Штаты. И я понимаю – да, он не видел смысла оставаться здесь. А вот что там было уже в США – я не берусь сказать. Но допускаю ли я, что к нему пришли и сказали… И кстати говоря, он ученый, он крупный ученый, он большой специалист. Правда, то, что он (Родченков – ред.) сам в газете New York Times в интервью сказал, что он лично готовил специальный коктейль из запрещенных препаратов, это странно. Потому что это уголовно наказуемо. И значит, его по идее надо арестовать в тех же Соединенных Штатах. Это абсолютно запрещенная штука. Но он так сказал.
Ну и потом эта вся история, как в Сочи под видом лаборантов работали ФСБшники, которые эти пробы, бутылки с «нехорошей» мочой обменивали на бутылки с «хорошей» мочой. Значит, опять Мутко категорически говорит, что это невозможно. Эти бутылки сделаны так, что это невозможно. Ну, за что купил – за то продал. Но я возвращаюсь к Родченкову – я допускаю, что ему предложили большие деньги. Он должен же работать, с конце концов, он не старый человек. Может быть? Может быть, не утверждаю, что это так.
Возникает много такого, к сожалению, туманного. Потому что я – при том что я совсем не, как вам сказать, не ору «Крым наш» и все прочее – я не могу отделаться от ощущения, что определенный политический наезд во всем этом, конечно же, есть.
Почему так выбрали именно Россию? Почему не Англию? Ну, к примеру. Или Норвегию? Где, как вы знаете, все замечательные выдающиеся лыжники – астматики, и поэтому получают лекарства, которые для всех других запрещены? Команда астматиков – какая прелесть! И при этом выигрывают очень много. Понимаете?
Поэтому возмущение, которое испытываешь, когда выясняется, что спортсмен сжульничал, – оно понятно. Но в данном случае еще есть один момент. Вот этот мельдоний несчастный – ведь это единственное, что нашли у наших спортсменов. Из всех других возможных запрещенных препаратов! Только этот, который был запрещен с 1 января 2016 года. И потом выясняется, сколько времени требуется, чтобы он вывелся из организма. При разовом употреблении – 48 часов. Но если каждый день, после серьезных, жутких тренировок его принимают регулярно – в течение, скажем, трех месяцев, то это уже не 48 часов.И если бы не господин Родченков, в частности, ну и до него еще супруги Степановы, то вообще не очень понятно, как это все было бы.
Я далек от оправдания порядков в нашем спорте, но как-то вот получается очень односторонне это все…
Посмотрим, как это будет дальше, но у меня ощущение, что не поедет наша команда легкоатлетов в Рио-де Жанейро. Не поедет. Что, конечно, сразу снимает конкурентность, в значительной степени. И я не исключаю возможность того, что вообще мы не поедем на Олимпийские игры. Потому что если обвинение будет в том, что государство способствовало этому, зная об этом – тогда, конечно возникает вопрос, а как можно пустить и так далее? Так что ситуация противная, и конечно очень сильно связана с политикой. Разумеется, это все Крым, это Украина, все вот это.
https://www.youtube.com/watch?v=OZKyW7sxiXc
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (31.05.16)
