Вопрос: Добрый вечер. Совсем недавно один из депутатов Госдумы стал проповедовать идею о захоронении Ленина. На что получил посредственный ответ и никакой активности. Посредственный ответ – о том, что нужно подумать и так далее. Я бы хотел узнать ваше мнение – считаете ли вы нормальным, что уже много лет на главной площади страны лежит мумия человека.
В. Познер: Послушайте, вопрос не в том, что главная площадь. Вопрос в том, что вообще-то говоря у христиан положено хоронить, а не выставлять на показ. А это как раз у варваров очень принято. Я не большой поклонник Владимира Ильича, но у меня нет ни одного даже мига сомнения, что если бы его спросили, он бы уж конечно сказал – похоронить. А не выставлять так, чтобы люди ходили мимо и смотрели на эту мумию.
Пока что все-таки есть много людей, которые были воспитаны определенным образом и которые преклоняются и поклоняются, и для того чтобы не вызвать бурю негодования – а их не мало – отвечают так, как вы сказали. «Ну, надо подумать, надо посмотреть». Ну конечно похоронят. Не вопрос. Но очевидно, люди, которые принимают эти решения, говорят – надо подождать, ну давайте подождем. Пускай, извините конечно, умрут эти все, которые… а потом уже мы спокойно похороним. Никто особенно не будет протестовать.
Мне его не жалко. Вообще надо жалеть человека, которого вот так вот выставили. Его – не жалко, потому что он конечно сделал страшную вещь. Он решил, что он поумнее Маркса и что можно перескочить через стадии развития общества. Не обязательно проходить через капитализм. Что, мол, есть слабое звено – в данном случае это Россия – и в России можно осуществить строительство социализма. Когда он понял, что нет, и ввел нэп, в 1924 году он был уже глубоко больным. Он уже был ранен – и все. И как только он отдал богу душу – хотя конечно не богу, это точно, то и с нэпом покончили очень быстро и все.
Из-за Ленина Россия была отброшена на много-много-много десятилетий. Если б не было этой чертовой революции 17-го года, Россия была бы совсем другой страной. И мы с вами были бы другими людьми. Но это уже другой разговор.
Так что его, конечно, похоронят. Но пока понятно, что есть люди, особенно определенного возраста, для которых он – последнее, что осталось из их старой жизни.
Вопрос: Вы несомненно интересная личность, вами интересуются, вас слушают, к вам прислушиваются, вами интересуется и импонирует вам женская половина, очень.
А когда вы били 20-летним – чем вы их привлекали? Харизма, что-то еще?
В. Познер: Вы знаете, я был очень таким моральным человеком, и вот недавно я был в программе у Юлии Меньшовой. Это очень долго шла борьба, потому что я сказал ей, что я в записи не иду. Я иду только в прямом эфире. Потому что запись, как бы там ни было, там записывают полтора часа – а потом программа идет 52 минуты. И что-то выкидывают, что-то переделывают. И не со зла, но получается не то, что ты сказал все равно.
Поэтому я сказал – нет. Единственное условие, что вы пишете как в прямом эфире. Вот у вас эфир 52 минуты – вот 52 минуты вы меня и пишете. И она на это согласилась. Я почему это рассказываю – я вам сейчас скажу. И в какой-то момент она меня спросила о моем отношении к женщинам, и я сказал, что я – умозрительный бабник. Я всегда любил женщин, даже в пять лет, я помню, влюблялся. И когда я был молодым, считалось, что я довольно красив, и я пользовался успехом, но вот я всегда был сдержан. У меня были определенные принципы. Может быть, напрасно. Сегодня, наверное, совсем другие взгляды на эти вещи, но я считал, что вот если нет любви – то ничего нельзя. Ну, что я могу сказать… Прозевал!
Вопрос: Как научиться любви?
В. Познер: Этому нельзя научиться, это возникает чувство, это же как патриотизм, знаете ли – нельзя воспитывать. Столько об этом написано… Другое дело, что ты полюбил, и потом проходит время и что-то происходит. А я женат трижды, и каждый раз, когда мой брак разрушался – первый раз после десяти лет, а второй раз после 37 лет – это было чрезвычайно тяжело. Но я безусловно любил этого человека, безусловно любил. Ну а вот потом бывает как-то, какие-то вещи происходят. Я завидую людям, которые в течение всей своей жизни сохраняют вот это чувство. Это не всем дано, знаете ли. По крайней мере мне – точно нет.
Вопрос: Сергей Пономарев вчера получил Пулитцеровскую премию за фотопроект, который называется «Решимость беженцев». «Решимость мигрантов». Вот если бы вы хотели получить Пулитцеровскую премию – какой кадр вы бы хотели представить на конкурс?
В. Познер: Ну я же не фотограф.
Продолжение вопроса: Да, но если представить…
В. Познер: Вы знаете, я не против Пулитцеровской премии – это очень хорошая, престижная американская журналистская премия. Я был бы рад, если бы мне ее дали, но я могу вам сказать точно, что я не стал бы что-то делать, чтобы ее получить. Совсем. У меня нет этого – вот я хочу получить эту премию и я ее буду добиваться. Я считаю, что тема эта очень правильная, насчет мигрантов, насчет беженцев – это хорошая тема.
А премии… меня всегда смущает, когда я думаю про это – а кто, собственно, решает? Ну кто решает? Даже Нобелевская. Я вам напоминаю, что Нобелевская премия по литературе была учреждена в 1901 году. Антон Павлович Чехов умер в 1904 году. Он не получил Нобелевскую премию. А Лев Николаевич Толстой умер в 1910 году. И он не получил. А писатели, которые тогда получили, никто их даже не помнит. Ну как Толстому-то не дать?
Поэтому эти премии – ну да, это приятно, но не надо переоценивать. Я очень рад, кстати, за него. Но я как-то к этому довольно спокойно отношусь.
Вопрос: Владимир Владимирович, вы сказали, что человечество плохо учится. Какой ваш главный жизненный урок? Чему вас жизнь научила? Чтобы вы могли назвать это главным уроком.
В. Познер: Ну, наверное всегда сомневаться. Ничего не принимать на слово, на веру, всегда сомневаться. Я думаю, что это главное, чему я научился.
Вопрос: У кого вы хотели бы попросить прощения?
В. Познер: Значит, если бы я был невоспитанным человеком, я бы сказал – не ваше дело. Есть люди, у которых я бы хотел попросить прощения. Я не буду вам говорить, кто они. Это никого не касается, кроме меня и этих людей.
Вопрос: Если бы у вас была возможность жизнь заново начать, чему бы вы в жизни больше внимания уделили?
В. Познер: Своим родителям. Нам кажется, что они всегда будут, а потом выясняется, что ты очень мало о них знаешь. О том, как они жили, об их родителях, и некого спросить. Некого спросить! Я не могу себе простить. У меня были замечательные родители, интересные очень. Так что вот наверное вот это – точно изменил бы.
Вопрос: Почему, вот если вы раньше с Донахью делали телемосты между Штатами и СССР, почему сейчас такого формата нет?
В. Познер: Не ко мне вопрос. Было просто другое время. Если кому-то нужно – пускай делают. Я-то считаю, что это очень полезно – обыкновенным людям разговаривать друг с другом, но для этого нужно, чтобы наша сторона хотела, и чтобы американская сторона хотела. По-видимому, не очень хотят. Я тут не могу вам ответить.
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (19.04.16).
