Вопрос: Вопрос связан с тем, что вы уже сказали. Если все в Европе будет складываться как сейчас, и если все это будет продолжаться, то есть реакция будет такой же, по большому счету, никакой, – то с какой степенью вероятности произойдет именно это?
В. Познер: Ну, вы просите меня это как-то сформулировать. Но я всегда говорю в таких случаях, что, когда я был молодым человеком, у меня был такой большой хрустальный шар, я в него заглядывал и точно знал, что будет. Но так как я часто переезжал, женился и так далее, то я потерял его, и теперь я больше не знаю. Поэтому не надо меня спрашивать. Но если говорить серьезно, если так будет продолжаться, – мы с вами это увидим. Вам еще долго жить, мне значительно меньше, чем вам (мы не знаем, конечно, но в принципе это так), но мы увидим, потому что долго терпеть не будут. Если теракты будут продолжаться и никакой реакции не будет, долго терпеть не будут, французы – точно.
Вопрос: В продолжение той же темы. Если долго терпеть не будут, то это вопрос не просто масс, а вопрос, когда отдельно каждый для себя что-то решает. Для многих людей это в какой-то мере общественное мнение (что влияет). Я хочу спросить по поводу внутренних побуждений, по поводу, наверное, негатива или агрессии. Как вы к этому относитесь, как вы с этим боретесь, что такое для человека внутренние побуждения поступить так, а не иначе, заведомо негативно для других людей. В том числе защищая кого-то, мотивы любые могут быть.
В. Познер: Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Я думаю, что у каждого свой ответ. Не думаю, что есть какой-то один ответ. Думаю, что в каждом из нас возникали и возникает такой момент внутренней агрессии, когда хочется ударить, кинуть чем-нибудь тяжелым, задавить… как каждый с этим справляется – мне кажется, что это результат воспитания родительского (общественного, школьного воспитания).
Скажем так: эта внутренняя агрессия – она есть у каждого человека, и разные вещи вызывают ее активность, то есть надо нажать на разные кнопки. Скажем, у меня – надо это сделать, у вас, вероятно, совсем другое, а есть какие-то общие. Как мы себя сдерживаем или не сдерживаем – все по-разному.
Я, например, в детстве был вообще несдержанным, но, будучи вполне взрослым человеком, я в некоторых случаях не сдерживался, было такое. В одном случае я попал в милицию. Это вообще милая история, можно просто для смеха рассказать.
Я был студентом первого курса биофака МГУ, и мы учились на Моховой, там еще. Но у нас практика была, в частности, на химфаке. А химфак был на Ленинских горах. У меня был приятель Семен Миликовский, невысокого росточка, очень семитские черты лица. И у него была девушка, ее звали Ирма, и у меня была девушка – ее звали Лера. Я еще тогда по-русски разговаривал не слишком хорошо. Вот мы вышли к остановке автобуса – 23-й автобус у клубной части МГУ, помню как сейчас. И подошел студент-геолог. В те годы у геологов была форма: черная форма, шинель, вензеля – в общем, это были особые люди. Он был слегка выпивший и стал приставать к Ирме. Почему, не знаю, она не очень красивая была… Но стал приставать, а Семен ему типа: кто ты такой, пошел отсюда и так далее. А тот: ты, жидовская морда, молчи. Дело в том, что я, выросший в Америке, знал, что когда такие слова (жидовская морда или черномазый) – тут сразу надо действовать, это просто автоматически. Я, значит, ударил его, он упал. Я знал – сейчас он встанет, добавлю, но он не вставал. И как, как назло, милиция, и меня под белы руки – и в отделение. А Семен не поехал (ну, на самом деле жидовская морда).
Короче говоря, меня привезли, это было метро «Киевская», и там какой-то следователь взял у меня показания. Прочитайте, подпишите – я подписал – сидите. Потом говорит: вас вызывает начальник отделения. Пришел. Сидит какой-то человек, по-моему полковник, и говорит: расскажи, как это было. – «Я же уже написал» – «А ты расскажи». Я начал рассказывать. «А что ты по-русски так плохо говоришь? Я говорю, что приехал из Америки. «А, все понятно. Это у вас в Америке все решают кулаками, а ты в Советском Союзе. Здесь все по-другому. Скажут что-нибудь такое, обидят – а ты приди к нам. А то распустил руки. Ты меня понял?» – «Да, я понял». – «Вот у тебя теперь будут неприятности. Знаешь, что с этим парнем? Ты ему сломал челюсть». – «Я же не хотел». – «Да, но тебе грозит пять лет». Я, конечно, перепугался. Он говорит: «В общем так. Я тебе все сказал. Ты мне обещаешь?» – «Обещаю». Он порвал мои показания, бросил в корзинку: «Ну, иди». Я вышел, закрыл дверь и случайно посмотрел на табличку: «Начальник такого-то отделения милиции города Москвы И.А. Коган». Какая-то прямо литература, представляете?
Вопрос: Что вы думаете по тому поводу, что Россия – это страна сильных женщин и слабых мужчин? Предыдущий, ХХ век был насыщен такими событиями, столько горя и столько испытаний не досталось ни одному народу: уничтожение интеллигенции, постоянные войны, в ходе чего погибло много людей. Не говоря о том, что мужчин вообще меньше.
В. Познер: Мужчин всегда меньше, это в любой стране, нормальная ситуация. Попробую ответить на ваш вопрос.
Во-первых, насчет неисчислимых бед. Первая мировая война была бедой для всех. Почему на западе (в Америке, во Франции, в Англии) считают, что это была так называемая Великая война – потому что они потеряли больше народа, чем это было во Второй мировой войне. То есть на самом деле для них Первая мировая война была страшнее, чем Вторая. Поэтому не только русские.
А вот то, что было потом в России: революция, гражданская война, приход к власти большевиков, приход к власти Иосифа Виссарионовича Сталина. А кто в этом виноват? Русский народ. А кто еще? Кто поддерживал, кто воевал? Кто это все делал? Народ же делал, правильно? Поэтому – да, тяжелые страдания, но, собственно говоря, кто виноват? Американский империализм в очередной раз? Евреи – в какой-то степени, конечно, потому что было много евреев в революции. Поэтому такого чувства сострадания – у меня его нет.
Французы виноваты в своей революции. Французы до появления Наполеона были самыми высокорослыми людьми в Европе. К концу наполеоновских войн и дальше они стали самыми низкорослыми. Потому что он в армию брал самых высоких, а основном их всех убили, а дальше генофонд стал совсем другим. Об этом не очень говорят. Но они сами виноваты. А кто поддерживал Наполеона? Поэтому тут есть ответственность, во-первых, самого народа. Это для начала.
Вот если почитать – скажем, домострой. Никакого отношения не имеет к ХХ веку, XVIII веку и так далее – это было раньше. Что там сказано о женщине и что сказано о мужчине? То есть абсолютно, на мой взгляд, зверское отношение к женщине, которую надо бить, которая беспрекословно должна подчиняться мужу… Вот это чувство превосходства мужчины над женщиной – очевидно, имеет религиозные корни, отсюда это идет.
А разделяю ли я мнение – да не только я, даже Некрасов: помните, насчет того, что на скаку коня остановит, в горящую избу войдет. Вот почему-то она, а не он. Он как-то не очень в избу хочет, когда она горит, а она почему-то идет. Могу только субъективно сказать: я считаю, что русские женщины абсолютно выдающиеся и, конечно, самые красивые. А я вообще кое-что видел. В отличие от русских мужчин, которые изнежены, которые пьют, безответственны – конечно, не все. И я думаю, по крайней мере сильно надеюсь, что сегодня у молодых это не так. Но у людей моего поколения это безусловно так. И вообще женщина пашет: она и работает, и воспитывает ребенка, и ухаживает за этим бездарным человеком, и кормит его, и отмывает, когда он приходит домой пьяный. Это же так, что тут говорить.
Поэтому я действительно считаю, что… Кстати говоря (а может быть, некстати) – почему русские женщины в последнее время так охотно выходят замуж не за русских, а за каких-нибудь иностранцев? Потому что им чуется, что все-таки они другие. Но так и есть на самом деле. Я могу привести пример: я ездил в Японию, и там у меня была японская переводчица – совершенно прелестная женщина. Она три года училась в Соединенных Штатах и поэтому хорошо говорила по-английски. Она мне сказала: «Я никогда не выйду замуж за японца. Вы не представляете, как они к нам относятся». Понимаете? А причины – наверное, они многосложные.
У меня наверное не хватит ума, чтобы сказать вам все – но вот кое-что я сказал.
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (29.03.16).
