Телемост Ленинград — Бостон создавался по уже отработанной схеме. Было легче и, пожалуй, веселее. Чисто женский телемост предложили провести мы. Американцам идея понравилась. Она увенчалась успехом. Оказалось, женщины общаются более эмоционально и более доказательно.
«Секса у нас нет». Эта сакраментальная фраза, сказанная Людмилой Ивановой, администратором одной из ленинградских гостиниц, стала символом телемостов. В действительности же было так: во время телемоста Ленинград — Бостон между советскими и американскими женщинами шёл разговор о порнографии в кино и на телевидении и в этом контексте Людмила произнесла: «Секса у нас нет, и мы категорически против этого», — после чего грянули смех и аплодисменты в обеих студиях и заглушили окончание фразы: «У нас есть любовь».
Когда я (Владимир Мукусев — ред.) монтировал программу, Людмила Иванова позвонила мне прямо в аппаратную и попросила вырезать эту фразу. Смущение и тревога звучали в её голосе. Я встал пред дилеммой. С одной стороны, я понимал, что у Людмилы после выхода передачи в эфир могут возникнуть проблемы с её родными и близкими и просто с посторонними людьми. Она может стать героиней анекдотов. С другой стороны, по приказу вырезая из предыдущего телемоста всё про Сахарова, почти всё про Афганистан, убирать из передачи то, что точно объединило обе студии, — юмор, я посчитал невозможным. Я оставил эту «историческую» фразу, хотя и навлёк на себя гнев её автора.
Однако сейчас гнев Людмилы Ивановой сменился на милость. Вот что она мне рассказала совсем недавно: «Сначала было страшно, потому что я была членом Комитета советских женщин и имела в кармане партийный билет. Меня сильно пожурили за то, что я вообще это слово произнесла. Этого слова мы не знали. Я первый раз тогда на телемосте сказала его вслух. Но телемост изменил мою судьбу. Я стала смелее. Это была первая необыкновенная передача, прямой взгляд на женщин Америки, и я перестала чего-то бояться. Я открыла свой клуб «Сударыня», а потом и вовсе стала знаменитой, у меня появилось больше клиентов».
Но главное — в другом: благодаря телемостам советские граждане впервые стали осознавать, что гласность, свобода слова и мысли — это не абстрактные понятия. А лично для меня в телемостах, а точнее в том фильме, который мы сняли через год после их выхода в эфир (одного нашего участника телемоста художника Андрея Яковлева мы привезли в Сиэтл, а из Сиэтла учителя физкультуры Роберта Морроу привезли в Ленинград), — вот что было важно.
Когда встречались люди через космос, они настолько были зашорены, что были готовы вцепиться в прямом смысле слова друг другу в глотки. Непонимание было общим. Но как только мы сажали Яковлева с теми, к кому он пафосно обращался с экрана, за стол, через минуту выяснялось, что вся эта идеологическая шелупонь уходит. Остаются проблемы детей, работы, зарплаты, пенсии, стоимости дома и так далее. Одно дело — когда через космос, правильными словами защищая свою идеологию, другое дело — когда за столом, где можно выпить, закусить и поговорить о личном. Вот что такое для меня эти телемосты. Они изменили мой взгляд на Америку и на взаимоотношения людей в целом.
http://www.youtube.com/watch?v=CfvEtADP2_c
