Интервью с Владимиром Владимировичем состоялось сразу после его знакового интервью с Земфирой в программе «Познер». Певица, которая дает интервью крайне неохотно, отвечала на вопросы известного журналиста.
— Я нахожу, что она — чрезвычайно самобытный человек, не пытается производить на кого-то впечатление, — поделился свежими впечатлениями Владимир Познер. — Мне очень нравится, что она говорит то, что думает, что она не осторожничает. Земфира немногословна — это тоже одна из ее черт. Я же знаю ее лишь поверхностно — до этого видел буквально два или три раза в жизни, поэтому не знаю, какая она в другой обстановке. Я вообще придерживаюсь мнения, что лучше не интервьюировать тех, кого хорошо знаешь. Да, Земфира немногословна, но при этом она очень емкая. Так что я получил удовольствие от этого интервью, хотя чувствовал, что она очень напряжена, но она вообще, видимо, такая — как струна, на все отзывается. И мне это нравится! В разговоре с ней я сказал: «Каждый из нас знает, когда у него получилось или не получилось». Я тоже знаю, когда удалось или нет, и что бы кто ни говорил — я свое мнение не меняю: вот это интервью получилось, по моему мнению.
— Вам удалось разговорить многих известнейших людей мира, это дает какие-то бонусы?
— Какие бонусы? Влияние? Я не думаю, что могу повлиять на мнение людей, которые принимают решения. Моя известность дает лишь разве возможность звонить людям, к которым по-другому дозвониться никак нельзя. И действительно добиться того, чтобы в программу пришли те или иные люди… С другой стороны, есть ведь люди, которые дают определение Познеру и его работе. Как я сам понимаю, определение это в том, что не очень простые вопросы Познер задает — порой уходишь с интервью не в очень хорошем виде, так что есть такие люди, которые никогда не войдут в программу. Конечно, когда вы добиваетесь какого-то уровня в профессии, это дает вам определенные преимущества, но и накладывает определенную ответственность. Это как спортсмен высокого класса — он, конечно, не сможет выиграть все соревнования, в которых участвует, но он определенно не может быть хуже какого-то уровня, только лучше. Вообще, все профессии на самом деле соревновательные — всегда кто-то снизу немножко подталкивает и хочет занять твое место в прямом или переносном смысле. И наступает такой момент, когда ты понимаешь, что не тянешь, эту конкуренцию уже не выдерживаешь. А если ты привык быть первым, то быть третьим уже просто невозможно.
— Обычно так рассуждают мужчины, когда им в определенном возрасте немного страшно за свои позиции. Это называют порой кризисом среднего возраста. Вас он застал?
— Понимаете, что произошло — меня ведь долго не пускали на экраны, поскольку я работал во внешнеполитической пропаганде, меня не пускали внутрь страны. Я тогда очень переживал, но оказалось, что нет худа без добра. Если бы меня пустили, я волей-неволей должен был бы придерживаться тех правил… Но меня выпустили на экран в 52 года. Это время, когда многие думают о том, как уйти на покой, а у меня все в жизни только началось! Можно сказать, что я еще голоден, я совсем еще не наелся своей работы. Поэтому у меня нет такого ощущения, что я не тяну. Думаю, что могу на себя смотреть со стороны настолько объективно, чтобы понять это, когда придет время.
— Ваша супруга в одном интервью сказала, что секрет вашего обаяния — детская непосредственность, с которой вы воспринимаете мир…
— Может быть. Я обожаю, например, играть в самые разнообразные игры, шарады, например. Играю так отчаянно, будто вся жизнь моя на кону!
— Как-то в интервью с вами сатирик Жванецкий пошутил, что в старость не нужно входить — нужно влетать стремительно, чтобы не испугаться. Вы чувствуете свой возраст? Может быть, к вам чаще стали обращаться за мудрыми советами?
— Обожаемый мною Михаил Михайлович невероятно афористичен, но тема старости все чаще возникает в его последних выступлениях, причем именно старости, связанной с вопросами мужчин и женщин. Он обожает женщин и пользовался у них колоссальных успехом, вот эта тема так его и интересует. Что касается меня, то я не чувствую возраста, пусть Михаил Михайлович старше меня всего на 20 дней. У меня нет какого-то комплекса. Я обращаю внимание на то, что еще пользуюсь кое-каким успехом у женщин, для меня это важно, я это очень люблю и считаю, что лучше женщин вообще нет ничего на свете. Я — очень спортивный человек, играю в теннис, одиночный, не парный, вот только что вернулся с фитнеса в седьмом поту, чему рад. А что касается мудрых советов, то я вообще не люблю давать советы. Как правило, они абсолютно бессмысленны и ни к чему не приводят. Но почему-то возникло мнение, что я какой-то мудрый человек — я по этому поводу всегда очень смеюсь. Если люди думают, что я могу что-то подсказать — я это делаю. Но вот тут самые общие советы даешь — например, что не нужно курить — и то не помогает.
— Но ваши внуки все-таки советуются с вами?
— Мы очень близкие люди, конечно, иногда бывают такие разговоры серьезные, важные для каждого из нас… У меня уже не только дочь и внуки, но уже и правнук, он еще пока ничего не спрашивает. Мы разговариваем, но сказать, что ко мне приходят за советом как к мудрому старцу — нет, к большому счастью!
— Вы ко многим ситуациям подходите с юмором. Говорят, что это неплохая защита в жизни. Как, срабатывает?
— Когда я был намного моложе, в возрасте подростка, я защищался кулаками, меня даже перевели через класс, чтобы я учился с ребятами постарше и побольше, которые уже меня могли бить, а не наоборот. И это довольно долго продолжалось, я был действительно драчун. А сейчас словом приходится защищаться довольно часто, едко порой… Если я — интервьюер, то во время интервью нужно быть очень осторожным. Конечно, можно позволить себе некоторую иронию в ответ, но при этом оставаться деликатным. Главное — помнить, что слово может обидеть человека так, как мало что еще, и ты должен понимать, что у каждого слова бывают последствия.
— Ваши слова очень часто попадают в интернет искаженными. Приходится ли за них оправдываться?
— Да мало что мне приписывают! Более того, появляются даже статьи, которые якобы мною написаны, в социальных сетях, например. Но раз я к этому отношения не имею, то и не слежу. Если я что-то говорю, делаю поступок — я за него отвечаю, а не просто хотел — не хотел, думал — передумал, это уже воля, а не свобода. Самый свободный человек не безответственен, он обладает свободой, а не волей, два понятия, которые очень часто путают. Воля — это что хочу, то и ворочу, не важно, какие за это будут последствия. Хочу кричать «Пожар!» в битком набитом кинотеатре — и кричу, свободный человек себе такого не может позволить. Свобода же — это прежде всего внутреннее, а не внешнее.
Например, Земфира — абсолютно свободный человек, в этом нет никаких сомнений. Она сталкивается с какими-то вещами, которые ей мешают, но ни на одну секунду это не уменьшает степень ее свободы. Я точно так же свободный человек в своих действиях. Но нужно понимать, что свободный человек — это не просто тот, кто делает все, что хочет, это прежде всего ответственность. Вот самый безответственный человек — он самый не свободный, это раб, за него отвечает хозяин.
— Ваш вечер в Минске будет состоять из двух частей: монолога и вопросов из зала. Были ли уже в вашей жизни такие вопросы из зала, которыми удалось поставить вас в тупик?
— В тупик — нет, но удивить — это да. Вот совсем из недавнего — одна женщина спросила: «Владимир Владимирович, скажите, пожалуйста, а что бы вы сделали, если бы на два часа превратились в женщину?..» Я даже не знал, что ответить, так как такой вопрос мне раньше даже в голову не приходил. Но потом представил и ответил: «Я бы знал, что бы в это время делал, но не стану говорить это публично!»
— Возможно, представить себя в образе женщины удалось потому, что вас растила мать? Говорят, мамины сыновья лучше других понимают женщин.
— Нельзя сказать, что только мама меня воспитывала, просто с отцом были более сложные отношения. И что значит — понимать женщин? Либо тебе дано понимать других людей, либо не дано. И не важно, женщины ли это, мужчины, дети или старики. Либо у тебя есть внутренний камертон, который вибрирует на человека, либо нет.
— У вас есть прекрасные воспоминания об Америке, Франции, а что первое приходит на ум при упоминании Беларуси?
— Есть, конечно, истории… Но в основном вы не сможете ими воспользоваться. Одна из них связана с ужином с вашим президентом. Вторая история — это не из жизни вовсе, это книга Василя Быкова «Сотников», по ней еще режиссер Лариса Шепитько сделала фильм «Восхождение». Действие происходит во время войны, в Беларуси. Я вот помню, что ни одна республика не пострадала от войны так, как Беларусь, так что ваш народ для меня самый героический, так как сумел спастись в таких сложных условиях. Эта книга — совершенно потрясающая, вот в голове при слове «Беларусь» возникает только это художественное произведение, так как о реальной Беларуси у меня почти нет никаких впечатлений… Ну был в Минске несколько раз, первый — очень давно, когда он еще был в жутком виде, потом был уже гораздо позже, при нынешней власти, но Минск мне все так же страшно напоминал Советский Союз… Очень чистенько, аккуратненько, по одежде людей — было самое странное ощущение возврата. Еще знаю, что у вас любят и едят драники, вот и всё (смеется).
— Вы порой пристрастны в оценках — так, ваш цикл путешествий «Германская головоломка» оставил многих в недоумении своим негативом. Оставаться «над схваткой» не всегда получается?
— Да, многие говорили о том, что очень чувствуется моя пристрастность. Я и не спорю — это так, а в цикле о Франции разве не чувствуется, как я люблю эту страну? Это попытка разобраться, что же это за страна и что за народ, и по мере того, как я в этом разбираюсь, я проявляю свое отношение. В начале января выйдет наш фильм об Израиле, он называется «Еврейское счастье». Я не очень хорошо знаю Израиль — это вам не просто приехать, это понять, что это за люди, и либо тебе эти вещи нравятся, либо не нравятся, либо оставляют равнодушным. Другое дело, что я не говорю «плохо», я говорю «лично мне не нравится», а вам может нравиться. Поэтому не считаю себя необъективным, это авторская программа.
— А кто выбирает страны? Может быть, когда-нибудь очередь дойдет и до Беларуси, о которой вы ничего не знаете?
— Выбираю я. И буду с вами откровенен: вряд ли. Я даже фильм о России снимать не собираюсь, но по другому поводу — у меня глаз замылен, я многого не вижу. Вот много лет назад приезжал сюда мой внук Коля из Берлина. Едем мы на дачу, и он говорит: «Вова (он меня не называет дедом), а почему телеграфный столб стоит криво?» А я и не вижу, что он стоит криво, в Германии-то все столбы стоят прямо. Я могу объяснить, почему он кривой, но я его не замечаю. Внук, говорю, он кривой не потому, что почва сдвинулась, а потому что криворукий ставил!
— Вы признавались, что со школьных лет не любите Германию, но у вас там живет дочь, внук. Разве это не ирония судьбы?
— Если меня спросят, что такое судьба, я скажу, что не знаю, но да, что-то такое есть определенно. Я считаю, что сам человек является хозяином своей судьбы, но в этом тоже проявляется судьба. В Бога я не верю абсолютно, но я верю, что внутри каждого из нас есть что-то такое, внутренний компас, которым мы пользуемся в полной мере и таким образом осуществляем себя. И вот это я называю судьбой. Или по лености, по трусости или по глупости мы не делаем этого — и это тоже судьба, но с отрицательным знаком. По существу, все от нас зависит. Мне могут возразить: «Ну а если кирпич упадет на голову?» Да, бывают неожиданности, бывают невезения, но тем не менее никто другой нас судьбы не лишает. Даже если мы попадаем в очень тяжелые ситуации, ведь только от нас зависит, как в этой ситуации мы себя поведем.
— Как и где будете отмечать Новый год?
— Я уже много лет вместе с дамой сердца отмечаю этот праздник с моим очень близким другом Филом Донахью, с которым мы делали знаменитые телемосты. Встречаем мы его в Нью-Йорке. Но город, конечно, не имеет значения. Во-первых, мы собираем людей, с которыми очень давно дружим, которые друг друга любят, обязательно с детьми, и никаких скайпов-телевизоров-речей президента у нас нет. Готовим замечательный, вкуснейший ужин своими руками, ну, может быть, заказываем только эклеры еще! Пьем много и разного: под закуску водку пьем, много пьем и вина — чаще всего красное, потому что едим мясо, но если на столе рыба — появляется и белое. Но обязательно французское, на этом я настаиваю, так как я — человек, имеющий французские корни, и считаю, что это лучшее вино. В Новый год чокаемся шампанским, целуемся, а потом начинаем играть в шарады. Играем как безумные, часов до пяти утра, чудесно, весло! Так случилось, что там, где я вырос, подарки дарят на Рождество, и в новогоднюю ночь уже никто ничего не ждет в этом плане. Но если в компании есть ребенок — вручаются подарки, фотографируемся всегда — все-таки это замечательная память.
— 81 — это, как кажется, возраст, когда можно «собирать камни». На ваш взгляд, из большего в вашей жизни уже всё достигнуто?
— Из того, что не достигнуто — интересно было бы научиться играть на гитаре, хорошо играть, хорошо петь… Я это люблю ужасно. Есть много вещей, которых я не сделал и о которых жалею, но это не что-то кардинально значимое. Вот если бы вопрос стоял иначе — есть ли поступки, о которых вы жалеете, то я бы ответил: конечно, есть. И, поверьте, это очень серьезные вещи, совсем не те, которыми я собираюсь с кем-то делиться…
НЕ ПРОПУСТИТЕ! Творческий вечер Владимира Познера в Минске
Источник: КП Беларусь
