Вопрос: У меня два очень важных вопроса, важных для меня. Речь об общественном телевидении. Кто мог бы выступать на нем? Всевозможные радикалы – лучше бы их там не было.
И второй вопрос про мигрантов, про Европу. Какой выход из этой ситуации? Сами ведь эти люди обратно не уедут, но становиться немцами и французами они не хотят. Какой выход?
В. Познер: Что касается второго вопроса, то у меня нет ответа. Вообще если кто-нибудь думает, что у меня есть ответы на все вопросы – это ошибка. То, что допущено, исправить чрезвычайно сложно. Можно и нужно нелегалов высылать, это можно делать, для этого существуют силы вполне достаточные, но высылать тех людей, которые стали гражданами страны, – никак невозможно. Поэтому я могу ответить только так: я полагаю, что решение есть. Я его не знаю, но я знаю, что оно требует концентрированного размышления очень умных людей в течение достаточно долгого времени. Это некий план, не в один и не в один год, это со взглядом на будущее. Что, скажем, в течение десяти лет – это вот так делается, а не как-либо иначе.
Что до первого вопроса, на него гораздо проще ответить. Будет у вас время – войдите в интернет, посмотрите на статус ВВС, посмотрите, какие предъявляются – в обязательном порядке – требования всем людям, работающим на ВВС. И вы увидите, что там нет места тем, о которых вы говорили. Это телевидение, которое не берет чью-то сторону. Это не телевидение, которое говорит – голосуйте за этого или за этого. Это телевидение, которое в своих новостных программах, в своей политике занимается только одним: оно информирует вас. Причем информирует как можно более объективно – ну, мы все люди и конечно не роботы, как можно более честно, то есть не врет, и как можно более полно. Вот если бы вы сегодня могли посмотреть на ВВС, как в течение часа показывали историю с этим самолетом – вы были бы в восхищении, потому что показывают все, что только может быть: и турецкую сторону, и российскую сторону, и эксперт такой, и эксперт такой, и в конечном итоге у вас создается картина и вы делаете свои выводы. Именно этим и сильно общественное телевидение, что оно ничью сторону не берет.
Есть общественное радио, которое делает то же самое. Это – не фокус, это просто некоторые принципы, которые являются основой работы общественного телевидения.
Вопрос: Вы сказали, что ВВС является непредвзятым каналом. Когда Крым входил в состав России – западные СМИ ведь все однозначно ополчились против России. И никто из них не говорил о том, что в Крыму на самом деле все не так плохо.
В. Познер: Я не знаю, откуда у вас информация – кто что говорил; главное, что говорили, это то, что происходит аннексия. Что правда – это аннексия. Другое дело, что можно сказать, что – да, но большинство жителей Крыма хотели стать частью России, и народ имеет право на самоопределение. Это записано в Уставе ООН. В ответ на что вам скажут – да, но записано также, что страна имеет право на сохранение своей целостности, и одно не должно противоречить другому. Факт в том, что мы туда посылали своих солдат – «вежливых людей в зеленой форме», правильно? Мы же говорили, что их там нет. Говорили! Только потому Путин сказал – ну да, они были.
Поэтому – что значит ополчились? Конечно, это было рассмотрено и использовано Западом как желание восстановить Советский Союз. Тут уже пошло всякое – что не сегодня-завтра войдут в страны Балтии, которые тоже захотят – и так далее. Это обычная игра в политику. Но если посмотреть, как разные телевизионные службы это показывали, – вы увидите разницу. Одна показывает разные мнения, а другая показывает одно мнение. И это принципиальная вещь. У нас показывают, как правило, одно мнение.
Вопрос: На всех каналах транслируется в основном одно мнение. Мы смотрим похожие новости, за очень редким исключением мы смотрим очень похожие фильмы, или просто одни и те же фильмы, и мы смотрим очень похожие передачи. Опять же – за очень-очень редким исключением. Все сделано как под копирку, причем часто ощущение, что это «Пионерская зорька» моего детства. Вот в такой ситуации есть ли у телевидения будущее?
В. Познер: Есть ли будущее у российского телевидения, поскольку там все очень похоже? Ну вообще – похоже и непохоже. Вот есть люди, которые говорят: «Я НТВ не смотрю», потому что там сплошная кровь, сплошное насилие, сплошные бандиты. И действительно – на НТВ этого гораздо больше, чем, предположим, на «России» или на Первом канале. Я не могу с вами согласиться, что это похоже на советское телевидение. Советское телевидение было совершенно другим, там вообще не было бандитов и вообще все было чудно. Не было боевиков, не было триллеров…
Продолжение вопроса: мы говорим о телевидении разного периода. Потому что я застала уже 80-е годы. Шарапов…
В. Познер: Все равно было очень мало такого. А какой Шарапов? Разве это плохо? Это прекрасный детектив, это совсем другое. Вы говорите о многосерийном фильме «Место встречи изменить нельзя». Это высококлассный детектив, и кто мог бы возразить против этого. Так же как, скажем, на «России» была «Ликвидация», блестяще сделана – как можно против этого возражать? И это совсем не похоже на остальное. Очень много западного, кстати говоря, о чем все мечтали, то есть западный формат. Мы покупаем его – и выдаем, пожалуйста: «Кто хочет быть миллионером?», это все западное, все эти игры и все эти бесконечные шоу – это все западное. «Что? Где? Когда?» – это наше, это редкое явление, когда наша придумка. И «КВН».
Как работает телевидение? Оно коммерческое. Оно хочет заработать. Оно зарабатывает таким образом, что продает свое время под рекламу. Чем больше людей смотрит, это время, конкретное – тем больше это время стоит. Если люди не смотрят – это уходит. Программу закрывают. Программы так называемые интеллектуальные, которые считается, что нужно сопереживать и думать и иметь высшее образование, условно говоря – ну, скажем, как моя программа – идут поздно, когда не имеет значения, какой рейтинг. Это даже не поздний прайм – это просто поздно. И поэтому их конечно смотрят относительно мало – людям спать же надо, они утром встают и идут на работу, а смотри определенный контингент. А вот самый прайм, то есть начиная где-то с семи – с половины восьмого до половины одиннадцатого – до одиннадцати – это вот и есть то самое, и пытаются дать то, что люди смотрит. И в том-то и дело – смотрят! Если бы не смотрели… А смотрят с восторгом! Причем большие числа. Это вот как люди говорят – да я не смотрю телевизор. Смотрят, но в интернете – ну и какая разница? Какая разница, где смотреть программу с Малаховым, например – на первом канале или в интернете? Ничего ведь от этого не меняется. Это просто некоторое снобистское отношение – ну я-то не смотрю телевизор! Есть люди, которые не смотрят, но их очень мало, поверьте. Почти все смотрят.
Поэтому я понимаю ваши ощущения и что это похоже, но это всюду похоже. Скажем, если будете в Штатах или были – там есть три главных канала: ABC, NBC и CNN. Они очень похожи. Чем они отличаются? Ведущими. Я смотрю этот, потому что мне нравится Пупкин. А ему нравится Шмупкин. Вот так и решается – не столько «о чем», сколько «кто». Это очень характерно для телевидения, и поэтому ведущий – это очень важная для телевидения персона.
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (24.11.15).
При использовании текста активная ссылка на сайт «Познер Online» обязательна!
