«Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна» — написано у Бродского.
И это, действительно, так. Особенно, когда тебе двадцать, ты студент Московского Университета, и с тобой беседует Владимир Познер. О джазе, американском кинематографе и молодости.
Предлагаем Вашему вниманию выбранные места из диалога студентов МГУ с Владимиром Познером, который состоялся в стенах Университета после публичной лекции.
— Владимир Владимирович, если бы у Вас была возможность сказать одну единственную фразу, дать один единственный совет нашему поколению, что бы Вы сказали?
— Мне придется несколько развернуто ответить на Ваш вопрос.
Я был невыездным. В Советском Союзе, чтобы поехать за границу, нужно было пройти тучу всяких комиссий. Меня не выпускали: не доверяли по разным причинам. Ну, и правильно делали. В конце концов, председатель ГосТелеРадио СССР Сергей Георгиевич Лапин, человек выдающийся, думаю, плохой, но очень умный и абсолютно бесстрашный, сказал, что Познера, в конце концов, надо куда-нибудь отправить – и меня послали в Венгрию. Почему именно в Венгрию? Потому что первая поездка должна была быть в стране народной демократии, то есть советского лагеря. Иду я по Будапешту, очень симпатичный город, кстати говоря, вижу кинотеатр, на котором написано по-английски: «ONE FLEW OVER THE CUCKOO’S NEST WITH JACK NICHOLSON». Перевожу: «Пролетая над гнездом кукушки с участием Джека Николсона». Я не знал этой книги. Тем более не знал фильма и не знал, кто такой Джек Николсон. Но было написано : «венгерские субтитры». Я подумал: «О! Наконец-то посмотрю американский фильм». В зал кинотеатра я вошел одним человеком, а вышел другим. Я считаю, что это величайший фильм. Я Вам сильно его советую. Если очень коротко: главный герой попадает в сумасшедший дом, где так же находится группа людей, которые как бы прячутся от общества, именно в сумасшедшем доме. Герой пытается их подзадорить, чтобы они стали нормально жить: всё время провоцирует, и в фильме наступает момент, когда персонаж Джека Николсона спорит и утверждает, что оторвет от пола тяжеленный умывальник — спорит на сигарету. И вот он изо всех сил пытается оторвать этот умывальник – у него вены вздуваются на лбу и на шее – но он не может. Он выходит — ему вслед смеются. Тогда он поворачивается и говорит: «at least I tried» — «По крайней мере, я попробовал». И в конце фильма один из героев – огромный индеец — вырывает-таки умывальник.
Когда я посмотрел этот фильм, то понял: «вот оно!». Надо пробовать! Обязательно надо пробовать, потому что даже, если у тебя не получится, другой это увидит и у него получится. Так вот фраза, которую я бы сказал: обязательно попробуйте!
— Вы часто критикуете федеральные каналы за необъективное освещение некоторых событий. Но, тем не менее, Ваша передача выходит на «Первом канале», контрольный пакет акций которого принадлежит Росимуществу, скажите, почему именно «Первый канал» является оптимальной площадкой для Вашей передачи?
— Я хочу говорить с максимально возможным количеством людей и необязательно с теми, кто разделяет мою точку зрения, даже наоборот. Я бы мог, например, работать на «Дожде», который является намного более либеральным. Ну и с кем бы я тогда разговаривал? Во-первых, с небольшим количеством людей, а, во-вторых, с теми, кто более менее разделяет мои взгляды. Мне это неинтересно. Мне интересно выйти на максимально большую аудиторию. Первый канал обеспечивает мне именно это. Первый канал мне не мешает делать то, что я хочу. Я веду эту программу так, как мне это представляется возможным. Я задаю те вопросы, которые я хочу задать. Моя программа идет в прямом эфире.
Правда, на Дальний Восток, а потом повторяется по орбитам. Первый канал, в лице генерального директора Константина Львовича Эрнста, не считает возможным вмешиваться.
Ведь я делаю программу не для того, чтобы показать кукиш кому-то . Я делаю эту программу для того, чтобы зритель понимал ситуацию. В понедельник 21 сентября у меня в гостях был министр сельского хозяйства Александр Ткачев. Вы послушайте, что он говорит. А он говорит, что мы через семь лет накормим страну! Помните слова Хрущева в 57-м году: «Через три года мы догоним и перегоним Соединенные Штаты Америки по производству мяса и молока на душу населения». На это я сказал Ткачеву в прямом эфире, что мне через семь лет будет 88, но у меня больше шансов дожить до этого времени, чем увидеть то, о чем он говорит. Видите, никто мне не мешает. И зритель смотрит и видит, что он говорит ЕГО министр, не чей-нибудь еще. Первый канал дает мне такую возможность. Второй не даст. На НТВ я не пойду из принципа. Вот ответ на Ваш вопрос.
— Вопрос от Вашего друга, Марселя Пруста. Почему, если жизнь так коротка, мы делаем так много вещей, которые не любим делать, но делаем так мало вещей, которые мы любим делать?
— Это замечательный вопрос. Я думаю, потому что мы ленивы, потому что мы боимся, потому что мы не пробуем. Мы живем скучной, довольно бессмысленной жизнью. Я давно делаю то, что я люблю. Я принял такое решение когда-то давно, что я буду делать то, что я хочу. Иногда приходится, конечно, делать то, что не очень хочется. Выносить мусор, например. Я думаю, что это один из ключевых вопросов, который объясняет, почему мы агрессивны, почему мы разводимся, почему мы бьем своих детей, почему мы пьем? Потому что мы не понимаем, зачем живем. У меня нет точного ответа на этот вопрос, но, мне кажется, что мы сами в этом виноваты. Римляне говорили: «carpe diem» — «лови момент». Жизнь постоянно предлагает: «На, возьми! Бери! Бери!», а мы постоянно отказываемся: «нет, спасибо, не надо». И потом она перестает предлагать.
У Вас впереди, надо надеяться, много времени. Так используйте его! Время пролетает быстро – это банальные вещи, но это не значит, что эти вещи не точны. Старайтесь делать то, что Вам нравится, делать то, от чего вы получаете удовольствие. Будьте свободным, будьте собой, а не кем-то другим.
— Что Вас поражает в современной молодежи?
— Мне интересно встречаться с вами. Ну, не встречаться же мне со стариками – им ничего от жизни же не нужно. Вы, люди еще небезразличные, вас еще какие-то вещи задевают, вы переживаете, у вас есть мечты – и мне это дико интересно. Меня интересуют Ваши вопросы. И, конечно, мне очень льстит, это я говорю без всякого кокетства, что я вам интересен.
Правда, некоторые вещи вызывают у меня недоумение. Например, количество времени, которое люди проводят с телефоном, в соцсетях. Меня это поражает. Да, там тысячи людей высказываются по поводу. Ну, и что? А вы прочли Гомера? Понимаете, о чем я говорю, есть вещи гораздо более важные, которые тоже требуют времени. Ну, хорошо, допустим, читали на планшете, ну Бог с вами.
Знаете, был такой фильм, сделанный по мотивам мюзикла, называется «Вестсайдская история». Там есть сцена, где хулиган, лет шестнадцати, заходит в табачную лавку, хозяин которой ему говорит: «Вот когда мне было столько, сколько тебе…», и этот мальчуган срывается и кричит в ответ: «Тебе никогда не было столько лет, сколько мне!!!» Другое время. Поэтому я никогда не скажу Вам : «а как вы же то? а как же вы это?», потому что время другое, другая жизнь, другие условия. Так что, встречи с Вами мне очень интересны, но не более того.
— Герман Греф сделал вывод, что доносить до народа правду вредно и единственный путь сделать народ счастливым – отучить его от потребности желать чего-либо. Согласны ли Вы с его представлением о народном счастье?
— Я Германа Оскаровича довольно хорошо знаю, и меня он довольно сильно удивляет. Конечно, если у Вас не будет никаких желаний, то Вы будете всегда счастливы. Что касается правды, я считаю, что наша экономическая ситуация сегодня тяжелая, а будет еще хуже – и об этом надо говорить людям, а не делать вид, что все хорошо.
— Прокомментируйте ситуацию с мигрантами в Европе.
— За ситуацию на ближнем Востоке, которая сложилась в результате нарушения того равновесия, которое все-таки там существовало, ответственность, прежде всего, несут Соединенные Штаты. Я не антиамериканист, скорее, наоборот. Но на этот счет у меня есть твердое мнение. Ситуация совершенно вышла из-под контроля. И у меня нет никакого ответа, что с этим делать. Я согласен с Путиным, что нужно поддерживать власть там, где она есть, даже если она не очень хорошая. Я не знаю, чем все это кончится. Я не умею и не люблю предсказывать. Но мне кажется, что это закончится большой кровью.
— Почему Познер непотопляем?
— Константин Львович Эрнст часто видится с Владимиром Владимировичем Путиным. Когда я спросил Эрнста, не знает ли он, как Путин ко мне относится, он пообещал спросить.
И через какое-то время спросил. Выяснилось: относится хорошо, но сложно. Я думаю, что это, в какой-то степени, ответ на Ваш вопрос. Я полагаю, что если бы он так не относился, то меня давно бы не было в эфире. Я даже точно это могу сказать. Понимаете, я не оппозиционер, у меня нет задачи «мочить» кого-то. Я журналист и пытаюсь максимально честно делать эту работу. Да, у меня есть собственное мнение. Может быть, вы заметили, что я в своих программах почти никогда не спорю с гостем. Это интервью, а не дебаты. Мне важно, чтобы он ответил. Я спрашиваю: «Справедливо, что нужно повесить всех евреев?», а он : «Да!» — Спасибо. Едем дальше. А вот если он не отвечает — другое дело. Тут я начинаю давить. Наша среда очень категорична. Либо ты «за», либо ты «против». А в чем-то я «за», в чем-то «против». Я абсолютно поддерживаю некоторые аспекты нашей внешней политики, считаю их правильными, но не поддерживаю какие-то аспекты внутренней политики. Однако, это не делает меня оппозиционером. Я вообще политикой не занимаюсь. Не собираюсь баллотироваться никуда. Я ничего не боюсь. Нет, я боюсь акул, конечно. Боюсь болезни моих близких. Но я чувствую себя свободным. Ответственным.
— Какой стиль музыки Вы предпочитаете и почему?
— Я обожаю джаз. У меня есть гигантская коллекция. Я слушал Чарли Паркера живьем, еще когда он был никому неизвестен. Пока мы жили в Америке, у нас работала домработница, её звали Джулия. Она учила меня танцевать. Когда я её брал, она становилась как пёрышко – легкая, легкая! Джулия научила меня танцевать, я до сих пор это делаю неплохо. У нее было семеро сыновей – и все семеро были музыканты. Родители отпускали меня к ним на уикенд, там я слушал джаз и посещал самые разные музыкальные сэйшены. Так что, я обожаю джаз, обожаю классику. Очень люблю французский шансонье, итальянцев чуть меньше и некоторую русскую народную музыку.
— Что еще любите?
— Я очень люблю русский язык. Считаю, что он невероятный по своей выразительности.
— На кого Вы работаете? (вопрос из зала)
— На Вас.
— Чьи интересы лоббируете? (вопрос из зала)
— Ваши.
P.S. Россия – это не моя родина. Родина – это место, где ты родился. Моя родина – Франция, это раз. Моя мама – француженка, это два. Мой первый язык — французский, это три. Я приехал сюда довольно взрослым человеком, мне было почти девятнадцать. Конечно, то, что я делаю здесь для меня очень дорого. Я не могу сказать, как я благодарен людям за то, что я могу с ними говорить, и за то, как они ко мне относятся. Я люблю свою работу и буду делать ее до тех пор, пока могу. Знаете, как говорил Рузвельт, шестнадцатый президент Соединенных Штатов Америки, он сказал так: «Если бы я должен был читать, не то чтобы отвечать, все письма, которые присылают мои критики, пора было бы закрыть контору. Я буду делать всё, что я могу. Так, как могу, пока могу. И если в итоге окажется, что я был прав, то слова всех моих критиков не будут обозначать ровным счетом ничего. А если итог будет другим, то и десять ангелов, поющих мне славу, ничего не изменят».
Записала Яна Семешкина, опубликовано на Snob.ru.
