— Я приехала из Казахстана. Для меня присутствовать тут – большая честь. Я наблюдаю за вами, вы имеете очень много поклонников в нашей стране.
Я хотела бы узнать ваше мнение о нашем президенте. Он настоящий лидер, и на последних выборах за него проголосовало подавляющее большинство. Люди стояли в очереди, чтобы пройти на избирательные участки, и не успевали проголосовать.
Ваше мнение о нем? Если бы вы брали у него интервью, что бы вы у него спросили?
— Я буду у него брать интервью. Очевидно, осенью. И поэтому – не из кокетства, а просто не буду вам говорить, о чем я буду с ним беседовать. Ни к чему, чтобы так или иначе это до него дошло. В любом виде – искаженном или точном.
Я очень высоко ценю его. Он конечно выдающийся государственный деятель. Не все это понимают. Он чрезвычайно умен, я бы сказал – мудр. Да, ему власть мила, но она ему мила не просто как власть. Он знает, чего хочет. У него есть определенное видение будущего. Вообще большинство лидеров сегодня видят примерно на 50 см дальше собственного носа. А он видит намного дальше. Так что я о нем очень высокого мнения.
Вместе с тем, когда 97% населения голосуют за кого-то – меня это всегда настораживает. Потому что возникает сразу ощущение культа личности, диктатора, поклонения, преклонения. Люди наиболее здоровые – те, у которых все-таки очень жива критическая жилка. Это необходимо человеку. И поэтому меня несколько смущает этот результат, хотя я совершенно не сомневаюсь в его правдивости. Но это нездоровое общество, не должно быть 97%, ну не может быть столько. Как бы ты ни ценил человека, но 97% — это многовато.
Что касается Евроазиатского объединения. Мне оно кажется неизбежным. Просто в течение прошлой истории Азии не было. То есть она была как географическое понятие, но не более того. И только, можно сказать, в последней трети ХХ века Япония, Китай, Сингапур, Южная Корея начинают возникать как нечто такое, чего не было раньше. Возникает Азия как реальная политическая сила, как играющая все более заметную роль. Игнорировать это невозможно. Поэтому я думаю, что это неизбежно. И я бы опасался того, чтобы ваш президент – именно ваш – исчез до того, как это как-то осуществится. Потому что, на мой взгляд, больше, чем у него, ни у кого нет этого видения и этого понимания, этого ощущения.
Мне будет очень интересно с ним разговаривать. Я знаю, что в принципе он согласен, ну вот и посмотрим, что из этого получится.
— Владимир Владимирович, у меня вопрос по вашей программе «Познер». Туда приходят знаменитые люди. Когда они отвечают на ваши «скользкие» вопросы – то отвечают не всегда полноценно. Ввиду того что они занимают какие-то должности, еще чем-то обременены. И вопрос такой: не думали ли вы пригласить среднестатистического человека? Обычного россиянина, который может быть был бы например с ипотекой, женатый или неженатый, в общем среднего.
— Во-первых, скользких вопросов нет, так же как нет провокационных вопросов. Провокационный вопрос – это тот, вопрос, который тебе не нравится. Поэтому он «провокационный». Есть трудные вопросы. Государственный деятель является в частности им потому, что он умеет отвечать на вопросы. И я их задаю, чтобы зритель увидел – врет человек или нет. Чтобы зритель почувствовал – а ну-ка?? Какой там у меня депутат, и так далее.
Среднестатистический человек в России – наверное, его можно вычислить. Сколько ему лет. Пол у него явно женский. Потому что женщин в России больше, чем мужчин. Какого роста, какой вес, какой цвет волос, глаз – все можно вычислить. Ну приглашу. И спрошу я: что вы думаете по поводу бюджета? А что он понимает в бюджете? Да ничего. Он, может быть, выразит некоторое мнение, которое не имеет никакого отношения к пониманию вопроса. Просто в результате смотрения телевизора, сарафанного радио, разговора с тетей Машей, еще чего-то есть некоторое мнение. Которое полезно знать политикам, потому что им нужно знать, что думает среднестатистический человек, но не более того.
Мне было бы намного интереснее другое. Предположим, я беру интервью не у среднестатистического, а у какого-то из известных. А у меня трибуна, и там сидят среднестатистические зрители, и у них есть такие красные и зеленые флажки. И в какой-то момент я скажу: «Кто верит этому человеку, покажите зеленый, а кто не верит – покажите красный». Это может быть любопытно. Он сам поймет, насколько он убедителен или неубедителен. Ну да, это игра. Конечно, это, может быть, даже оживляет программу, такие игры, но это уже не интервью.
Я пытаюсь добраться до истины. Мне важно услышать, что он думает. Ведь вы заметили неверное, что я почти никогда ни с кем не спорю. Я могу спросить (хотя такого не было): «Действительно всех евреев надо повесить? Как вы считаете?». Если человек ответит «да», я скажу «спасибо» и пошли дальше. Я не буду спорить. И поэтому, наверное, я так долго живу.
Был такой анекдот о человеке, который жил 145 лет и решил поделиться тайной своего долголетия. Он жил в Кавказских горах. И объявил, что поделится тайной. Ну и собралось три тысячи журналистов – теле-, радио-, со всего света, на полу сидят… И этот человек вышел на крылечко своего домика – белая борода, розовые щечки, синие глаза – и посмотрев на эту гигантскую толпу, он на своем местном наречии – а шел, конечно, синхронный перевод в наушники сказал: «Я сейчас поделюсь тайной своего долголетия». И установилась такая тишина, что можно было слышать, как муха пролетит. И он сказал: «Тайна заключается в том, что я никогда ни с кем ни о чем не спорю. Тишина – и голос из толпы: «Да это невозможно!». Он посмотрел и сказал: «Да. Это невозможно».
— Рано или поздно нынешняя власть сменится. Как вы видите, как это произойдет?
— Не знаю. Совершенно не знаю, ни как и ни когда.
— Как вам кажется? Как это может произойти?
— Если кажется, надо перекреститься, как говорится. Мне не кажется, это произойдет несомненно. Будет ли Путин баллотироваться в 18-м – году? – да никто не знает, будет ли он жив в 18-м году. Он сам не знает. Как поменяется власть, будет ли это очень резкая смена, будет ли это в результате каких-то вещей, которые произойдут за это время, когда экономическое положение России станет настолько нетерпимым, что придется радикальные вещи менять, или нет – кто знает? Я – точно нет. Есть люди, которые все знают. И говорят категорически, все знают лучше всех – вот с ними лучше общаться. Я совершенно для этого не гожусь.
— Я знаю, что вы друзья с Иваном Ургантом.
— Да, очень близкие. Почти семья.
— Несмотря на разницу в возрасте. Он значительно младше вас. В вашем окружение много людей младше вас, интересно ли вам с ними общаться? Они находятся в вашем кругу. И как вы находите молодежь современную? Смотрите ли вы на нее с гордостью или?..
— Во-первых, почти все люди в моем окружении значительно моложе меня. На 20 лет – это минимум. А то и 30, и 35, и так далее. Любые суждения о молодежи я считаю просто не совсем корректными. Я выступаю перед молодежью. Я выступаю в университетах, институтах и так далее, и всегда получаю колоссальное удовольствие, потому что молодежь всегда более романтична, более горяча, более заинтересована, лишена безразличия. Мне намного интереснее с ними разговаривать. Кроме того, нынешняя молодежь – она все-таки не советская, другая. Это люди, которые родились уже после советской власти, это совсем другие люди, нежели их папаши и мамаши. Поэтому общаюсь с большим удовольствием.
Ну а насчет того, как я смотрю – да наверное с нежностью. Желаю им хорошей жизни. Боюсь, что они будут жить хуже, чем мы. Боюсь, что им меньше достанется. Боюсь, что они попадают в мир более сложный. Но надеюсь, что будет не так.
— А много молодых людей в вашем окружении? Возраста Ивана Урганта?
— В моем непосредственном окружении? Ему 35. Да, есть и такие.
— И предубеждения нет у вас по поводу их мудрости, зрелости?
— Мудрость в этом возрасте редко бывает. Как понимать зрелость – я не очень знаю. Меня смущает, что они мало начитаны, как правило, меня смущает их «роман» с телефоном, с планшетами, с которыми они спят, по-моему. Меня это несколько смущает, но вместе с тем я как правило получаю от них удовольствие. А главное – не это. Главное – это то, что когда я выступаю где-то публично, это меня совершенно поражает, что подавляющее большинство тех, кто приходит, – это молодые люди. Для меня это колоссальное удовольствие, потому что я, будучи совсем уже немолодым человеком, казалось бы, для них неинтересен. Но оказывается, что процентов семьдесят – это совсем молодые. И конечно это меня вдохновляет, и поэтому я к ним отношусь очень хорошо.
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (30.06.15).
При использовании текста активная ссылка на сайт «Познер Online» обязательна!
