Владимир Кравцов: Доброго дня, Владимир Владимирович. Не так давно любители поэзии отмечали, да и не только, отмечали 75-летие со дня рождения Иосифа Бродского. Были ли Вы с ним лично знакомы? Увлекались ли его поэзией? Как относились тогда к его преследованию, суду над ним, его ссылке и дальнейшей эмиграции? Думаете ли Вы о том, почему люди не приемлют то, чего не понимают, при этом не делая никаких попыток разобраться, вникнуть в суть вопроса (не обязательно связанного с поэзией)? Если да, то чем Вы это объясняете? Спасибо Вам за ответы.
Владимир Познер: Нет, лично с Бродским я знаком не был и поэзией его сильно не увлекался никогда. Читал и читаю, но это не «мой» поэт. Я работал у Самуила Яковлевича Маршака, когда судили Бродского, я хорошо помню его возмущение, помню и то, что он получил записи, сделанные во время процесса Вигдоровой, был в страшном гневе от того, что творилось, и был очень высокого мнения о Бродском-поэте. Что до меня, то считаю, что преследовать человека за «тунеядство» – это варварство. Вообще, преследовать поэта нельзя – ни за стихи, ни за высказанные убеждения. Хотя в России ВСЕГДА преследовали своих самых гениальных поэтов – и Пушкина, и Лермонтова, и Блока, и Ахматову, и Цветаеву, и Мандельштама, и Маяковского, и Пастернака, и, конечно, Бродского. Кого ссылали, кого доводили до дуэли, кого до самоубийства, кого сажали… Это позор как России царской, так и России советской. Слава богу, что мы дожили до времен, когда это в прошлом. К эмиграции я отношусь нормально – хочет человек уехать, пусть уезжает, это его право. Но невозможно согласиться с насильственной эмиграцией, когда человека выбрасывают из страны и лишают гражданства.
Если человек не понимает, например, поэзию Маяковского, как может он принять ее? Он может либо сказать «Мне поэзия Маяковского не понятна, но это ничего не значит. Ведь кому-то она понятна». Другой скажет: «Раз мне не понятна поэзия Маяковского, значит, она никому не понятна, ее надо запретить». Все зависит от уровня развития человека, его воспитания, его родителей, школы, наконец, общества, в котором он живет. Понимаете, если я не понимаю, скажем, Шостаковича, то мне трудно признать, что другой его понимает, мне обидно, как это так, он понимает, а я – нет? Такого быть не может, значит, он притворяется, или вся эта музыка – сплошной обман. Так рассуждают многие – и не только у нас, это явление общее.
Олег: Хотелось бы узнать, есть ли место на Земле, где вы еще не бывали, но очень хотите его посетить?
Владимир Познер: Да, конечно есть. Во-первых, черная Африка с джунглями, дикими животными, племенами. Во-вторых, Бразилия, Аргентина. Есть и другие места, но эти у меня во главе списка.
Топчий Александр: Владимир Владимирович, ответьте пожалуйста, почему в Америке, в стране, где многие годы было рабство, нет музея рабства???… Ведь ту трагедию, которая произошла с афроамериканцами, можно поставить вровень с трагедией Второй Мировой войны или с пострадавшими в ГУЛАГе…
Владимир Познер: Не могу знать, как говаривали. Музей-то создается не потому, что была трагедия, а для просвещения, образования, понимания искусства, истории. Почему в России нет музея крепостного права? Или татаро-монгольского ига? Тоже ведь события, сильнейшим образом повлиявшие на Россию и на русских.
Михаил Устименко: Владимир Владимирович! Вы как-то сказали, что распад империи – это всегда очень тяжело! СССР и Россия пережили это с огромным трудом! Как Вам кажется, Соединенные Штаты, которые тоже можно назвать своеобразной империей, смогут ли пережить потерю своего влияния в мире? И как это скажется на внутренней атмосфере и стабильности в американском обществе?
Владимир Познер: Я – не мастер предсказывать. Могу лишь сказать, что, строго говоря, США вовсе не империя. Тем не менее, Вы правы в том, что американцы несомненно очень тяжело переживут потерю своего влияния. К чему это приведет – не знаю. Но ведь это происходило со многими, в частности, с англичанами, которые в XIX веке обладали даже большим могуществом и влиянием в мире, чем американцы в ХХ. И ничего. Пережили.
Рустам: Уважаемый Владимир Владимирович, когда-то вы сказали: «Я спрошу бога, как вам не стыдно?». Эта фраза поразила многих в нашей стране, в том числе тех, кто не относит себя к религиозному сообществу.
Совсем недавно, после встречи с Вами, Стивен Фрай дал интервью, где заявил: «Рак костей у детей? Это как вообще? Как тебе не стыдно? Как ты смел создать мир, где есть такие страдания, которых мы не заслужили? Это неправильно! Это чистое, чистейшее зло. Почему я должен уважать капризного, злобного и глупого бога, создающего мир, в котором так много несправедливости и боли?».
Как Вы считаете, это высказывание – результат общения с Вами или проявление какой-то новой европейской политической идеологии?
Владимир Познер: Браво, Стивен Фрай! Конечно же, его взгляд никак не связан с тем, что говорю я. Фрай – блестящий, самостоятельно мыслящий человек. Его слова – как и мои – говорят об очевидном понимании того, что либо бог на самом деле капризный, злобный и глупый, либо его вовсе нет. К политической идеологии это не имеет никакого отношения, и нет ничего нового в этом взгляде, он существует много веков, но когда-то Церковь за такие слова сжигала людей живьем. Сожгла бы и сейчас, если бы могла…
Задать вопрос Владимиру Познеру