Вопрос: Вы говорили, что были удивлены ростом популярности у молодежи. Мне кажется, вы и есть тот человек, который сейчас говорит достаточно независимое мнение от центрального телевидения, и это мнение несколько отличается от всех других каналов. Давным-давно вы работали в области пропаганды, такой вопрос: как вам удается в наше непростое время все-таки говорить то, что думаете, и обходить рифы цензуры?
В. Познер: Для начала я вас поправлю: у нас нет цензуры. Когда я работал – цензура была. Это был Главлит, сидел дяденька или тетенька в специальном кабинете. Туда ты приносил свой материал, а дяденька или тетенька ставили штамп, красным или синим карандашом подчеркивали, и только тогда твой материал мог быть напечатан или выйти в эфир. Это цензура. А если я – главный редактор и вы мне приносите материал, а я говорю – нет, я не буду это печатать – это не цензура. Этот другое совсем. Самоцензура – есть, причем в большом количестве. Когда человек думает – лучше не надо, мало ли что, это да.
Я не могу ответить на ваш вопрос, как мне удается. Я ничего не обхожу. Я просто всегда думаю над тем, ради чего я работаю. Для кого. Я не работаю, чтобы все сказали – мот, молодец какой. Нет, уверяю вас. Я действительно был пропагандистом. Я считаю, что это грех, и если уж говорить высокопарным языком, я искупаю свой грех своей работой. Я пытаюсь действительно быть объективным, хотя как всякий человек я субъективен. Я знаю точно, что я не вру. Это я знаю точно. И каждый знает, когда он врет или когда он говорит полуправду. И я стараюсь не навязывать свою точку зрения своей аудитории. Пускай она сама на основании информации сделает свои выводы. Для меня идеально, если я спрошу – а как вы думаете, вы знаете, на кого я голосую? И люди говорят – не знаем, а хотели бы узнать. Вот это меня устраивает. Я не хочу, чтобы моя точка зрения каким-либо образом влияла на то, что люди думают. Это не моя работа. У меня совершенно другая работа, и она не заключается в том, чтобы убеждать человека в чем-либо. Это не моя работа! И я думаю, что если бы я не был в пропаганде, если бы я не испытал потом стыд, неудобства за то, чем я занимался – вероятно, я бы сегодня не занимался тем, чем занимаюсь. Вот странная вещь, нет худа без добра.
Вопрос: У меня вопрос не о политике. Я хотела узнать ваше мнение вот по какому поводу. В последние годы, последние десятилетия, даже можно сказать – бОльшую часть века идет активный процесс глобализации. Развитие интернета, коммуникаций, открытые границы, люди много путешествуют, появились финансовые возможности. Этот процесс очень ускорился. Как вы считаете, насколько это правильно, для нас – всех людей, живущих на Земле, насколько это полезно и не потеряем ли мы не то чтобы даже национальную идентичность, но есть ли такая опасность?
В. Познер: Я не вижу опасности. Это процесс естественный. Я очень радуюсь тому, что границы постепенно исчезают. Что можно сесть на машину и проехать всю Европу и не думать о том, что где-то тебя остановят из-за виз. Я считаю, что прекрасно, что люди могут друг друга узнавать. Все равно мы остаемся теми, кто мы есть. Если я француз – так я француз, и не важно, сколько стран я объездил и сколько у меня знакомых. Я не перестаю быть французом и пить французское вино, открывать для себя итальянскую пасту или норвежскую селедку. От этого я не меняюсь, мне кажется, что это процесс хороший. Другое дело, что когда принимается единый какой-то подход к чему-то, когда исчезают личностные вещи – это плохо. Интернет этому способствует, я не большой поклонник интернета – хотя бы потому, что он влияет отрицательно на владение языком, на то, как ты оцениваешь язык. Это плохо, хотя это называется прогресс. Но ведь чем больше людей вовлекаются в процесс, тем больше снижение. Маркиз Де Токвилль говорил, который написал потрясающую книгу об Америке в 1835 году «О демократии в Америке», он говорил о том, что да, демократия замечательная вещь, но она берет наши привилегии (аристократии) и размазывает их широко-широко очень тонким слоем, а мы-то имели густой слой. Мы могли не работать, могли самосовершенствоваться, читать, изучать языки, играть на инструментах, заниматься философией, верховой ездой, путешествовать. Поэтому эти никогда не добьются того, что сделали мы. Никогда. Хотя демократия – замечательная вещь. В этом смысле наверное тут что-то такое есть. Но мы так развиваемся. И попытаться это остановить – совершенно бессмысленно. Поэтому это всегда две стороны медали. То, что мы можем ездить, что мир открыт – это же потрясающая вещь. Вместе с тем…
Вопрос: Еще немного о политике. Такое явление, как Навальный – не как политик, а как борец с коррупцией, борьбу эту он взял на флаг – это инициатива снизу, из народа, или это инициатива сверху, части правящей группы?
В. Познер: Мне не кажется, что наше руководство особенно жалует Навального и что он действует по их указанию. Тут сложная вещь, я хотел бы быть очень осторожным. Вы знаете, что он учился в Соединенных Штатах. Я не исключаю, что у него есть американская поддержка. Я не говорю, что это плохо, я не исключаю. Но то, что Навальный не является креатурой наших верхов – в этом я абсолютно убежден. Насколько он самостоятелен – не знаю. Мне он малосимпатичен, но это ничего не значит. Некоторые считают, что это будущий президент России. Я даже знаю, кто так считает, но не скажу. Есть и такое мнение.
Вопрос: Я киевлянин. Многие мои соотечественники очень тепло к вам относятся, особенно за вашу выдержанную позицию, когда год назад примерно мы буквально за ночь превратились в «фашистов», у вас было очень сдержанное мнение. Спасибо вам за это. В 2013 году вы стали человеком года в Украине. Когда вас ждать в Киеве?
В. Познер: Меня приглашали. Неоднократно приглашали участвовать в телевизионных программах. Вместе с тем меня предупреждали, что это может быть опасно. Потому что наряду с тем, что есть люди, которые, как вы говорите, ко мне хорошо относятся, есть и люди, которые ко мне не очень хорошо относятся. Но главное – не это. Поскольку я все-таки известная фигура, я могу послужить основой для какого-то конфликта. Я совершенно не боюсь, но с другой стороны я должен понимать смысл. Ну хорошо, я поеду. И выступлю к примеру в программе Савика Шустера или еще в чьей-то. Ну и? Что это реально даст – одно выступление в этой программе? Да ничего не даст.
Продолжение вопроса: А для себя?
В. Познер: А для себя – ну что для себя? Я понимаю для себя, когда я могу на что-то повлиять. Когда я действительно могу что-то сделать и понимать, что из этого что-то получится. Пускай не получится, пускай я ошибаюсь в своем предположении, но тогда я скажу: «По крайней мере я попробовал. Но у меня было убеждение, что может получиться». Но у меня нет такого убеждения. Это будет все равно как выступление в программе «Политика». Я не вижу поэтому никакого смысла, хотя я хотел бы быть организатором телемоста между Москвой и Киевом – с участием обыкновенных людей, не политических деятелей. И пускай друг на друга покричат, но потом выйдут на нормальный разговор, как это было с Америкой в 86-м году. Но к сожалению, здесь нет поддержки такой идеи – ни с той стороны, ни с этой. Это жаль, потому что это могло бы- если бы на всю страну это показать – это могло бы чуть-чуть что-то изменить. Но – увы.
Из выступления Владимира Познера в «Жеральдин» (28.04.15).
При использовании текста активная ссылка на сайт «Познер Online» обязательна!
