Во внутренней повестке недели в России – осквернение места убийства Немцова, временный отъезд из страны некоторых лидеров либерального дискурса и развитие скандала вокруг постановки «Тангейзера» в Новосибирске. Свою оценку этой недели, в программе «Итоги с Сергеем Корзуном» на радиостанции RFI, дает журналист и культовый телеведущий, человек с тремя гражданствами – России, США и Франции — Владимир Познер.
Владимир Познер: Знаете, мой ответ, вероятно, покажется очень странным, но для меня главным событием, во всяком случае, то, что больше всего привлекло мое внимание и задело меня, — это обсуждение в первом чтении возвращения ГТО. Для многих это ничего не значит – значок «Готов к труду и обороне». Для меня – это абсолютно советский символ. Абсолютно советский. На редкость советский, я бы сказал – на уровне гимна просто.
И то, что вообще это обсуждается, и то, что это обсуждается как закон Государственной Думой, и что, в конечном итоге, будет подпись президента под этим, — для меня это знаковое событие.
Когда мне говорят, что есть признаки возврата к СССР, я, как правило, говорю «да нет, ребята, это все чепуха, это чисто внешние вещи, на это не надо обращать внимания». Но вот это вот для меня, пожалуй что, такой убойный довод в пользу того, о чем я только что сказал.
Если уж вы хотите добиться того, чтобы дети, именно дети, прежде всего, занимались спортом, физически развивались, это очень хорошо. Но если вы это делаете через ГТО – это, на мой взгляд, просто очень плохо. И это ведь называется «Готов к труду и ОБОРОНЕ». К труду это не имело никакого отношения вообще, а вот к обороне имело отношение.
И я задаюсь вопросом «А оборона от кого, собственно говоря?». О чем мы тут говорим? Вот это, вообще, психология круговой обороны, что все на нас наступают, и что мы должны быть готовы, это психология советская, несомненно. Она для меня неприемлема. Я хотел сказать – огорчительна, но огорчительна – это очень слабое слово. Она просто неприемлема для меня лично. И она, конечно, говорит об определенной милитаризации менталитета.
Еще одна тема на этой неделе – осквернение места гибели Бориса Немцова.
— Это мерзость. Знаете, мои родители похоронены на Ваганьковском кладбище. И довольно много лет тому назад вандалы на могильном камне высекли свастику. Ну, Познер – еврейская фамилия. Это из этого разряда. Конечно, мой папа – не Борис Немцов. Но это мозги вот такие. Это ненависть, тупизм полный, недочеловеки какие-то.
Можно как угодно относиться к Борису Ефимовичу, можно категорически не разделять его взглядов, можно считать, что он не очень моральный человек, потому что он любил женщин, можно все, что угодно, считать. Но осквернять место, где человека убили, — это просто значит, что ты сам – не человек. Да, у тебя две ноги, две руки и голова, но на самом деле ты – из разряда другого. Ты – аномальное что-то. Я к этому отношусь отвратительно.
И я забыл вам сказать, что вся эта история, которая происходит вокруг оперы «Тангейзер» в славном городе Новосибирске, когда председатель «Единой России» в местной Думе призывает бороться с этим, и церковь проявляет невероятную агрессию, и прокуратура жалуется на решение суда, который не увидел в постановке ничего, что оскорбляет чувства верующих, и вокруг этого творится то, что творится, — это тоже для меня одно из событий этой недели, которое просто производит сильнейшее впечатление.
— На ваш взгляд, что, вообще, творится в идеологической, интеллектуальной, скажем так, деятельности в России? Это закручивание гаек, либо это временные трудности?
— Но ведь и закручивание гаек – это, вообще, всегда временные трудности. У меня такое впечатление, что как раз сейчас, может быть, чуть-чуть ослабили гайки. Вот, такое впечатление, что, может быть, «там» отдали себе отчет в том, что уж слишком закрутили, что надо дать людям возможность как-то высказываться в большей степени.
Я смотрю то, что произошло с «Дождем» — все-таки не стали до конца убивать, а все-таки «Дождь» вернулся. Имеет студию, начинает нормально работать, получает деньги. То есть, может быть, чуть-чуть ослабли эти гайки.
Но, к сожалению (так мне представляется), мозги подавляющего большинства тех людей, которые управляют страной во всех ветвях власти, — это все-таки советские мозги. А советские мозги построены определенным образом. И этот образ, как я его понимаю, — это образ запретительный, наказательный, консервативный в худшем смысле этого слова. И поэтому это временные трудности, которые будут длиться еще, я думаю, пару поколений.
— На этой неделе остроумный Дмитрий Быков написал «Гибридную оду» на «отъезд» Ксении Собчак. Основная мысль – в России надо жить и действовать гибридно: вроде как ты – в России, а вроде как – не совсем в России. Ну, и он привел в пример Латынину, которая уехала, Ксению, которая, в общем, сказала, что не эмигрировала, но уехала, и самого себя. Вы, в общем, всю жизнь ведете такой «гибридный»…
— (смеется) Ну, можно сказать, что – да. Я знал, что Ксения уехала, я не знал, что Дмитрий Быков куда-то уехал или уезжает. Но ведь Ксения Собчак уехала, если так – без шуток, как я понимаю, все-таки опасаясь за свою жизнь. И такого рода отъезд я прекрасно понимаю. Я не знаю, чего Латынина уехала – угрожали ей, не угрожали? Я просто не в курсе. Мне угрожали несколько раз по телефону, даже пришлось сменить номер, потому что уж очень доставали. Но, во-первых, мне все-таки много лет, и как получится – так получится. Но я никому не дам удовольствия почувствовать, что меня так напугали, что я уехал.
— Можно ли в сегодняшней ситуации «складывать все яйца в одну корзину» — в российскую корзину, либо лучше иметь возможность уехать из страны хотя бы на время?
— Я считаю, что вообще никогда не надо «все яйца складывать в одну корзину», вне зависимости от обстоятельств. Но в вашем конкретном вопросе, конечно, не надо. Конечно, надо иметь то, что называется «запасной аэродром». Конечно, надо. Вообще, нельзя призывать людей к тому, чтобы они подвергали опасности свою жизнь или жизнь своих детей – это абсолютно бессовестно.
— Что должно произойти в России, чтобы вы поменяли место жительства основное — Москву на Париж или Нью-Йорк?
— Ну, должно произойти то, что мне не дадут работать. Мне скажут, что – нет, и начнут меня всячески мутузить и мочить, и выдвигать против меня какие-то обвинения. И тогда, конечно, я раскланяюсь. Ведь, в конце концов, пока что я работаю, и могу работать, и получаю от этого удовольствие. Если я неугоден, то достаточно мне сказать. Я ведь не настаиваю.
— В последнее время вы довольно часто и активно высказывались по поводу возрождения фашизма, нацизма, крайне правых. Тот факт, что Россия, в силу разных причин, блокируется сейчас именно с крайне правыми силами в Европе, вас не смущает?
— Меня это очень смущает. Как вам сказать, вопрос не в том даже, что это смущает или что это вызывает чувство неприязни, и что это дурно пахнет. Вопрос в недальновидности. Ведь совершенно очевидно, что вот эта вот пословица «скажи мне, кто твой друг…», она же не пустая. И что если ты ложишься в постель с кем-то, то уже ты не отвертишься. Это недальновидная политика.
Это может казаться, что в данный момент это выгодно, и это может быть так, но в конечном итоге это окажется не то что невыгодным, это окажется фактором, принижающим страну. И в глазах мира, где всюду борются с этими партиями (и понятно, почему, и есть человеческий опыт исторический), поэтому, когда я говорю, что меня это смущает, это опять не совсем то слово. Это меня возмущает, наверное, точнее слово.
Возмущает, потому что я не понимаю – ну, не может быть, что я умнее настолько, что я вижу, а они не видят. А если они видят, тогда что же они делают? Они не думают о завтрашнем дне? Или о послезавтрашнем? Вообще, как – мы живем сегодняшним днем только? Вот, это все вопросы, которые у меня тогда возникают.
