В. ПОЗНЕР: Но вы сами употребили это слово, поэтому я вас спрошу. Вы себя-то считаете либералом, консерватором, демократом?
С. ШАРГУНОВ: Я чувствую себя народником. Я чувствую, что есть огромное количество людей, которые оказались за бортом, за скобками этой жизни. Я — убежденный сторонник свободы и демократических ценностей. И я не понимаю, почему в нашей стране так повелось, что эти ценности должны противоречить патриотизму. Это большая беда, что у нас все делится жестко и штампованно на безоглядные и остервенелые лагеря, особенно сейчас. Я не думаю, что права людей — самые разные, в том числе и избирательные, и право на защиту, и быть неизбитым, не обобранным, как липка, в отделении полиции, — противоречат тому, что Россия – большая страна, самая большая, кстати, в мире, что у нее есть свои интересы. И мне кажется, что это должно естественно сочетаться. Но я вам скажу больше: я надеюсь, что я не одинок. Я довольно часто катаюсь по стране, и я вижу людей, которые так думают.
В. ПОЗНЕР: Мы всегда так надеемся. В какой-то степени лакмусовой бумагой в смысле определения, где стоит человек в общественном смысле, является отношение к фильму «Левиафан», который недавно вышел. И меня интересует ваше отношение не с точки зрения употребления там ненормативной лексики, это меня мало волнует, а вообще.
С. ШАРГУНОВ: Это хлесткое высказывание, где-то напомнившее мне киножурнал «Фитиль».
В. ПОЗНЕР: То есть, это тогда даже не искусство?
С. ШАРГУНОВ: Нет, нет. Я вообще очень люблю фильм «Елена» Звягинцева, вообще это очень талантливый режиссер. Мне кажется, что фильм «Левиафан» настоятельно надо рекомендовать посмотреть разного рода чиновникам и толстосумам, которые считают, что от совести можно отделаться тем, что ты построил церковь или куда-то пожертвовал и произнес фальшивые речи.
В. ПОЗНЕР: Вы считаете этот фильм произведением искусства? «Фитиль» — это никак не произведение искусства. Вы же привели это в пример: напоминает «Фитиль».
С. ШАРГУНОВ: Да, напоминает. Безусловно, и «Фитиль» — это в своем жанре произведение искусства. Я думаю, что фильм «Левиафан» — это, конечно, художественное высказывание. Но, как мне показалось, не власти, не элиты, а в целом сам народ увиден как бы вчуже, таким холодным, несколько снобистским взглядом. И это меня задело.
В. ПОЗНЕР: То есть у вас ощущение, если я могу перефразировать, что Звягинцев смотрит на собственный народ отчужденно, довольно безразличен, просто фиксирует что-то — как энтомолог рассматривает насекомых в какой-то степени?
С. ШАРГУНОВ: И еще мне кажется, что вся эта картина состоит из кусочков правды, но в целом получается совершенно безотрадная, безысходная и неправдивая картина. Все-таки жизнь, она светлее, в ней гораздо больше выходов и просветов. Я не беру сейчас его взгляд на церковь, потому что это отдельная тема…
В. ПОЗНЕР: Оставьте. Я бы тоже сейчас не хотел бы об этом говорить.
С. ШАРГУНОВ: Но что касается вот этого образа, пускай дико карикатурного, толстопузого чиновника…
