С. ШАРГУНОВ: «Сталина на вас нет!» — говорит человек. Точно так же, как «вы – козлы!»…
В. ПОЗНЕР: То есть давайте лагеря, давайте…
С. ШАРГУНОВ: Нет, это ни в коем случае не массовые репрессии, не казни невинных. Это другое. Во-первых, это отчасти мифологизированное представление о сильной стране: ялтинский мир, атомная бомба, подготовка к прорыву в космос, пятилетки, мы контролируем полмира. С другой стороны, это еще и раздражение на разного рода чиновников-коррупционеров, на их вседозволенность. Вы знаете, в начале перестройки рейтинги Сталина были очень низкими.
В. ПОЗНЕР: Ничтожными были.
С. ШАРГУНОВ: Чем дальше люди обманывались происходящим, чем жирнее, розовее становились физиономии у разного рода сильных деятелей…
В. ПОЗНЕР: Пугает это вас?
С. ШАРГУНОВ: Вы знаете, меня много чего тревожит.
В. ПОЗНЕР: Тревожит – одно. Пугает?
С. ШАРГУНОВ: Меня пугает завтрашний день. Мне бы очень хотелось увидеть развитие страны. Мне бы хотелось, чтобы тот нефтегазовый сырьевой черновик, который я наблюдал, закончился бы реальным строительством и созиданием. Я бы хотел увидеть в стране творчество. И тогда многие исторические, в том числе страшные, моменты станут частью нормальной цивилизованной дискуссии. Но важно движение вперед, а не бесконечное топтание в прошлом.
В. ПОЗНЕР: Хорошо вам знакомый Марсель Пруст просил передать вам ряд вопросов. Во-первых, какую черту вы более всего не любите в себе?
С. ШАРГУНОВ: Вспыльчивость.
В. ПОЗНЕР: А в других?
С. ШАРГУНОВ: Фальшь.
В. ПОЗНЕР: Вы себе нравитесь?
С. ШАРГУНОВ: Я самокритично к себе отношусь.
В. ПОЗНЕР: Кого или что вы больше всего любите на свете?
С. ШАРГУНОВ: Своего сына Ваню.
