А. АУЗАН: Видите ли, во-первых, какой-то договор есть всегда, иначе государство развалится. Ведь договор – это не бумажка, а некоторый обмен ожиданиями. Да?
В. ПОЗНЕР: Да, да, да. Вы – власть, я от вас ожидаю…
А. АУЗАН: А соответственно, и власть строит свои ожидания от населения. Потому что в благополучные и «тучные» годы было так: мы вам обеспечиваем рост благосостояния, а вы не занимаетесь политикой, не надо, мы сами разберемся.
В. ПОЗНЕР: И все сказали: «Ура! Кто хочет заниматься политикой?».
А. АУЗАН: Не все, но большинство. Значит, в кризисные годы было сказано: мы дадим деньги бюджетникам и поднимем пенсии, а вы за то будете сохранять лояльность власти. И действительно 2011 – 2012 год показал, что… Хотя, на мой взгляд, социальная нагрузка на экономику стала невозможно большой, экономика ее не выдержала. Теперь 2014 год. В 14-м году, конечно, произошел серьезный поворот, потому что мы совершенно в другом мире, и мир по-другому относится теперь к нам, и мы по-другому относимся к миру, и экономическое положение ухудшается, и благосостояние населения будет ухудшаться. Но при этом есть другого рода компенсация, потому что вы можете чувствовать себя частью великой державы, а в обмен на это должны быть готовы пойти на определенные ограничения. И судя по опросам, значительная часть людей может принять такую форму. При этом это означает, что скоро мы можем выйти действительно на этот рывок, на мобилизационный вариант модернизации. Это возможно. Я считаю, что это возможно. Что касается того, когда вы говорите, что должно было бы быть – это очень сложный вопрос. Но, тем не менее, я попробую ответить на этот вопрос. Вы упоминали книгу Норта, Уоллиса, Вайнгаста, которые исследовали в принципе мировую историю и эти механизмы. Они пришли к выводу, что есть три условия, на которых такие страны разные, как Англия, Франция, США, выходили на эту самую кривую 50-летнего перехода. И условия это вот какие. Во-первых, элиты должны делать законы для себя и распространять их на других, а не делать законы для других, а для себя — исключения. Это первое. Во-вторых, организации – экономические, коммерческие, политические – должны существовать за пределами жизни своих создателей, а не быть персонализированы. И в-третьих, элиты должны не делать между собой инструменты насилия – вам – военно-воздушные силы, а мне – тайную полицию, — а коллективно контролировать эти инструменты. Вот когда в обществе возникает конвенция, что жить нужно так, начинается переход на высокую траекторию.
В. ПОЗНЕР: Знаете, был такой анекдот в советское время насчет встречного социалистического соревнования, которое выглядело вот так… (направленные навстречу друг другу два кукиша)… Не получится так с этим договором случайно?
А. АУЗАН: Видите ли, у некоторых стран получилось перейти. При том, что сейчас исследователи пишут, что объяснить, скорее, надо, почему получилось развитие, а не почему сохраняется отсталость. Мы можем очень хорошо объяснить, почему сохраняется отсталость.
В. ПОЗНЕР: Естественно, да.
А. АУЗАН: А если говорить о возможности таких переходов, если внимательно посмотреть на нашу историю, то у нас некоторые условия иногда осуществлялись. Например, в Советском Союзе точно в послесталинское время научились протягивать организации за пределы жизни отдельных вождей, а после «большого террора» научились контролировать коллективно средства насилия.
