— А где вы чувствуете себя дома?
— В Париже. Во Франции. В Америке я себя чувствую хорошо в Нью-Йорке. А во Франции мне всюду хорошо.
— Когда вы получали американское гражданство, вам не задавали вопросов по поводу отца?
— По поводу отца — нет. Но по поводу меня — да.
— Не работаете ли вы на КГБ?
— Нет, нет. Самый главный представитель миграционной службы пригласил меня, сказал: «Мы знаем, что вы знаете английский язык, но это формальность, прочитайте этот текст». — Я прочитал. — «Напишите что-нибудь». — Я говорю: «Что написать?» — «Ну, напишите: я хочу быть хорошим гражданином». — Я написал. — «Так, замечательно. Теперь хочу вам сказать, что в вашем досье» — а досье у меня вот такой толщины — «вы написали, что вы были членом компартии». — Я говорю, да. — «Это дает нам право вам отказать». — Я говорю: «Вы хотели бы, чтобы я соврал?» — «Но вы еще написали, что вы стали членом партии, потому что вы хотели улучшить ситуацию». — «Да». — «Ну, это меняет дело».
— А в ФБР вас не вызывали?
— Нет. Первое время, когда я приезжал в США, когда уже я стал выездным, было это в восемьдесят шестом, за мной всюду ездило ФБР, всюду. И тот человек, который меня сопровождал, ему говорили: следите, пожалуйста, не передает ли он кому-нибудь что-нибудь, не получает ли он что-нибудь от кого-нибудь. Это все было.
О КГБ
— И КГБ не пытался вас привлечь к работе в США?
— Никогда. Последний раз, когда они пытались меня завербовать — я еще работал в АПН — это был 68-й или 69 год, они меня пригласили в квартиру, которая находилась в доме, где ломбард на бывшей Пушкинской, а ныне Большая Дмитровка. Там было двое: один, который довольно часто со мной встречался и просто спрашивал: «Расскажите, какие настроения», и так далее. И второй — начальник. И он мне говорит: «Владимир Владимирович, вы бы не хотели поехать в отпуск в Варну?» А я и не знал, где Варна. Я говорю: «А что такое Варна?» — «Ну, это чудный курорт на Черном море в Болгарии». Я говорю: «С удовольствием». Он: «Только вы поедете как швейцарский гражданин. Мы вас подготовим, могут быть контакты любопытные». Я взбеленился, сказал, что у меня масса родственников и вообще друзей за рубежом, лицо мое более или менее можно запомнить, и вот я иду по Варне, навстречу мне идет человек и говорит: «Ой, Володя, что ты делаешь в Варне?» — А я говорю: «Да я не Володя, я Вильгельм Телль». Начальник рассердился: «Ах, вы так разговариваете? Значит, так: больше мы с вами не встречаемся, но имейте в виду, вы нас попомните». В семьдесят седьмом я должен был ехать в Канаду, меня пригласили в приемную КГБ, встретил меня человек один и говорит: «Как вы думаете, почему вы невыездной?» — «Наверное, потому что я с вами не сотрудничал и говорил то, что не надо говорить». Он: «Это просто вами занимались не те люди. А теперь вы согласны с нами сотрудничать?» Я говорю: «Послушайте, это что у нас, рынок, торговля, что ли, ты — мне, я — тебе?» Он: «Вы что себе позволяете? Вы понимаете, что…» В общем, долгий разговор. Он сказал, что мой вопрос будет рассматриваться на коллегии КГБ. Я говорю: «Видимо, в стране все прямо изумительно, если коллегия КГБ будет рассматривать мой вопрос». Это была вторая встреча и последняя. За рубеж меня выпустили только в 1977-м, в Венгрию — если не считать поездки в Дрезден в 1969-м, за отцом, которого свалил инфаркт, и мамой.
