Следующая программа была с Арбатовым. Если кто-то еще помнит, кто такой был его отец, Георгий Аркадьевич Арбатов – действительно выдающаяся личность, то Алексея Георгиевича мало кто знает. Тоже был чрезвычайно, на мой взгляд, живой и интересный разговор – внешнеполитические отношение российско-американские, это была удачная программа.
Потом возникают споры. Была программа с министром сельского хозяйства, этого я очень хотел, потому что меня очень интригует тот взгляд, что оказывается здорово, что санкции (смеется). Это здорово, потому что это значит, что мы как сейчас заработаем! Почему до этого не работали – мало понятно, но тем не менее… Я сказал ему, что получается как в советское время – по просьбе трудящихся, только трудящиеся, видимо, обратились туда и сказали – ну пожалуйста, введите санкции. Это конечно издевка была с моей стороны. Надо отдать ему должное, Николай Васильевич человек поднаторевший и он очень неплохо держался, хотя с трудом сдерживал смех. Он же тоже понимал, что я издеваюсь.
В прошедший понедельник меня был Неверов – из шахтеров, рабочий класс, непробиваемый как Стана плача – собственно он и есть Стена плача в какой-то степени. Только туда и записку не всунешь.
Мне сказал Жванецкий Михал Михалыч, с которым я имею честь, подчеркиваю, имею честь дружить – ездил не раз в Иерусалим, говорил, что он сунул записку. Я спросил – Миша, что ты там написал? Говорит, телефон, пускай звонит (все смеются).
Конечно, это Жванецкий, ну кто еще может так?..
Так что в этом смысле месяц для меня важный, и кроме того не могу не похвастаться – в этом месяце я официально стал кавалером Ордена Почетного легиона, для меня это огромнейшая радость. Я сам удивлен этому обстоятельству, потому что я получал медали и ордена раньше, еще во время Олимпийских игр в Москве в 80-м году, и «За заслуги перед Отечеством» IV степени – Путин мне лично привинчивал, прикалывал этот орден. Причем это было довольно интересно.
Вы наверное не видели, как это делается. В Георгиевском зале в Кремле, чрезвычайно торжественно, сидят будущие орденоносцы, вас сажают в соответствии с рангами тех орденов, которые вы получите, а слева столик с микрофоном, где сидит женщина и говорит: «Иванов Иван Иванович, орден такой-то за то-то и то-то». И встает Иванов и идет сюда, а здесь стоит президент, который жмет ему руку и привинчивает орден. А здесь есть просто микрофон, и президент иногда просит Иванова сказать какие-нибудь слова.
Я очень надеялся, что он не попросит меня. Потому что я точно сказал бы не то, я это знал стопроцентно. Что вообще журналист не должен принимать никаких орденов у власти, потому что это значит, что он нравится власти, а журналист, который нравится власти, – не журналист. Ну и так далее, это было бы скандально. Меня объявили, я подошел, он стал мне ввинчивать или вкалывать и сказал: «Ну и пиджак у вас, однако. Никак не прикалывается». Я ему ответил: «Так может поменяемся?».
