О том, как ему на нынешнем российском телевидении, почему Эрнст не Геббельс, что не может простить отцу и себе, чем обязан ангелам из КГБ и где он чувствует себя дома.
— В одной из последних ваших программ «Познер» гостем был министр сельского хозяйства Николай Федоров, который говорил о доктрине продуктовой безопасности. У вас не было чувства дежавю?
— Нет, дежавю я не испытывал, поскольку я никогда никого на эту тему не интервьюировал. Меня заинтересовал и интересует по сей день тот факт, что мы с вами живем в стране, которая никогда, насколько я могу понять, не могла решить свою продовольственную проблему никаким образом. В том числе и изобилие последних лет, которое отчасти было за счет импорта. И это поразительно, если подумать о том, какая страна, сколько у нее земель. Сейчас этот вопрос обострился в связи с антисанкциями. Я именно поэтому пригласил Николая Васильевича, потому что я-то испытываю некоторый, как вам сказать… Я понимаю, что бывают вынужденные ситуации, но при этом не говорят, что это хорошо. А тут что-то из Оруэлла по манере изложения. И когда он мне говорил, что крестьяне ужасно рады, я вспомнил, как (в советское время) писали: «по просьбе трудящихся». По-видимому, трудящиеся обратились туда, на Запад, и сказали: пожалуйста, введите санкции, и Запад пошел навстречу нашим крестьянам. При этом у меня не было стремления особенно его задевать, я просто хотел получить какие-то более или менее понятные ответы на вопросы, которые на самом деле должны волновать каждого человека. И конечно же вопрос, как я сказал в этой программе, вопрос не в фуагра, которую так изящно вспомнил в интервью «Комсомольской правде» Сергей Иванов, а вопрос в молоке и в мясе.
— Это канал вам предложил пригласить Федорова?
— Канал мне никогда не предлагает ничего. Бывает, что Константин Львович Эрнст скажет: слушайте, а вы не хотели бы с таким-то, интересно было бы? Например, он мне предложил: вы бы не хотели сделать интервью с обоими братьями Михалковыми? Говорит, круто могло бы быть. Я говорю, я бы с удовольствием, но не получится, потом что Андрон на меня в обиде. Я в своей книге («Прощание с иллюзиями»), которую вы читали, не очень комплиментарно высказался о его папе, и он обиделся, и я это понимаю. И он ко мне не придет, поэтому вдвоем не получится.
— Как раз в этой книге вы пишете о том, как Борис Березовский, тогда контролировавший канал, просил вас сделать интервью с охранником Бориса Ельцина Коржаковым. И вы пригласили его в эфир.
— Березовский — да. У меня тогда не было программы «Познер», и вообще все было по-другому. Ну и потом, слушайте, с Коржаковым интересно было на самом деле.
— Но вы же понимали, что Березовский вас использует?
— Да, конечно. Хотя я так и не понял смысла. Я не был тогда интервьюером, я делал другую работу, это все-таки почти в другой жизни. Но вот чтобы сейчас… «Познер» уже шестой год идет. Чтобы мне когда-нибудь сказали: вы пригласите такого-то… То есть сказать могут, но я могу сказать: не хочу.
— Можете привести пример?
— Я стараюсь вспомнить. Что-нибудь связанное с тем, что должно выйти кино и хорошо бы пригласить человека, который к этому кино имеет отношение.
Полностью интервью можно прочитать на сайте The New Times